— У меня черное сердце. И у нее тоже.
— Да, это так. И ты считаешь, что тебя поработил чужой разум?
— Сперва так и казалось. Он пытался это… Оно… Я даже не могу его назвать. Сопротивляться было даже не трудно, а как-то мерзко. Если мне совсем плохо, если теряю сознание, могу опять с ним встретиться. Внутри меня будто пропасть, а на дне ее обитает нечто необъяснимое.
— Синтетический разум или его фрагмент. Та самая твоя программа. Они в той или иной мере почти всегда фрагментированы, не получается у них переносить их без повреждений. Черное сердце — наиболее технологичный образец чужой технологии. Конструкция почти без сбоев, внедряется идеально и очень быстро, случаев отторжения почти не бывает. Центр там разветвлен, и это можно использовать для наших нужд. Все что требуется — искусственная фрагментация. Банально разделяешь сердце на части. Если не делать их слишком мелкими, функциональность сохраняется почти у всех. Но это не касается исходного управляющего разума. Разветвленность центра играет с ним дурную шутку — его разбивает на части. Технология несовершенна, потому восстановить себя он уже не может, но остатков хватает, чтобы поддерживать работоспособность фрагментов устройства.
— То есть если такой кусочек подсадить, допустим, смертельно больному, он вылечится?
— Очень может быть, что да. В устройстве заложены широчайшие возможности поддержания работоспособности захваченного тела. Но само оно далеко не вечно, скорее всего из-за все того же несовершенства технологии. Особенно это касается фрагментов, они быстро выходят из строя. Однако излечить болезнь, или восстановиться после тяжелой раны обычно успевают.
— У меня целое сердце. Почему я не стал перерожденным?
— Ты страж.
— Ну да… исчерпывающее объяснение…
— Ты уже однажды умер, информационная матрица покинула твое тело, но вместо того, чтобы… Несмотря на все успехи науки, мы до сих пор не знаем, что происходит с информацией после смерти. Но в твоем случае известно все: она перенеслась в новое тело в другом месте. Но матрица уже не прежняя, добавлена информация о гибели. Весьма и весьма специфическая информация. Я бы даже сказал — критическая. Многие перерожденные способны опознавать стражей, хотя на нас ведь это не написано. То есть как-то ощущают наше отличие от других, выделяют из толпы. А некоторым даже трудно находиться рядом с нами, они испытывают невыносимые мучения от такого соседства.
— Ну если учесть, что при встрече мы их стараемся прикончить, мучения вполне обоснованы.
— Я совсем о другом. Или тебе не доводилось видеть у перерожденных такую реакцию?
— Один раз. Целый замок был захвачен перерожденными. Нам тогда пришлось сразиться с отрядом рыцарей, которые примчались оттуда. Один, совсем мальчишка, во время боя спрашивал меня, откуда я здесь взялся и почему в моем присутствии он слабеет.
— О! Да ты даже пообщаться успел. Ценный опыт.
— Недолго длилось общение. Я убил его. Он сам об этом просил. Мне кажется, прежний хозяин тела помог в том бою. Пытался бороться с захватчиком.
— Такое иногда случается в свежих случаях перерождения. Особенно если страж шатается поблизости. Ты и правда опасен для тварей, рядом с тобой они действуют медленно и глупо. Ты никогда не увидишь их во всей красе именно из-за этого.
— Ты не объяснил до конца про сердце.
— Это только мое предположение, но думаю, что технология чужих в нашем случае дает серьезную осечку. Все знают, что сердце погани нельзя использовать целиком, тем более черное. И знают, что будет в том случае, если ослушаться запрета. И также знают, что есть люди, которым при этом ничего не грозит. Их и называют стражами. Все стражи, которых я встречал и, почти уверен, те, о которых только слышал, не являются уроженцами этого мира. Они такие же путешественники как мы с тобой.
— Получается, если ты в прежнем мире умер, то сердце погани тебя не подчинит?
— Ну тебя же не подчинило.
— А у нее?
— Она точно умерла перед тем как сюда попасть?
— Нам твоя гибернация ни о чем не говорит. Мы умираем, потом попадаем сюда. Вроде у всех так, другого способа не знаю.
— А она долго перед этим была здесь?
— Нет, она новенькая. Но язык уже усвоился, говорила без заминок.
— Может из-за этого…
— Что из-за этого?
— Налицо какой-то сбой. Ее тело не захватили, но и прийти в себя она не может.
— Какое ценное наблюдение… Я, бывало, тоже подолгу валялся, в том числе и после попадания сюда. И при этом мило общался с внутренним голосом. Странным голосом. И сохранил себя несмотря на этот непонятный голос и прочее.
Блок управления устройством. Искусственный разум, причем весьма ограниченный. В свое время я не один год потратил на его изучение. — Лежал в коме?
— Бывало и так, но обычно выкраивал несколько минут времени. При желании нетрудно научиться связываться с устройством без драматических сложностей.
— На устройство это не похоже. Это нечто куда более страшное.
— Ты судишь по ощущениям, а не фактам.
— Так ты не знаешь, что надо делать в ее случае?
— Я нет. Но ее попугай может знать. Возможно. Между ними ведь есть какая-то связь.
— Ее птица не очень-то разговорчива.
— Страдает по ней?
— Наверное. Она с тех самых пор неразговорчива, как это случилось.
— Хозяйка молчит, и она молчит. Я ведь тебе говорил не раз, что они связаны.
— Даже Зеленый перестал за ней приударять, не в том она настроении.
— Как мужчина я ему искренне сочувствую.
— А мне совсем не смешно.
— Понимаю. Есть еще один вариант…
— Какой?
— Это море непростое…
— Я уже заметил.
— У меня подозрение, что именно на его дне может найтись то, из-за чего в нашей общей реальности начались такие сложности с перемещениями. Нечто вроде защитного механизма, что-то такое… в этом роде. Реакция на чужаков. Ты должно быть сам не раз видел остатки весьма древних сооружений. Встречаются среди них всякие, в том числе и откровенно непонятные. А ведь воды морские скрывает многое. Случаи, когда неводами вытаскивают мраморные статуи или что-то другое, никого не удивляют. Дороги, которые уходят в море, можно встретить на обеих побережьях и многих островах. Когда-то здесь было гораздо меньше воды.
— И при чем тут моя проблема?
— Есть неподалеку один интересный островок, на картах не обозначенный. Нам с тобой не мешало бы его посетить.
— А что там?
— Да там… В общем это лучше раз увидеть, рассказы как-то не то. Он не такой уж необитаемый, есть там кое-кто, вдруг посоветует что полезное. Шансы получить помощь велики, по своему опыту сужу.
— Ты покажешь этот остров?
— Я твой должник, можешь распоряжаться мною всецело.
— И долго теперь должником будешь?
— Мы еще успеем обсудить мелкие детали нашего сосуществования.
— К этим двоим, которых мы выручили, тоже прилетят птицы и они станут стражами?
— Не факт. Птицы почему-то выбирают далеко не любого.
— На месте попугаев своего соотечественника я бы не выбрал. Слишком он какой-то шумный и несерьезный. Не таким должен быть страж.
— У птиц свое мнение.
— Откуда они вообще взялись? Что это? Тоже инопланетная технология?
— Технологии чужих здесь не при чем. Я предполагаю, что этот вид попугаев был выведен на этой планете очень давно. Возможно, цивилизация, оставившая много странных объектов, использовала их для каких-то своих нужд. Только не спрашивай для каких. Затем она исчезла, а попугаи остались.
— Ага. И зачем-то пристают к таким как я и ты.
— Возможно, это следствие их происхождения. Не исключено, что когда-то они были частью системы безопасности на случай проникновения все тех же чужих. Пришельцев нельзя даже назвать злыми, просто они совсем другие, с другими методами, нет смысла подходить к ним со своими мерками. Я пытался с ними контакт наладить, но это все равно что с муравейником общаться. Возможно, они уже пытались сюда внедряться, очень может быть, что именно это стало причиной катаклизма, следы которого здесь можно отыскать во многих местах.
— Кто живет на том острове? Магистр?
— Ты о чем?
— У ордена стражей есть магистр.
— Это сказки для аборигенов. Стражи — вечные одиночки. У них никогда не было своей организации. Думаю один из первых, кто сюда попал, сумел себя неплохо зарекомендовать и запустил этот слух, чтобы придать вес своему статусу. С тех пор и повелось.
— А как же латынь? — Что?
— Язык стражей.
— Он так называется?
— Да. Мертвый язык моего мира.
— Не знал. Ну, возможно, сказку с орденом придумал твой земляк, знавший этот язык.
— Даже далеко не простолюдины уверены в существовании магистра и организации стражей.
— Ну разумеется. И ты, я так подозреваю, никогда не пытался убедить их в обратном. И даже более того, при каждом удобном случае не забывал с загадочным видом ссылаться на великого магистра и орден. Только не надо говорить, что такого не было.
