Насладившись сочным поцелуем, я отпустил девушку. А то ещё немного, и я за себя не отвечаю. Слишком много событий произошло за этот грёбанный час. Очевидно, сестра Фараха думала точно так же. Пулей выскочив из моих объятий, она кинулась на кухню, а потом, накрыв по-быстрому стол, скрылась в своей комнате.
Я больше не преследовал её, а спокойно поел, выпил кофе и, дождавшись Фараха, завел с ним беседу, ни словом не помянув о том, что произошло между мною и Аишей. Она же по-прежнему тихо сидела в своей комнате, как мышка в норке.
— Что-то Аиша не выходит, — забеспокоился Фарах.
— Посмотри, что с ней. Может, ей нехорошо? — участливо предложил я.
Фарах кивнул и, постучавшись в дверь её комнаты, вошёл после разрешения от девушки.
— Что с тобой, Аиша? Тебе плохо? Ты не вышла к ужину…
— Я не хочу есть. Я хочу побыть одна.
— Ладно, но ты позови меня сразу, если что.
— Хорошо.
Фарах вышел из девичьей комнаты и вернулся ко мне. Но разговор больше не клеился: непонятное затворничество вечно любопытной Аиши напрягало её брата.
— Ладно, пойду я спать, Фарах, а ты поговори снова со своей сестрой. Если что, обращайся, — и я ушёл.
* * *
— С тобой всё нормально Аиша? — вновь спросил Фарах, когда проводил Бинго и в одиночестве дожевал свой ужин.
— Да, голова разболелась, но сейчас всё прошло. Пожалуй, я тоже пойду, поем, — узнав от Фараха, что Бинго отправился спать, заявила она.
Тщательно скрывая оставшиеся от железных мужских пальцев синяки, Аиша повязала на горло платок. Она по-прежнему находилась в лёгком шоке, но произошедшее в комнатке Бинго её больше не пугало, ведь он действительно мог убить её, но не стал этого делать. Он вообще многое мог с ней сделать, но не стал.
А вкус его губ и крепость поцелуя она чувствовала до сих пор. Она уже целовалась и не один раз, но не давала никому воспользоваться своей неопытностью. Слишком она боялась родительского гнева, да и не нравился ей никто так, чтобы раздвигать перед ним ноги. Обойдутся, а тут всё так неожиданно и страшно, страшно и неожиданно.
Немного поев, она вернулась к себе в комнату. И лишь теперь её лавиной накрыли такие эмоции, что она разрыдалась, выплёскивая из себя вместе со слезами весь ужас той ситуации, в которую попала по собственной глупости и из-за своего неуёмного любопытства.
Чувствительная от природы, Аиша сердцем ощутила в Бинго что-то звериное. Словно внутри, прячась за его человеческим обличьем, ждал своего часа сильный и безжалостный к своим врагам монстр. Но этот решительный и беспощадный зверь оказался снисходителен к своим друзьям. И даже к их глупым сёстрам… Так что Фараху очень повезло, что он встретил Бинго. И ей тоже повезло, что она его встретила. Наверное… Обняв мокрую от слез подушку, девушка пару раз шмыгнула носом и неожиданно для самой себя крепко заснула.
Глава 20 Новые планы
Все последующие дни я в основном проводил время в аптеке или за городом. С Аишей мы почти не встречались. Она всё же побаивалась меня, а я не знал, как к ней относиться. Как женщину я хотел её, однако «хотеть» её как сестру своего товарища остерегался. Тут уж должна быть взаимность. Ни дискредитировать, ни тем более принуждать я никого не собирался.
Дел было невпроворот. Активно читая газеты и постоянно посещая местную кофейню и железнодорожный вокзал, я пытался узнать максимум информации о происходящем вокруг. О пиратах эфиопские газеты больше не писали, и лишь однажды я смог купить газету из Джибути, в которой сообщалось, что все они уничтожены.
А вот война с Сомали продолжалась, просто она перешла из горячей фазы в холодную. Боевые действия в Эфиопии уже не велись, кубинцы вернулись на Кубу, однако советские советники остались.
Как говорится: каждому негру по коммунизму и социализму!
Уйдём от чёрного настоящего к светлому будущему!
Каждого негра превратим в белого!
Мир племенам, свободу женщинам, и равенство перед всеми духами Африки!
Всем верить в духов Африки, а не в Христа или Аллаха. Будда тоже не канает, только духи Африки!
Каждому по банану, каждому по тыкве! А тем, кто против — по тыкве два раза!
Ну, и так далее.
Эти и похожие лозунги буквально лезли в мою голову, когда я смотрел на подбитые на эфиопско-сомалийской войне танки. Т-55, Т-34-85 ржавели под солнечным африканским небом, грустно поникнув пушками. Иногда попадались БМП-1 и другая техника, такие как сожжённые в хлам КРАЗы и УРАЛы. Напоминали о войне и оставшиеся от взрывов воронки. Никаких траншей, окопов или бетонных заграждений тут и в помине не было.
Погоняя верблюда, я проезжал множество мест, где проходили бои. То тут, то там виднелось брошенное оружие, пришедшее в полную негодность. Восстанавливать танки никто не собирался, даже если они имели незначительные повреждения, оставаясь относительно целыми.
Однажды я даже слез с верблюда и подошёл к одному из танков. Им оказался знакомый до боли Т-34. Открытые люки торчали вверх и замерли в таком положении насмерть. Густая ржавчина, казалось, заклинила их навсегда. Вблизи смертоносная машина оказалась вся покрыта копотью огня, что вылизал его двигатель и все внутренности.
Танк явно горел, но видимо боекомплект уже был израсходован, и машина не взорвалась. А может, его просто бросили из-за поломки, удирая от наступающего противника. Ухватившись за ствол орудия, я взобрался на него и полез через открытый люк внутрь.
Скелетов в танке не оказалось, как, впрочем, и чего-то нужного. Всё уже давно отломали и отвинтили. Нет, пожалуй, только отломили или вырвали. Отвинтить — это уже чересчур сложно для местных негров. Руки у них не приспособлены под инструменты, да и сами инструменты слишком высокотехнологичны для них.
Ничего интересного в этом танке я так и не нашёл, лишь несколько крупнокалиберных патронов к пулемёту. Триплексы и траки меня не заинтересовали. Сдать бы всё это богатство на металл какому-нибудь буржую, но это уже из области бо́льшей фантастики, чем моё появление здесь.
Взобравшись обратно на своего верблюда, я потрусил обратно, в сторону Дыре-Дауа, разочарованный и обиженный на неудачу. Дыре-Дауа снова встретил меня своим однообразием. В городке откровенно делать было нечего. Торговля еле шла, Фарах разрывался между аптекой и работой, Аиша помогала ему, как могла, и даже устроилась в местную больницу педиатром. В итоге, все вместе мы собирались только вечером. Никого это не напрягало и не огорчало, скорее, наоборот.
Как-то днём я зашёл в самый дорогой в этой Дыре магазин и купил там опасную бритву. Увидев «Тройной» одеколон (наследие братской советской помощи), прикупил и его, а также помазок и мыльную пену итальянского, кажется, производства. Проснувшись утром, я направился к Аише.
— Аиша, а у тебя зеркала нет небольшого?
— Есть, — она настороженно уставилась на меня, по-прежнему держась на расстоянии и с откровенной опаской.
— Дай на сегодня… Побриться хочу.
— Ааа, — она тут же нырнула в свою комнату и через минуту явилась, держа в руках маленькое зеркальце.
— А побольше нет? — сморщился я.
— Есть, — кивнула девушка и опять убежала.
Я вздохнул, оценив её вид сзади.
Покопавшись, она вынесла мне зеркало с длинной ручкой.
— Спасибо! — поблагодарил я её и, забрав зеркало, сразу же ушёл к себе.
Установив зеркало перед собой, подготовил тазик с водой и, густо намылив помазок, прошёлся по своей небритой роже. Но сначала в дело пошли ножницы, срезав мою козлиную бороду. Кое-как обкорнав себя, я взял в руки опасную бритву и попытался побриться. Тщетно, бритва оказалась тупа, как… В общем, очень тупая.
— М-даа, — взглянув на себя в зеркало, протянул я скептично. — Похож на верблюда во время линьки.
Но делать нечего, пришлось вынимать ремень из штанов, что тут же едва не спали, повиснув на бёдрах, и править лезвие.
