мы шли, потому что тогда место её упокоения бы просто затерялось...
С Любой же вышло совсем паршиво. У неё с Шамановым вроде были отношения, Акалу был влюблен в девушку до одержимости. И Люба вроде делила с ним постель, но вот выходить замуж упорно отказывалась.
А кончилось все печально. Люба связалась с парнем-абхазом из клана Гечба. И во время ночи любви не смогла сдержать свою страсть. В результате парня нашли утром в лесу — белого, как снег, мертвого, потерявшего всю свою кровь и с характерными следами зубов на шее.
Князь Гечба без всякой задней мысли приехал ко мне лично и потребовал Любину голову.
И я вынужден был отдать ему то, что он хотел.
У меня просто не было выбора. Если бы я не отдал князю голову вампирки — это означало бы ссору. А ссора с кланом Гечба бы означала, что нам всем снова нужно сниматься с места и отправляться скитаться по свету.
А это было невозможно. Мы здесь уже обжились, кроме того, севернее рыскали отряды казаков Либератора, а черноморское побережье было под контролем радикала-наместника и вражеских кланов, почитавших Либератора.
Уходить глубже в горы в середине лета тоже было просто опасно — мы не смогли бы подготовиться к зиме и просто её бы не пережили.
Так что все было просто и понятно. Или Люба сложит голову, или мы все.
И я пожертвовал вампиркой. Я приказал Тае снести Любе Кровопийциной голову, что Тая с удовольствием и проделала. А потом послал эту голову князю Гечба, на чем конфликт с абхазами и был исчерпан.
А вот мой конфликт с Шамановым только начался...
Акалу не разговаривал со мной уже месяц, с тех пор, как я казнил Любу.
И я не знал, что с этим делать. Я был уверен, что я был прав, вот только Шаманову этого не объяснишь. Вампирка была для Шаманова всем...
Я оставил позади самшитовую рощу и наконец достиг моста через широкий ручей, здесь пролегала граница моих владений.
Посланник князя Гечба решил не загонять зря своего коня, так что в наше село не поехал. Вместо этого он расстелил бурку прямо на мосту, уселся на неё и теперь курил трубку, беседуя о чем-то с моими часовыми, выставленными здесь же.
Подъехав ближе я, как велел местный горский этикет, привстал в стременах и поднял сжатую в кулак руку.
— Приветствую.
— Добрый день.
Посланник тоже поднялся на ноги.
— Послание. Срочное.
Посланник князя говорил с сильным акцентом. Я знал этого мужика и доверял ему, он обычно возил мне письма от Чуйкина. Вот только имени этого абхаза я бы выговорить не смог, при всем желании...
Но в этом, к счастью, не было нужды. Посланник передал мне письмо, тут же затушил свою трубку и ускакал.
Я же хотел скорее вернуться к рожавшей жене. Поэтому направил коня в лес, быстро проскакал мимо Шаманова, все еще скорбевшего по Любе возле надгробий, а потом осмотрел конверт, прямо не сходя с коня.
Клякса в правом углу конверта была на месте, как и едва заметная точка на обороте. Все секретные знаки Чуйкина присутствовали.
А вот никаких надписей на конверте не было, они были ни к чему...
Я вскрыл конверт и достал письмо.
Шифр был простейшим. Система доставки писем от Чуйкина ко мне была сама по себе настолько мудреной, что в дополнительном шифровании просто не было смысла. Так что расшифровать письмо я мог прямо по ходу чтения.
Все тайные знаки в самом тексте тоже были на месте, вот только...
Почерк. Это был не почерк Чуйкина.
Я напрягся, остановил коня и погрузился в чтение...
Здравствуйте, князь.
Я Вячеслав Жидков. Радикальный масон. Казанский наместник. И ваш бывший враг.
Но теперь всё изменилось.
Чуйкин убит шесть дней назад. По приказу Шефа Охранного Отделения Коноваловой.
Коновалова убила Чуйкина, потому что уже давно подозревала его в измене, в том, что он сотрудничает с вами.
Но Либератор запрещал нам трогать Чуйкина, Чуйкин был любимцем Бати.
Но теперь всё иначе.
Батя пропал.
Он с нами больше не говорит. Уже как пятнадцать дней.
И мы не ощущаем его присутствия.
Мы не знаем, где Павловск, летающий город исчез. Вместе с нашим Батей.
Мы сами не понимаем, что происходит.
Но судя по всему — Бати больше нет. Либо же он не в состоянии руководить этим миром.
Я не знаю.
Возможно, Чуйкин мог бы сказать больше, если бы был жив.
Но он не сказал. Перед смертью он лишь раскрыл мне способ связи с вами и ваши шифры.
Потому я и пишу вам.
В Земшарном Союзе заваривается интересная каша.
Коновалова фактически уже действует самостоятельно, она начала убивать других радикальных масонов.
А в Южной Америке уже идут полномасштабные бои — наместник Амазонии Рожалов пошел войной на наместника Империи Инков Несмертина.
Судя по всему, эпоха мирового единства окончена.
И на руинах этого мира начинаются войны мелких царьков.
Батя оставил нас, с ним ушел и порядок.
Можете мне не верить, дело ваше.
Я не отрицаю, что я радикальный масон и мразь. С вашей точки зрения.
Но и вы ЗЛО. С моей точки зрения.
Однако, как деловой человек, я предлагаю вам союз.
Думаю, что мы могли бы ухватить себе хороший кусок в этом новом мире без Либератора.
Вы слабы. Но вы герой.
Народ вас любит. О вас ходят легенды. Многие говорят, что Крокодил — последняя надежда мира.
А я — хоть и подонок, но у меня в подчинении десять тысяч казаков. И еще две тысячи полицейских, и три полка конных татар.
Почему бы нам не начать наше сотрудничество с захвата Сухума?
Там сидит наместником Хольдер, как вы наверняка знаете.
Радикальный масон. Он немец. И он мой враг.
Он пытался подставить меня перед Батей, еще когда Либератор был с нами.
И я такого не прощаю.
Я готов прислать вам на помощь людей. И оружие.
А вы в свою очередь могли бы повести на Сухум местные кланы.
Обдумайте мое предложение.
Хорошо обдумайте.
Поймите, что это не блеф и не ловушка.
Способ связи — тот же.
Жду ответа.
У
