очень не понравились.
Наконец, артефакт-убийца вспыхнул в последний раз и затих. Я осторожно встал, за руку поднимая Лидию на ноги. Осмотрел девушку. Она не пострадала, только выглядела очень испуганной. Еще бы, решила поколдовать, а тут такое.
Активность артефакта неплохо разгромила комнату. В диване красовалась здоровенная прожжённая дыра, обои кое-где обуглились. Судя по выбитому окну, какой-то магический заряд покинул нашу скромную обитель и отправился подышать свежим воздухом. Надеюсь, этот сгусток сырой магии, улетевший неизвестно куда, упадет где-нибудь в лесу и ни в кого не попадет.
* * *
Свинка Фрося никогда не могла похвастаться могучим интеллектом. Обычно ее занимали самые примитивные поросячьи проблемы: поесть, поспать, поваляться в грязи, похрюкать. Но буквально несколько секунд назад все изменилось. Небо прочертила ослепительная вспышка и приземлилась прямо в их лужу, где Фрося как раз плескалась с Хамоном и Бекончиком. Сначала свинка почувствовала боль, впрочем, не слишком сильную, а потом в ее маленький мозг потоком хлынули мысли. Фрося подняла голову к небесам, и в узоре загорающихся на небе звезд ей открылось устройство вселенной.
Вдруг в бок свинке воткнулся чей-то пятачок. Кабан Бекончик смотрел на нее ясными умными глазами, и в этих глазах Фрося увидела вековую мудрость. Хамон с другой стороны возбужденно похрюкивал, он тоже обрел разум.
— Все мы валяемся в грязной луже, братцы свиньи, — с невыразимой печалью произнес Бекончик.
— Да, но некоторые из нас смотрят на звезды, — добавила Фрося. — Хрю-хрю.
Ехать с родственным визитом пришлось все-таки одному. Лидия собиралась составить мне компанию, но с утра у нее разболелась голова. Давешние магические эксперименты не прошли для девушки даром. Игоря я так и не уломал, а потому явился пред светлые дядюшкины очи один, не считая пары человек охраны. Ну и коня, разумеется.
— Инцитат, помнишь, о чем мы договаривались? Гляди в оба и высматривай человека с татуировкой, это очень важно.
— Но где я буду его высматривать, меня же в конюшню поставят?
— Не поставят. Смотри, солнышко, тепло, хорошо, постоишь на улице. Скажу дядюшке, что ты хочешь подышать свежим воздухом.
На самом деле я плохо представлял себе, как буду аргументировать свое желание оставить коня во дворе, но тут мне улыбнулась удача. Рядом с конюшней сновали какие-то люди, а несколько лошадей стояли снаружи. Похожи они при этом были на жильцов, у которых дома травят тараканов.
Едва я слез с Инцитата, как дядюшка распахнул навстречу свои широкие и, несмотря на обеденный час, пахнущие крепким алкоголем объятия.
— Виктор! Мой мальчик, как хорошо, что ты приехал!
— Я тоже рад вас видеть, дядюшка, — заверил я. — А чего у вас лошади на улице прохлаждаются?
Дядюшка досадливо махнул рукой.
— Да в конюшнях сломалась какая-то доска. Вроде, нестрашно, но я приказал мужикам прибить на место. Ну и уборку сделать заодно. Лошади пока могут и тут постоять, они у меня смирные. Но твоему мы найдем стойло, не переживай.
— Нет-нет, — торопливо отказался я. — Не смею вас обременять. Инцитат прекрасно может постоять вместе со всеми. Он очень умный конь.
Умный конь был полностью согласен. Взгляд его все время косил в сторону ничем не примечательной кобылки, пощипывавшей траву. Если бы она была человеком, то наверняка стала бы какой-нибудь дуэньей или компаньонкой у не слишком знатной дамы. Невнятного серого окраса, с редкой гривой и большими печальными глазами, конкурс «Мисс конюшня» она бы явно не выиграла. Но Инцитат, кажется, заинтересовался.
— Какая у вас лошадка симпатичная, — указал я в сторону кобылы.
— А, да это Груня, лошадь экономки. Славная кобыла, только очень пугливая. Ну что, Виктор, пойдем в дом?
— Следи в оба глаза, — напоследок напутствовал я коня и двинулся следом за дядюшкой.
Имение дядюшки было хоть и небольшим, но ухоженным. Очевидно, барон Лазарев держал хороших слуг, раз за полгода без хозяина дом и сад не пришли в запустение. А еще я отметил, что большинство слуг были довольно упитанными. Очевидно, любовь к тому, чтобы хорошо поесть, в этом доме всячески культивировалась и передавалась от господина к слугам.
Дядюшка был не один. Та самая кузина, которая пропустила мой великий акциявтирательный прием, сказавшись больной, робко улыбнулась мне и позволила поцеловать руку. Игорь уже провел мне краткий ликбез, из которого я узнал, что зовут юную деву Фаина, училась она в Англии, обладает нежным характером, впечатлительной натурой и практически безграничной дядюшкиной любовью. И действительно, толстый барон смотрел на нее с обожанием.
Девушка оказалась хрупкой, как хрустальная ваза, и почти прозрачной: фарфоровая кожа, тонкие пальцы, золотистые локоны, трепещущие длинные ресницы. Да она осчастливит какого-нибудь мужчину, когда чуть подрастет. Впрочем, она уже подросла, только выглядит моложе и ведет себя чересчур робко. Семнадцать лет, пора собираться замуж.
— Фаиночка, помнишь Виктора? — представил меня дядюшка. — Витя, смотри, какая красавица выросла. Пять лет вы не виделись, не меньше! Была совсем девчонка, а теперь невеста. Любому князю честь сделает!
Фаиночка в ответ на комплименты только краснела и кивала.
Устроенным в честь моего приезда скромным ужином можно было накормить небольшую деревню и еще часть провизии оставить на черный день. Болтовня лилась из дядюшки рекой, иногда спотыкаясь о необходимость прожевать какой-нибудь небольшой кусочек, который еле помещался на тарелке. Фаина являлась по совместительству и украшением обеда, и главной темой для беседы. Как Фаиночка прекрасно вышивает, как Фаиночка хорошо поет, как она лучше всех училась, как играет на арфе, как в Англии их принимал сам герцог какой-то там и восхищался ее красотой.
Наконец, тема Фаиночки иссякла, и дядюшка перешел к расспросам обо всем и ни о чем. Как мои дела, как жена, как хозяйство, правда ли, что я умудрился нанять троллей на службу, как себя чувствует двоюродная бабушка баронесса какая-то там. Тут я напрягся, но, к счастью, мысль дядюшки уже летела дальше. Как все в мире родственники, он спрашивал не для того, чтобы услышать ответ, ему просто нравился сам процесс.
Я ненароком изучал барона Лазарева. Честно говоря, он не был похож на человека, замыслившего коварное убийство племянника. Обычный толстый дядюшка, себе на уме, конечно, но в разумных пределах. Тем не менее, как-то так получалось, что ни одно блюдо я не пробовал первым. Увлеченно что-то рассказывал и клал кусок в рот только после того, как это сделает дядюшка. Конечно, вряд ли барон решится отравить меня в собственном доме, если он вообще в этом замешан, но осторожность никогда не бывает лишней.
Поняв, что еще немного скромного обеда
