— Аня.
— Так вот, Анечка. Удивительно хорошо. На эстраду пока рановато. Ты не везде соблюдаешь тональность. Но как же ты восхитительно интонируешь!!! Все чувства прямо зримо ощущаются в твоем исполнении. И любовь и грусть… замечательно! Позанимайся немного, чтоб в тональности точно петь, и будет волшебно! А потом приходи. Будем работать.
Мы разлили еще по одной.
— Не. Через неделю уборочная начинается. Ей не до песен будет. А осенью жених из армии вернется. Там уж она к свадьбе начнет готовится. Так что пусть рассказывает жениху, что жертвует ради него эстрадой.
Мы чокнулись.
Так что я приблизительно знаю, как отвечать на Наташкины поползнавения.
Григорий, увидев Алку и Наташку, сделал стойку. Но, на его беду, он был в форме. А в Питере признают только форму моряка, особенно торгового. Остальных девушки не очень-то замечают.
— А вот поговорка «как надену портупею, все тупею, и тупею» – это про армию, или про милицию?
Потом Пахом постучал в ладони, и заявил что он режжисер-постановщик, и будет делать из нас дерссированых тюленей. Так что предъявите концертную программу, будем думать.
Глава 26
Вход на этаж нашего факультета крайне затруднен. Сходя с монументальной лестницы, ты попадаешь в толпу, образованную теми, кто уходит с этажа, идет на занятия, и желающими попасть в столовую. И все спешат.
Ничего удивительного, что поручкавшись с приятелем-старшекурсником, я на развороте кого-то толкнул. Не разбираясь, схватил и удержал от падения. Это оказалась первокурсница Катя, с которой в прошлой жизни у меня были более чем тесные отношения.
— Прости, я не специально, просто ты как с метлы свалилась. Прямо под толчок.
— Если бы я свалилась с метлы, ты бы уже получил ею по голове!
— Я не верю, что ты была в ступе! Ступой пользуются толстые старухи, которым на метле не красиво. А тебе — окинул её взглядом — … на метле будет очень стильно!
— Отпусти меня!
Только теперь я сообразил, что прижимаю ее к себе. С сожалением разжал руки.
Я теряюсь с таким красивыми. И несу пургу. А ей достались такие ресницы, такие запястья, такая точеная шея, что она очаровывала походя, не прилагая усилий.
Красивые девушки по мне не сохнут. Я же не Ефрем, на которого оглядываются. И не Сансэй, в девичьих кругах признанный эталоном белозубого обаяния. И я уже совершенно растерял навык беспечного подката.
Я открыл рот, чтобы пригласить Катю на репетицию лучшей в Союзе рок-группы. Чтоб поняла, какое счастье у неё на пороге. Но был бесцеремонно прерван деканом.
— Мостовский! Я тебя как раз ищу. Пойдем, поговорим.
Опять он прерывает мое общение с Катей! Специально что ли следит? Грузин-первокурсник, который нес Катину сумку, ожег меня взглядом, и поспешил за объектом обожания. Ответил ему взглядом, что — в любое время, и в любом месте. Приходи. И повернулся к декану.
— Зачем я мог понадобиться, Валерий Николаевич? — Но меня уже тащили в деканат.
У себя в кабинете, декан уселся за стол и сурово уставился на меня.
— Ты диссидент, Мостовский?
Услышав это, я просто заржал. В начале девяностых, глава Ленинградского КГБ, он же глава Питерского ФСБ, женился на главе Ленинградских диссидентов. Это пожалуй все, что нужно знать о Российских борцах с режимом. Что в восьмидесятые, что в нулевые.
— Ни за что, Валерий Николаевич! Посмотрите на меня. Где фанатизьм во взгляде? Где стремление к страданию во имя? Я, в конце концов, девушек люблю. А диссида любит только борьбу с режимом и конспирацию.
— Мне рассказали, что ты на заседании СНО нес откровенную антисоветчину.
— Поклеп завистников! Я наглядно объяснил, что дважды два — четыре. А они, как у нас водится, меня сразу во враги, и строчить свои диссертации опираясь на мои выводы.
Декан засмеялся.
— Мне передали суть твоего выступления. Таких, кто возьмет твои тезисы для своей работы, у нас нет. Но это не отменяет то, что ты, что-то там пишешь совершенно бесконтрольно. Что еще ладно. Но еще и без пользы! А это неправильно.
— Кажется, Валерий Николаевич, вы нашли выход из этого противоречия. Я встревожен.
— Не волнуйся. Я хочу заняться одной перспективной темой, которая мне кажется крайне важной. И привлечь тебя соисполнителем. Заодно займешься реальным делом, и перестанешь смущать общественность.
— А что за тема?
— В Академии Наук возникла мысль о транспортировке угля из труднодоступных регионов. Идея в том, что уголь измельчается в пыль и смешивается с нефтью. И транспортируется по нефтепроводам. В европейской части страны, на специальном заводе, фракции разделяются. Уголь брикетируется. Нефть перегоняется. Железная дорога не нужна. На тебе будет сбор информации по экономическому обоснованию. Что скажешь?
Я задумался, и достал сигареты. Спохватился и убрал.
— Боюсь это нежизнеспособная истории, Валерий Николаевич. Давайте посмотрим с конца. Участники проекта – Транснефть, МинУголь, Минпром. Кто Генподрядчик? Кто несет основные расходы и получает плюсы от результата? И вообще. Нефть – стратегический экспортный продукт, кто согласится с ней так поступать? То есть, нефтяникам это не нужно. Промышленности – тоже. Воздержусь я. Простите меня. Но мне кажется лучше присмотреть другую тему.
— Гм. Напиши мне реферат. По этому вопросу. Как-то ты неожиданно на это смотришь. И что за Транснефть?
— Ну, я так трубопроводную систему для краткости называю…
— Антон, это не попытка продолжать бездельничать?
— Ну что вы, право. Просто я считаю, что это – бессмысленная история.
— А мне тут рассказали что ты рок — музыкой занимаешься. Смотри у меня, рок – это сплошной секс, алкоголь, наркотики.
— А недостатки какие?
Декан засмеялся.
— Ты, Антон, дошутишься. Иди, на занятия. Пара уже пятнадцать минут идет. Что у тебя сейчас?
