В дороге, едва поднялись на Калым-гору — неожиданно выглянуло солнце и снег под ногами превратился в слякоть. А к обеду — начало припекать и наши путешественники принялись разоблачаться на ходу, чтоб не упариться. Серёга инструктировал брата:
— Я сейчас домой, в Попадалово, а ты разгреби свои дела в Известковом, в общем — раньше завтра в деревню не суйся и сиди ровно.
— Это из-за попов?
— Ага, Пантелей говорит, что приехали с благими намерениями, якобы по всей стране церковь на свой кошт образование детей берет, вот и к нам с тем же заглянули. Помимо того, что ожидают приезда императора и какого-то своего то ли епископа, то ли митрополита, про крамолу языческую прознали. Причем не от Гнидослава, искоренять собрались. Так что не торопись пока.
— А не пойти бы им, с обучением этим? Мы, считай, организовали все, финансируем, а они примазаться решили. Пусть бибу сосут! Дай угадаю, их больше всего волнует отсутствие в школьной программе слова божьего и молитв часовых? А язычество я им искореню! — Егор инстинктивно поправил на плече ремень карабина.
— Скорей всего, ты давай не пори горячку, говорю же, подожди до завтра, я выясню в деталях, чего они хотят. Будем консенсус искать, уже одно то, что они сильно не наглеют — хороший знак.
То, как встретили их в Известковом — повысило самооценку Егора на порядок. Тут и обрадованный Федус, и язвительная усмешка за каким то хреном припершегося ветеринара. А самое главное — галдящие химики, без всякой субординации обступившие Егора, насев с важными вопросами по профилю. Серёга, убедившись что брат на разборки с церковной братией не рвется и по крайней мере сегодня остается в своей вотчине — поспешил уехать, вместе с казаками и охотниками из башкир.
А Егор, наконец-то сбросив с себя тяжкое бремя заботы о лошади — отправился в столовую, пообедать с дороги. С примкнувшим к нему Анисимом, который с ходу начал выговаривать Егору, что его химики, с попустительства Председателя — таскают запасы удобрений из деревни, причем в промышленных масштабах.
— Дед, я всю жизнь на огороде органическим земледелием промышлял! Забудь ты про эту химию, нам нужнее. К тому же, надо отрабатывать сельское хозяйство в текущих реалиях, с последующим распространением по всей территории страны. Так что говно и зола наше всё! Ну и чередование культур, само собой разумеется. Будут тебе удобрения классические, но потом, не сразу, дай развернуться и на ноги встать. Ты чо, с этой кляузой приперся⁈ У тебя посевная на носу, а ты разъезжаешь по гостям!
— Так снег ведь! — Свалил всё на погоду Анисим. — И какая у нас посевная, половина пахотных земель засажено по осени, мы же упор делаем на селекцию. Ты, кстати, конопли обещал сортовой. Где?
— Темнишь ты что-то, снег то только сегодня выпал, а ты вчера приперся. — Смерил Егор недоверчивым взглядом ветеринара. — Семена дома, завтра собираюсь, тогда и передам. Чо приехал то, не говори только, что по мне соскучился и лично встретить спешил!
— Сдался ты мне! — Яростно открестился от подобных обвинений дед. — Я к Федусу по важному делу приехал, обговорить шефскую помощь с вашей стороны! Как встарь было, то с медучилища девок привезут на прополку, я им тяпки покороче выдам и милое дело наблюдать, как работают! То с института на картошку студентов, засядем в преферанс под портвейн…
— А ты у Расула не пробовал его людей попросить, у него ведь тоже с горного училища молодежи хватает? — Ехидно поинтересовался Егор. — Или медиков, в Миассе закончат скоро с плановой вакцинацией и осмотром, аккурат на посевную приедут?
— Да ну их, Егор! — Махнул рукой Анисим. — Расул наш мало того что нехристь, так осатанел совсем на заводе своем, такое мне отписал в ответ на мою просьбу, что я с ним больше никаких дел иметь не буду! И врачи ничуть не лучше!
— А ты не путай социальную справедливость с уравниловкой, тут тебе не СССР, а Российская Империя!
Обедали они с этими разговорами почти час, в такой теплой и дружеской атмосфере, что даже ко всему привыкшие подавальщицы и поварихи — краснели и крестились от доносившихся от их стола реплик. Конец обеда ознаменовался тем, что вдрызг разругались и разбежались в разные стороны. Егор отправлял деда в деревню сегодня, а тот грозил кулаком и отвечал издалека: «А вот шиш тебе! Завтра вместе поедем!»
После обеда засел в лаборатории, принимая делегации своих подопечных, вопросов у них накопилось множество и пусть не на все Егор был готов дать ответ сходу, но подтолкнуть зашедших в тупик исследователей мог. Или подсказав правильное направление, в котором следовало двигаться, либо записывая проблемный вопрос, обещая разобраться и дать ответ позже.
Ну а первым делом — пообщался с Митенькой и приданными ему в помощь спецами, работающими по сверхсекретному направлению. Созданному не так давно по настоянию императора, причем, как подозревал Егор, помимо него подобным озадачили и врачей, и производственников. А может даже и агрономов…
Химики бодро отчитались о ошеломляющих успехах и жаловались на Марию Сергеевну, которая крайне скупо и неохотно выделяла лабораторных мышей для опытов. И намекали, что мыши это конечно хорошо, но стоило бы и на людях проверить. Мыши мол, дохнут быстро, а так как химическое оружие рассчитано на неприятеля, без проверки в условиях, приближенным к боевым — эксперименты не могут считаться завершенными успешно. «У меня тут клиника доктора Менгеле какая-то», — радовался Егор, потирая руки: «как хорошо, что Павел Петрович чужд гуманизму и рефлексии, не иначе — здраво относится к грядущим попыткам евроинтеграции!»
В общем и целом, успехами хроноаборигенов он был не просто доволен, а прямо какая-то эйфория накатывала. Понятно, что немалая часть была достигнута за счет послезнания, но и не отдать дань усердию, трудолюбию и потрясающей работоспособности предков Егор не мог. Ну а судя по настроению врачей и того же Расула — у них было как минимум не хуже. В свете всего происходящего их осторожные планы на модернизацию производств и внедрение инноваций, того и гляди, на манер советских пятилеток — реализуются досрочно.
«Косность и инерцию мышления у предков», которые к месту и не к месту любили упоминать «историки» — Егор почему-то не наблюдал. «Статистику как науку — незаслуженно оболгали, пальма первенства в пиздабольстве историкам принадлежит. И косность с инерцией мышления как раз присуща тем паразитам, которые спекулируют на историческую тему, а народ, который создал империю — этим не страдает…»
Уже ближе к ночи, как только основная масса народа угомонилась (кроме немногочисленной второй смены) — собрал ближний круг из придерживающихся родноверия. Где их с Серёгой обоснованные подозрения о том, что попы приехали по их душу — подтвердились. Гнидослав оказался молодцом — на запросы епархии о творящемся не докладывал, а приказы явиться и дать отчет лично — игнорировал. А судя по информированности прибывших монахов — кто-то стучал. Не из посвященных, если брать во внимание неинформированность церковников, а так — слышавший звон, но не знавший, где он.
Инстинкты у теперь, скорее всего, лишенного сана Гнидослава оказались здоровые и он чудом вывернулся из рук прибывшего аналога святой инквизиции, и подался под защиту потомков. Поначалу прискакав в Известковое, в самых расстроенных чувствах и в состоянии, граничащем с паникой. Федус брать на себя ответственность по укрыванию беглого не решился и отправил его к Захару. Сопроводив пояснительной запиской, в которой просил принять, спрятать и не выдавать на растерзание озлобленной церковной братии.
Так же, со слов собравшихся — церковники исподволь пару дней вынюхивали сведения, под видом общения с паствой, причастия и исповедей. Однако разочаровались — ничего не вызнали и отправились в самый рассадник скверны(по их мнению) — в деревню.
— Ты бы видел их рожи, Егор! — Поежился Федус. — Куда до откормленных харь поповских в наше время, там по повадкам матерые опера. А то и спецслужбы. Я пока с ними общался, всё время не покидало ощущение, что сейчас явку с повинной предложат написать. Или в пресс-хату определят…
