К тому времени Воронцов с Салтыковым уже рассказали мне вкратце историю приезда шотландцев в Россию. В общем, как оказалось, призваны они были в качестве своего рода кризис-менеджеров.
Качество отливки пушек на Уральских заводах давно уже вызывала недовольство и у руководства Мануфактур-коллегии, и у генерал-фельдцейхмейстера, и на флоте. Крайне велик был процент брака. Из-за многочисленных каверн лишь каждая десятая отливка допускалась до механообработки; после обточки, вскрывавшей в стволе ещё множество раковин, большую часть изделий снова безвозвратно браковали. Затем пуски ставили на лафеты и производили испытание выстрелом; множество стволов при этом разрывалось. Но, даже после всех этих проверок поставленные в армию и на флот чугунные пушки то и дело разлетались на куски: после каждого морского боя на линейном корабле оказывались взорванными два-три орудия, и каждый такой случай влёк многочисленные человеческие жертвы. В итоге императрица повелела «за любые деньги» нанять в Англии специалистов, способных наладить процессы литья надёжных орудийных стволов.
То, что удалось привлечь Гаскойна, оказалось невероятной удачей — в своём деле это была звезда первой величины, в переводе на «нынешние деньги» — если не Илон Маск, то, как минимум, Тим Кук. Сэр Чарльз, шотландец, был знаком с адмиралом Самуилом Грейгом, также выходцем из Шотландии, давно возглавлявшим Балтийский флот. После долгих переговоров, проведённых Грейгом посредством переписки, удалость сманить и самого Гаскойна, и большую часть его команды. Сэр Чарльз, кроме того, привез с собою части важнейших машин, нужных для пушечного производства: сверлильных, раздувательных, цилиндровальных, и даже многие строительные материалы: огнеупорную глину и кирпич, огнестойкий камень, большое количество каменного угля. Вместе с ним прибыли по его приглашению многие другие бывшие сотрудники Карронского завода, включая братьев Бёрд, для помощи в управлении заводами, а также значительное число механиков, химиков, и мастеров литейных, сверлильных, модельных, токарных, кузнечных и прочих специальностей. Практически, весь завод Гаскойна переехал в Россию, и это при наличии прямого запрета английского законодательства на выезд из страны мастеров!
У нас Гаскойну, по русскому паспорту получившему имя Карл Карлович, поручили руководство казенными Олонецкими заводами. Таким образом, почти всё руководство этим предприятием и большая часть заводских мастеров теперь были англичанами, а наши соотечественники в основном представляли неквалифицированную рабочую силу из приписных крестьян. Приезд мощной команды позволил очень быстро переналадить литейное дело. В условиях приближающейся войны важность этой работы невозможно было переоценить.
Однако, тот факт, что господа шотландцы оказались вдруг в Петербурге, показалось мне несколько странным. Приехавший в том году Карл Карлович с помощниками недавно лишь приступили к работам по переоснащению производства, и, кроме Олонецких, занимались еще несколькими предприятиями — Александровским пушечно-литейным, и Кончерезким чугуноплавильным. Неужели они уже всё сделали и наладили? Ну, впрочем, поговорим и узнаем!
— Николай Иванович, просите господина Гаскойна посетить меня завтра! — обратился я к Салтыкову, — да и сами его послушайте!
Тот отправил посыльного с запиской в дом английского негоцианта, у которого остановился Гаскойн; вернувшись, слуга передал, что господа шотландцы «непременно будут».
И, действительно, на следующий день долгожданные гости появились в моей «приёмной-столовой».
Мистер Гаскойн оказался высоким, плотным господином с крупным орлиным носом, массивным подбородком и проницательными светло-серыми глазами. Надо сказать, бывший управляющий Карронского завода оказался очень представительным, можно сказать даже вельможным. Рядом с ним его помощник, Чарльз Бёрд, очень молодой господин с сухими тонкими губами и немного меланхоличным грустным взглядом, казался просто сопляком. Сам Гаскойн выглядел дружелюбно, любезно улыбаясь и мне, и казалось, нисколько не беспокоился появлением в таком непривычно для себя месте, как Зимний Дворец; напротив, молодой мистер Бёрд выглядел несколько встревоженным, и, что называется, «не в своей тарелке».
— Ваше Высочество, очень рады приветствовать вас! — обратился ко мне Гаскойн с самым что ни на есть светским видом.
– Тоже рад встрече, сэр Чарльз — по-английски ответил я. — Давно ли вы в Петербурге? Хорошо ли добрались от Петрозаводска?
Шотландцы несколько смутились, услышав английскую речь. Вероятно, мой английский начала 21-го века сильно отличался от того, что они привыкли слышать в Глазго.
— Доехали мы, можно сказать, хорошо, — наконец, с любезной улыбкой ответил Гаскойн. — Поскольку поездка наша проходила по льду, сначала Онежского, а затем и Ладожского озера в санях, на которые был установлена четырёхместная английская карета, доехали мы замечательно, лучше, чем по шоссе Телфорда!
— Как вы нашли Петрозаводск?
Мои визитёры переглянулись: отвечать откровенно им явно не хотелось. Наконец Гаскойн произнёс несколько извиняющимся тоном:
— Ну, это конечно не Эдинбург и не Глазго, но жить можно. Любое место можно благоустроить по своему вкусу, о чем говорит нам вид этого славного города, устроенного Петром Великим на месте болота!
Лакеи внесли чай и угощения. За чаепитием мистер Бёрд слегка расслабился, занял менее принуждённую позу и уже смелее посматривал и на меня, и по сторонам.
— Какой вы оставили Англию, господа? — спросил их Салтыков. — Я слышал, что промышленное развитие её идёт теперь семимильными шагами?
— Именно так, сударь! Хотя мы приехали не из Англии, а из Шотландии, — эта область лежит севернее Англии. Вся страна покрыта фабриками — в реках уже не найти свободного русла, всё закрыто запрудами с водяными колёсами! Недавно стали строиться прекрасные дороги. Чугуноплавильное дело достигло невероятных вершин — в это невозможно поверить, но не так давно через реку Северн был переброшен чугунный мост! Можете ли вы такое приставить себе, Ваше высочество, — чугунный! Возможно ли было поверить в подобное ещё лет десять тому назад?
Возможность существования чугунных мостов новостью для меня не была, так что, к разочарованию моих гостей, отреагировал я очень сдержанно. Хотя то, что первый чугунный мост был перекинут уже в 18 веке, всё же слегка удивляло — мне казалось, что технология эта появилась много позже, уже после наполеоновских войн.
— Карл Карлович, а знаком ли сотрудникам вашим способ переделки чугуна в сталь?
Шотландец добродушно улыбнулся.
— В Англии сейчас выполняются плавки по методу сэра Генри Корта, и, представьте, дают они превосходный результат! Сейчас все металлурги переходят на него.
— Прямо-таки все? Но, разве данный секрет не защищён патентами?
— Принц, я не посвящён в подробности этого дела, — слегка нахмурившись, произнёс Гаскойн, — но знаю, что изобретатель потерял все права на патент в результате особого решения парламента. Лорды решили, что способ Корта настолько важен, что должен быть распространён на все предприятия Англии самым срочным образом!
— Неужели способ этот настолько хорош, что даже традиционно английское уважение к собственности не помогло изобретателю сохранить свой секрет?
— О, да! И английская металлургия, измученная недостатком угля, просто воспряла!
— А при чём тут уголь? Метод позволяет экономить топливо?
— Нет, Ваше Высочество, всё еще лучше! — ответил мистер Бёрд. — Самое ценное и удивительное в этом открытии, что применяется для этого не древесный, а каменный уголь, после некоторой его перегонки называемый «кокс». Но, Ваше Высочество, мы, всё же, специалисты по чугуну, и с подробностями новейших способов сталеплавления не знакомы.
