— А где Губернатор твой? — спросил вдруг Шон.
— Оказался настоящим англичанином, как ты и говорил, — сказал я. — Надеюсь, гниёт в канаве, нашпигованный французскими пулями.
Ирландец осклабился, хлопнул меня по плечу и рассмеялся, а я рассмеялся в ответ. Теперь я почувствовал себя дома.
— Сент-Джонс вчера ночью взяли французы, — произнёс я.
Команда снова радостно заорала, пираты улыбались и смеялись, выкрикивая то похвалы в адрес соотечественников-французов, то проклятья в адрес врагов-англичан.
— Значит, мы отсюда уходим? — спросил Шон.
— Из Хансон Бэй уходим. Затаскивайте шлюпку, ставьте паруса, — приказал я. — Остров обойдём с юга.
— Всё-таки за этим подонком идём? — хмыкнул Шон.
— Да, — сказал я.
И ушёл в свою каюту. В каюте всё оставалось точно так же, как и до моего путешествия в Сент-Джонс, похоже, сюда никто даже и не заходил. Я наконец-то переоделся в чистое, в свой чёрный костюм, надел шляпу, взял свои пистолеты и палаш, к которым привык и прикипел настолько, что без них был почти что голый.
На месте не сиделось, спать я не хотел, поэтому вышел обратно, к свежему ночному ветру. В этот раз обошлось без бурных приветствий, свободная вахта ушла вниз, отдыхать, и на палубе стало посвободнее.
За штурвалом стоял Клешня. Шхуна почти вышла из бухты и готовилась спуститься под ветер, поворачивая на юг. Я не сомневался, что Клешня с этим манёвром справится в разы лучше, чем я сам, и даже не стал ничего говорить, только прошёлся вдоль левого борта, пытаясь разглядеть в темноте хоть что-нибудь, кроме чёрных холмов Антигуа. Где-то вдали виднелось несколько фонарей, настолько далёких, что казались просто жёлтыми точками на воде.
В корзине под грот-мачтой заворчали Мичман и Боцман, свернувшиеся клубком во сне и похожие на маленьких медвежат. Я ласково потрепал обоих, вспоминая почему-то все эти видео про милых щенят, и удивляясь внезапному контрасту между суровым моряцким бытом, пиратской жестокостью и вдруг — милыми маленькими щенками. Наверное, они помогали нам не озвереть окончательно. Заботились о них, в основном, Эмильен и Андре-Луи, отпаивая разбавленным козьим молоком.
Мы наконец вышли из бухты. Клешня отдал несколько команд, матросы обрасопили паруса, «Орион» повернул к югу, чтобы обойти остров и выйти к восточному побережью, вокруг которого и находилась та самая россыпь мелких островов, среди которых и лежал Грейт Берд. Бригантина должна была быть там, и что-то мне подсказывало, что сейчас я наслаждаюсь последними спокойными минутами и свободным временем. Потом будет не до этого.
Я вернулся на полуют, подошёл к Клешне. Тот покосился на меня, кивнул, не отпуская штурвал ни на секунду. Я на мгновение задумался о том, чтобы повести шхуну самому, но передумал.
— Какие новости, Жак? — спросил я.
Клешня почему-то скривился, не то из-за плохих новостей, не то из-за моего обращения, я так и не понял.
— Тебе правду сказать, капитан? — спросил он.
— Конечно, — произнёс я.
— Честно сказать? — уточнил Клешня.
— Давай уже, — начал сердиться я.
— Мы голосовали, идти за тобой или нет. И я был за то, чтобы тебя оставить, — сказал штурман.
Я помолчал пару секунд, переваривая услышанное.
— Ну, спасибо за честность, — хмыкнул я.
— Просто чтоб ты знал, — сказал он.
Что-то подобное я предполагал, но не думал, что хоть кто-то осмелится признаться мне в этом. Для этого определённо нужна смелость.
— Боцман говорил, вы баркас чей-то успели взять, — переменил тему я.
— А, да, — протянул Клешня. — Там и брать-то нечего было. Рыбачок какой-то, англичанин. Нищий, как церковная мышь. Зря только из пушки палили, припугнуть думали.
— Ну, в следующий раз будет добыча, — заявил я, думая о богатствах английского капера.
Вместе с деньгами, которые Гилберт получил в качестве выкупа, думаю, добыча должна быть внушительной. Нужно только её отобрать. Вопрос был только в способе отъёма.
— Мы на это и надеемся, капитан, — сказал Клешня. — Вот чего у тебя не отнять, так это нюха на добычу.
Я вскинул брови, хмыкнул удивлённо. С этой позиции я даже и не смотрел. Клешня ошибался, никакого чутья у меня не было, чаще всего мне просто везло. Но пусть лучше думает, что под моим началом добычи будет больше, это то заблуждение, которое не надо развеивать.
— Бывай, Клешня, — сказал я напоследок.
Клешня ничего не ответил. Я прошёлся по палубе, перекинулся парой слов с матросами. Ночью делать всё равно было нечего. Пришлось вернуться в каюту, страдать от безделья, и только когда я провалялся на койке до следующего удара склянок, то вспомнил про судовой журнал.
Пришлось снова вставать и разжигать лампу, брать перо и чернила, практически высохшие за время моего отсутствия. Последняя запись была сделана моей рукой, никто не удосужился вести журнал, пока меня не было. А я думал, хотя бы так узнаю подробнее, чем занималась команда, но нет. Очинил перо, в который раз жалея, что карандаши и авторучки ещё не изобрели, разбавил чернила, перечитал предыдущие записи, начиная с самого захвата шхуны. Даже удивительно, что я всё ещё жив.
Я записал в журнале всё, что произошло на Антигуа, добавил несколько строк про баркас, захваченный без меня, а потом просто сидел, пожёвывая кончик пера, в общем, ночь провёл довольно скучную и тоскливую. Было немного тревожно ожидать утра и встречи с английским капером, но в целом я понимал, что у нас есть все шансы застать его врасплох и победить.
Значит, надо прийти на Грейт Берд незамеченными, тайком от Гилберта, благо, островок был хоть и небольшой, но всё-таки имел два удобных пляжа. Гилберт должен будет ждать нас на северном, а мы можем подойти к южному и пройти к нему по суше. Я развернул карту Наветренных островов, на котором островок был нарисован крохотным пятном рядом с большой кляксой Антигуа. Более подробной карты у нас не было, но даже на такой было понятно, что Грейт Берд достаточно большой, чтобы подойти к нему, не привлекая внимания.
Так или иначе, нам всё равно придётся положиться на волю случая. Надеяться, что «Поцелуй Фортуны», несмотря на громкое название, окажется менее везучим, чем «Орион», который был просто легендарным охотником. Добыча от него уж точно не ускользнёт.
Глава 46
Утром, к рассвету, мы обогнули Антигуа и вышли к россыпи мелких островков, любой из которых мог оказаться тем самым Грейт Бердом. Для навигации не самое приятное место, не только потому что десятки островов, похожих друг на друга как близнецы, раскинулись на здешних отмелях, так ещё и потому что путь могли перегородить внезапные гряды рифов, незаметных издалека. Опять пришлось ставить матроса с лотом, а Андре-Луи отправлять наверх, на мачту, высматривать другие корабли.
Я снова вышел на палубу, щурясь от косых солнечных лучей. Хотелось спать, я снова сбил себе режим, и меня теперь раздражало абсолютно всё, на что падал мой взор. Пятна на белых парусах, постиранные рубахи, развешанные где только можно, затоптанная палуба, кое-где даже со следами табачных плевков, пушка, не накрытая чехлом. Вчера я как-то не обратил внимания на это в темноте, а теперь заметил со всей ясностью.
— Господа, какого хрена? — произнёс я.
Меня не было всего сутки, чуть больше, а флибустьеры уже успели расслабиться. Кот из дому — мыши в пляс.
— Что такое, кэп? — спросил Ланге, наш новый канонир.
— Вы же артиллерист, герр Ланге! Какого хрена пушка раздета? — хмыкнул я.
Ланге обернулся, увидел валяющийся чехол, пушку, возле которой никого не было, нахмурился.
— На палубе свинарник, грязь, — добавил я, чувствуя, что начинаю закипать. — А если вдруг абордаж, кто-нибудь побежит с багром или саблей, поскользнётся на этой грязи? Даю вам час времени, господа.
Матросы понуро глядели на меня, но перечить никто не смел.
— Приступайте, дьявол вас раздери, пушку накрыть, палубу вымыть! — приказал я, и только тогда флибустьеры зашевелились.
