«Точно беспорядки!» — Уверился Егор: «Зря выть девка не будет!» Однако, когда её привели в чувство и та признала Егора — только лупала глазами в ответ на вопросы о бунте и просила не забирать ведра. Серёга плюнул: «Ну чо я вам говорил?» Егор уже и сам понял, что где то их логические предположения свернули не туда, но до Известкового оставалось — рукой подать. Так что доехали до Федуса и табора, где временно расположились наособицу деревенские с казаками.
Федус появлению своих не сказать, что обрадовался. Как старый каторжанин — неожиданностей не любил, однако, по мере осторожных расспросов Серёги и Егора, озабоченность стала пропадать с лица. Потом и вовсе расплылся в ухмылке: «Так вы чо, раскодировались!? Заходите тогда, посидим по человечески, есть у меня в заначке!»
Глава 21
Деревня Попадалово январь 1797 г.
До обеда Егор наконец то занимался своими делами в компьютерной, попутно давая наставления Никите. О том, как они вчера съездили — бывший депутат больше не спрашивал, дорожа обретенным теплым местом. «Ты там это, чо вчера юморил?» — Внезапно вспомнил Егор: «Не вздумай кружку мою брать!» Никита был согласен на всё, лишь бы не возвращаться в мусорщики и не выбираться за пределы деревни.
Обедали здесь же, в школе, порадовавшись за учеников — кормили на убой. Никита, едва поев — поспешил на рабочее место, как некурящий. Егору пришлось выходить на улицу, где к нему присоединился дежурный казак из соседнего медцентра. «Серёга тебе велел передать, чтоб пришел на собрание после пяти, к Председателю!» — Уведомил его служивый: «Сегодняшний бунт обсуждать будете».
— Постой, — удивился Егор. — вчера же это было? Кого убили, не выяснили?
— А фиг его знает, — меланхолично сказал казак. — наши все целые вроде. Вахромеевские обещались по родне проехаться, что рядом с башкирами живут, разузнать подробности. А неча шататься по одному, предупреждали ведь! А сегодня у нас была революция буржуазная, не слышал что-ли?
— Да когда мне слышать? С утра делаю из депутата сисадмина…
— Совсем вы там, со своими компьютерами, уткнетесь в них и потерялись для общества… — Осуждающе заметил дежурный. — У вас ведь и орали, интеллигенция новоявленная обрела самоосознание, требовала прав и свобод. Или приватизации активов. Ты там скажи Захару, нехай их всех на лесозаготовку отправят, чтоб меньше митинговали.
Егор припомнил что да, какой-то шум был. Но в школе ли обращать внимание на громкие звуки? Тут скорее тишина повод насторожиться. Выкинул из головы лишние думки и сосредоточился на работе, надо было свою информацию продублировать на другие носители, а то кто его знает — Никиту этого…
Слава всем богам, депутат с гаджетами был на ты, и что самое главное — по самое не могу замотивирован на работу в тепле. Все указания записывал, что не понимал — переспрашивал и уточнял, порой проявляя нездоровую инициативу. «Так бы работал, когда депутатствовал», — оценил Егор рвение и старательность Никиты.
Участковый после вчерашней поездки — чувствовал себя неважно, подозревал простуду, запросто могло продуть. С утра пожаловался жене, Мария потрогала лоб: «Температуры нет вроде, иди к врачам сходи, у тебя дочь там не последний человек». К дочке в руки Серёга не хотел категорически, поэтому занялся самолечением — ел чеснок и пил чай с малиновым вареньем. К обеду сбился со счета — сколько чашек уже выпил, варенье больше не лезло.
Раскраснелся, пропотел, самочувствие улучшилось и только мысли о своем непутевом брате омрачали идиллию: «Стараешься для него, заботу проявляешь, а он — морду воротит! Сколько усилий потребовалось, чтоб утвердить его кандидатуру для весенней поездки за золотом, даже Анисим рвался! Романтика, как у Джека Лондона, самородки, природа как в Швейцарии! И весной ни комаров, не мошки — туристическая поездка на халяву, нет ведь — кислую рожу скорчил…»
Угревшись у теплого бока печки — Серёга чувствовал, как все симптомы ОРЗ вытекают из пор вместе с потом: «Ещё баньку вечером затопить, пропариться — и не надо никаких врачей! Особенно Мани!» Из благодушного состояния вырвал вызов рации: «Опять на посту треплются о постороннем!» — недовольно встал и принял вызов. «Что, кто?! Председателя оповестите, сейчас буду» — ответил невидимому собеседнику участковый и тяжело поднявшись — стал собираться.
— Куда собрался?! — Грозно спросила Мария. — Сейчас точно продует распаренного, тебе на печке сидеть надо, а не по улицам бегать!
— Некогда отсиживаться! — Оправдывался Серёга. — Гости у нас, бунтовщики приехали сами.
— Вот пусть сюда и приходят! — Отрезала жена. — Прикажи в свою балалайку, ты начальник или кто?
Спорить с женой, сознавая её правоту — Серёга не стал. Взял рацию, и после продолжительных переговоров — объяснил казакам, что от них требуется. Выдохнул с облегчением и пожаловался Мане старшей: «Ненадолго ведь у нас преимущество со связью, ещё год-два и всё, уже аккумуляторы заряд перестают держать». Маша к его нуждам особого сочувствия не испытывала: «Жили раньше без раций, и мы не умрем. Больше бегать станете — здоровей будете, вчера вон проехались на снегоходе и заболел…»
В ожидании, когда подойдут свои с делегацией — Серёга успел переодеться, скинув насквозь промокшее от пота бельё. Но процесс потоотделения, запущенный с утра методами народной медицины — не прекращался. Мария в это время без спешки и суеты — накрыла на стол, подкинула дров и поставила на конфорку чайник. В сенях зашумели, раздался топот ног и в комнату стали вваливаться гости. Председатель с порога анонсировал:
— Настало время офигительных историй, Серёга! — И подмигнул.
— Проходите, раздевайтесь! Раздевайтесь, проходите! — Приветствовал участковый прибывших, один из башкир, со сломанным носом и черной шапкой пидаркой из двадцать первого века на голове — показался ему смутно знакомым.
— Здрав будь, друг! — Широко улыбнулся ему батыр и Серёга признал в нем наконец того, кому он осенью сломал нос, во время разборок из-за угнанного табуна.
«Нормальные мужики вроде, не злопамятные!» — Выдохнул участковый и тут же посмурнел: «Только кто же тогда нашего в ежа стрелами превратил и главное кого!? Сейчас всё и выясним, надеюсь!» Хоть старейшин и аксакалов, принимавших участие во всех прошлых дипломатических переговоров не было — молодежь этикету была не чужда. Рассевшись за столом, первым делом завели разговор о том, тучны ли стада хозяев, не разъедает ли дым глаза в просторных тирме.
Отвесили комплимент хозяйке, пожелав ей легко разрешиться от бремени и порадовать мужа ещё десятью детьми. Мария, скрыв смущение за напускным: «Неча тут!» — расщедрилась и выставила на стол пару бутылок. Председатель с казаками оживились и подтрунивая над непьющим хозяином — разлили по первой, не обделив гостей. Продираясь сквозь словесные кружева славословий и взаимных восхвалений — разлили по третей и перешли к делам.
— Убили, значит, Фархинура-то нашего, бия, — с неподдельной скорбью в голосе поведал Талгат, старый знакомый участкового. Судя по его роли в переговорам и шапке бывшего начальника — новый руководитель рода.
— И кто это сделал?! — С интонацией Людвига Аристарховича, непонятной предкам, вопросил Серёга. Впрочем, сарказм, скрытый в словах участкового — уловили. — Это возле нашей помойки вчера дело было, недалеко от Кулемки, где никто ничего не видел?!
— Да заебал он! — Рубанул с плеча Талгат, понявший, что не прокатило. — И когда его хоронили, трое старейшин подавились костями и преставились!
Под поощрительными взглядами Серёги и Захара начал рассказывать, как они докатились до такой жизни. По мере повествования — оживление, поначалу царившее за столом — стихло. А участковый не выдержал — налил себе стопку и выпил, не закусывая, приказав одному из казаков: «Сбегай до мецената нашего и растратчика, позови, ему полезно будет это услышать, из первых уст, так сказать!» Дружинник не понял: «Кого-кого привести?» Серёга пояснил: «Брата моего! Он в школе, в компьютерном классе сидит».
