мама.
Когда в последний раз я вообще вспоминал свое настоящее имя? Хотя можно смело сказать, что это имя умерло вместе с моей матерью. С той, кто дал его мне.
Я сам убил его.
Я выставил руку и постарался использовать заклинание. Один камень и все… Я уже был не способен трезво мыслить. Мое тело само двигалось.
Но камень так и не появился. Сколько бы я не тужился, я больше не мог использовать магию.
— Держи, — разбойник протянул мне окровавленный камень, которым я прикончил отца. — Размозжи ей череп, — уссыкаясь со смеху, он отдал его мне.
И я действительно ударил ее… Вот только в последнюю секунду камень превратился пыль и улетучился в воздухе, так что ничего у меня не вышло. Так бывает с магией, созданной из воздуха. Со временем она просто исчезает.
Я упал рядом с мамой и заплакал. Я кричал так громко, что не слышал даже собственных мыслей. Я бил руками по мокрой земле, и ее ошметки разлетались в разные стороны.
— Убей меня, — но я все же смог услышать ее голос. — Убей меня и… Живи.
Дальше разбойники начали избивать меня. И в конце концов… Они все же заставили меня убить ее.
На удивление, разбойники и вправду оставили меня в живых. Хотя в тот момент я вообще не думал, врут они или нет. Я просто исполнял последнюю просьбу матери.
Она любила меня, а я убил ее.
Этот день… я больше никогда не хотел вспоминать его. Мне нужно было зарыть его так глубоко в своей памяти, чтобы ничто не заставило вспомнить это.
С обезумевшими глазами я рыл для них могилы прямо руками. Мои ногти ломались, кожа на пальцах сдиралась, но мне было абсолютно плевать. Я вообще не обращал ни на что внимания. Мне нужно было закопать их в землю, и забыть о них. Забыть об этом дне…
Но ямы вышли не глубокими. Я не справился. Я не смог закопать их глубоко. У меня не хватило сил.
В тот момент как я собирался уходить, из земли вылезла рука. Моей отец… Все это время он был жив. Я, наверное, даже мог спасти его магией исцеления. Но я не умел использовать ее. Мне стало страшно.
Я испугался его осуждающего взгляда. Я не хотел слышать, что он мне скажет. Пускай он запомнится мне отцом, что любил меня, хоть и по своему. Я не хотел слышать слова ненависти.
— А-а-а-а-а-а-а-а! — закричал я.
Я выпускал в него один каменный булыжник за другим, пока от его головы ничего не осталось.
Теперь никто не осудит меня. Не осталось никого, кто осудил бы меня.
Я снова закопал его. Но не так глубоко как хотелось… Ведь с того дня, его рука каждый день является мне во снах, как напоминание о том дне.
Я убил собственных родителей.
Я отвратительный человек. Я плохой человек.
И я ненавижу себя за это.
Но я все еще жив, как и просила мама.
И я обязательно выживу.
— Часть 4 —
— Условия моего контракта крайне сложно выполнить. Нужно всего лишь убить своих родителей. Но веришь или нет, в этом месте за шестьсот лет не проходил ни один убийца сразу двух родителей. Так уж сложилось, что я привязан к этому городу, так что двигаться за его пределами не могу. Но если мы заключим контракт, то оба получим то, чего хотим. Я свободу, а ты силу, — он пытался соблазнить меня.
Но я не хочу заключать контракт с дьяволом.
— Если не хочешь быть мертвым грузом для своего любимого Кью, тогда тебе стоит переступить через свою гордость и согласиться.
Гордость? У меня ее нет… Я просто не хочу делать то, чего не понимаю.
— Тогда я объясню тебе, в чем суть…
…
* * *
Проснувшись в холодном поту, я ощутил теплое дыхание в районе своих губ.
— Ты наконец-то проснулся! — обрадовалась Лиза.
Все мое тело дрожало. Дыхание было неровным, а в глазах все кружится.
— Я старалась позвать на помощь, но к сожалению дома никого. Когда они уходят, то закрывают двери… Я так рада, что с тобой все в порядке, — с облегчением выдохнув, сказала она.
— Спасибо, что позаботились обо мне.
Мне стало так плохо из-за нахлынувших воспоминаний. Это так глупо…
А главное, я так и не понял, для чего это вообще было нужно. Зачем он заставил меня вспомнить все это? Какая ему разница, помню я или нет, если условие выполнено?
— Как себя чувствуешь?
— Нормально… вроде, — оперевшись на локти и слегка приподнявшись, ответил я. — Даже не знаю, почему сознание потерял…
— Ты был таким холодным… — вытирая слезы с моих щек, сказала она.
— Теперь все нормально.
— Ты все равно какой-то бледный.
— Да это просто свет такой, — мой взгляд повело в сторону тусклого света свеч, и на стуле я увидел бюстгальтер.
— Это…
Лиза сразу поняла о чем речь:
— Я пыталась согреть тебя своим телом.
А? Телом? Чего…?
— Зачем… — вырвалось у меня.
— Я же сказала, чтобы согреть. Или у тебя это вызывает отвращение?
— Девушка не должна так легко оголяться перед незнакомцем…
— Разве ты для меня незнакомец? — она начала гладить мои волосы. — Да и для меня в этом нет ничего особенного.
— Ничего особенного? Постой…
Она приложила указательный палец к моим губам, не дав договорить.
Лиза легла на меня всем телом и поднесла свои губы к моим. Хоть и через рубашку, но она прижалась своей грудью ко мне.
— Хочешь? — шепотом спросила она и я почувствовал теплоту ее дыхания.
— Н-н-не-нет-т… — я начал судорожно отталкивать ее.
Она провела холодной ладонью по моей оголенной груди и спросила:
— Уверен?
Мы оба замолчали. Было слышно только наше дыхание, да стук дождя о крышу.
И тут мы оба услышали как дверь внизу открылась. Хозяева вернулись?
— Часть 5 —
Спускаясь вниз по лестнице, Лиза сказала:
— Не бери в голову, это была шутка, — она поправила волосы и убрала несколько прядей за левое ухо. — Я бы не стала заниматься таким с ребенком.
Она же сама еще ребенок. Со скольки лет она этим занимается? И с кем она этим занимается… С вольхами? Мне противно от одной только мысли об этом.
Но сейчас меня волнует кое-что другое.
Я не понимаю почему, но я не рыдаю прямо сейчас. Раньше одна только мысль о родителях вызывала у меня мокроту глаз. Сейчас я достал закопанные воспоминания, и ограничился парой слезинок. Это не похоже на меня. Что вообще происходит? Почему я
