— Я думаю, вы с ними вопрос уладите. Не в первый раз. И потом… Кто сказал, что Березов действительно пришил адвоката? Прямых улик пока нет. А признание он мог написать, чтобы выйти из камеры на проверку показаний и сбежать. По плану, так сказать.
Все это Караваев мог и так представить. Но мне важно было показать ему, что на нашу команду я всю работу местной милиции — и все возможные промашки — сваливать не позволю.
— И что теперь делать? — выдал Караваев.
Я кивнул, как будто только и ждал, чтобы он у меня совета спрашивал.
— Вы работайте по поимке Березова, а я буду по своему плану.
— По какому плану?
— Этого я вам пока сказать не могу.
— Понимаю, — отрешенно кивнул начальник ГОВД и опустился на стул, недавно освобожденный Вахрамеевым. — Ну, мы город перерыли. Сейчас участковые с дворниками, работниками ЖЭКов и продавцами магазинов работают. Ориентируют общественность. Дороги блокированы. Рабочий день переведен на двенадцатичасовой режим и без выходных до особого распоряжения.
Караваев проговорил это, будто отчитывался передо мной.
— Отлично, Михал Олегович, — одобрительно кивнул я. — Ваша задача сделать так, чтобы мышь не проскочила.
— Это мы сделаем…. Но прошу вас. Помогите поймать побегушника. Иначе многие головы полетят. Эх... Ославимся на всю страну.
— Пока паниковать рано. Уголовные дела по убийствам не объединены. На сегодняшний день официально в Зеленоярске маньяка нет. Наша задача — поймать его до того, как его признает область и Москва.
* * *
Перед квартирой врача Гусева собралась целая делегация. Прокурорский следак, мы с Погодиным, участковый и двое понятых из числа дружинников (соседей привлекать не стали, ведь то, что мы найдем внутри, может оказаться зрелищем не для слабонервных).
Впереди всех пыхтел со стамеской в руке и молотком слесарь из местного ЖЭКа. Он возился с замком уже минут двадцать. Обливался потом и тихо матюгался. Непривычно ему сдерживать сквернословие. Но в присутствии людей в форме старался как мог.
Он повернулся к нам и, смахнув со лба капли, пробасил:
— Не идет, зараза, а может, с корнем его вырвать? Чего цацкаться.
Следователь замялся, а я взял инициативу в свои руки:
— Ломайте.
Слесарь облегченно вздохнул, вновь обдав нас перегаром, и достал из замасленного ящика с инструментами гвоздодер.
Дело пошло быстрее. Дверь жалобно затрещала, чуть выгнулась и с хрустом отошла от проема.
— Товарищи понятые, — следак первым шагнул внутрь, — попрошу за мной.
Я вошел последним. В квартире полумрак и педантичный порядок. Обстановка неброская, впрочем, как и большинстве жилищ сограждан, только куча книг по медицине, расставленных по полкам и шкафам, свидетельствовали, что здесь обитал не простой советский работяга.
Прошлись по комнатам — пусто. Я даже на всякий случай в шифоньер заглянул и под кровать. Никого… Снова огляделся. На журнальном столике лежала потрепанная зеленая книга с надписью на обложке: «Р.Д. Синельников. Атлас анатомии человека». Из томика торчали какие-то бумажки. Я открыл книгу. Оттуда высыпался ворох газетных вырезок.
Погодин помог мне их собрать и сложить на столик, чтобы как следует рассмотреть.
— Что это? — удивленно пробормотал он.
— Похоже на газетные вырезки криминальной хроники, — я бегло просмотрел заметки, и сердце екнуло.
В них говорилось об обнаружении в Зеленоярске трупов женщин с колото-резаными повреждениями.
Я кивнул следаку, подзывая его к себе:
— Срочно объявляйте Гусева в розыск. И нужно изъять те предметы личного обихода, где есть отпечатки хозяина квартиры. Дактилоскопировать мы его, понятно, не можем, а пальчики нам его очень даже нужны.
— Зачем? — удивился следак. — Ни по одному из убийств не было изъято следов рук.
— Так надо, — многозначительно кивнул я. — Кое-что проверить нужно.
* * *
— Где заключение? — я встретил вошедшего Погодина недовольным взглядом.
Тот нисколько не смутился от моего наезда, но в кресло не плюхнулся, как обычно, а, пожав плечами, проговорил:
— Не готово еще, не успели напечатать.
— Я тебе сказал — без него не возвращаться!
Понятно, что переборщил. Но время было дорого.
— Да, ты не ворчи, Андрюха. Я так, на словах результат исследования узнал. Бумажку еще часа два ждать. Вот и поторопился
— Так, — коротко, но уже одобрительно кивнул я. — Ну?
— Короче… — Погодин, уже осознав свою значимость, поднял палец вверх и отчеканил. — Следы рук, обнаруженные на ружье, из которого стреляли в Берга, и следы рук, обнаруженные в квартире Гусева, на посуде, что мы изъяли, на телефонном аппарате и других вещах, оставлены одним и тем же человеком.
— Черт… — я хлопнул по столу кулаком. — Получается, что в практиканта стрелял Хирург?
— Да, — закивал Погодин. — Который теперь в бегах, а студент, получается, по-прежнему в опасности.
— Ну, до него он не доберется, — пробормотал я, теребя пуговицу на рубашке. — Я его надежно спрятал.
Глава 22
— Здрасьте наше вам, — в дверном проеме ленинской комнаты показалась знакомая морщинистая, будто морда мопса, физиономия с лохматой белесой бородой. — Разрешите войти, товарищ гражданин начальник?
— О, Кузьмич! — воскликнул я, узнав бывалого рыбака. — Заходи. Какими судьбами? Ты так и не рассказал, кстати, тогда, что было дальше со смелой собачонкой, которую ты вместе с будкой приволок, с ульем перепутав. Я часто вспоминаю эту историю. Беспокоюсь, так сказать, за псинку.
— Да что ей сделается? — отмахнулся старик. — Накормили шельму, напоили пивом, чтоб задобрить. Вылакала, зараза, аж полбидона целых. А потом отвез я ее, сытую и довольную, обратно на тот берег на пасеку… Слухайте, Андрей батькович, я чего пришел-то…
— Можно просто — Андрей. На рыбалке, вроде, на «ты» были.
— Так кто ж знал, что хлопцы малахольные окажутся вовсе не пионерией зеленой, а целыми милиционерами. Вот я к тебе как милиции и пришел, — Кузьмич огляделся, поежился, и, понизив голос, продолжил. — Петрович, кореш мой, с которым мы тогда на рыбалке были, ну, врач тот по родильным делам...
— Да помню я Гусева, рассказывай.
— Так вот, — Кузьмич прокашлялся. — Он поначалу пропал.
Поначалу? Я весь превратился в слух, даже дышать перестал.
— А давеча позвонил мне и…
— Когда позвонил? — не выдержал я и перебил.
— Да вчерась вечером. У меня ведь телефон есть, — старик не преминул похвастаться. — Мне как ветерану войны поставили.
— Давай ближе к делу, Кузьмич!
— Так и вот. Позвонил Петрович мне и денег попросил занять. Сказал, дескать, уехать из города собирается на юга. Отдохнуть. Тоже пенсионер всё же.
Кузьмич, вроде как, пытался объяснить странное поведение друга — но, кажется, сам себе не верил. И я не верил.
— Куда именно?
— А я почем знаю, он не сказал. И денег он просил сумму немаленькую. Тыщу целую. Представляешь? На кой хрен ему столько на отдых? У нас в Союзе цены везде одинаковые, где он такие увидал? Я, конечно, бы ему занял. Держит у меня бабка кубышку нам на похороны. Вот только бабка моя — пуще банкира буржуйного. Ни копейки с нее не возьмешь. Что в носок попало, только после смерти увидим. На том берегу, так сказать.
Кузьмич неопределенно махнул рукой и покашлял от смущения.
— Так… А что он еще говорил?
— Да ничего больше. Сам главное, пропал. Телефон не берет. В гараже не появляется. У нас по соседству гаражи ведь. Мы там с ним и «породнились», частенько пятницу отмечали. А тут вдруг объявился, и сразу про деньги разговор завел. Ни здрасти, ни до свидания. Не водилось у нас такого.
— Что же там за санатоий он присмотрел? — задумчиво пробормотал я. — Аж за целую тыщу.
— Вот и я про то же, — Кузьмич покряхтел и смял в руках холщовую кепку. На его виске выступила капля. — Я вот что подумал, Андрей батькович. Может, в беду какую мой корешок попал? Я ему отказал, думал расспросить, так он трубку повесил. И теперь ни слуху, ни духу. Подсоби найти его, а? Беспокойно как-то мне.
