— Не того нам нынче бояться надо, Михаил Сергеевич. Не того!
Лето, жара, Крым. Если и есть рай на земле, то он на южном берегу Крыма. Брежнев любил отдыхать и умел. В его морской резиденции имелся пляж, бассейн и катер. Вот на его борту в Черном море и состоялось поистине историческое совещание. Поначалу хмурый Ильич разлил всем по бокалу легкого крымского вина, сопровождая действо словами:
— Мы же все-таки на отдыхе, товарищи.
Товарищи неспешно дегустировали «Массандру» и раздумывали, с чего начать. Скорость катер сбавил, и стало возможно говорить без лишнего шума. Зачинщиком опять был Кириленко. Потенциальный пост Генерального секретаря придавал ему сил. Хотя делал он это не ради власти, а чтобы остаться в истории одним из тех, кто спас Союз от гибели.
«Всеми нами двигает честолюбие!» — достаточно честно выразился он перед посадкой во Внукове.
— Так дело не пойдет, товарищи! Это же фактически ультиматум!
Брежнев грозно сдвинул брови, хмуро оглядывая гостей. Нет, не таким он себе представлял долгожданный отдых в Крыму. И военные туда же, подсиживают старого друга Гречко! Но внутренне Генеральный сам себе уже признался, что ведет обычный торг. Он внимательно изучил собственное будущее, и оно ему жутко не понравилось. Что еще за медсестра с уколами⁈ Кто её ему подослал. И нет у него пока никакой зависимости от препаратов. Враки все это! Ну, были проблемы, но не такие же! Сколько лжи в будущем о нем выложили. Но именно та развалина, которую представлял собой поздний Брежнев и стала предметом волны анекдотов внутри страны. А зарубежом бесповоротно поняли, что с СССР надо покончить. И такое положение дел здорово уязвляло самолюбивого Генсека. Считай, вся его предыдущая работа коту под хвост. О тебе судят не по успехам 8 и 9 пятилетки, а по бормотанию в микрофон в последние годы жизни. Наверное, и в самом деле надо на покой, пока ты на взлете.
— Пойми, дорогой Леонид Ильич, мы же тебя не выпроваживаем как Никиту. Специально на съезде создадим пост Почетного председателя партии и утвердим это в уставе. А предварительно работу с товарищами проведем. Хватит с нас постоянных метаний и смены курса. Партия должна идти прямо и целеустремленно!
— Отодвигаете, значит?
— Ставим выше. У Председателя будет право вето на решение Генерального секретаря, если его поддержит большая часть Политбюро.
Брежнев покачал головой, осознав, что это прелюдия для дальнейшего торга:
— Это дело! Решение надо принимать коллективно.
— Вот и мы о том! Правильно, товарищи?
Генсек посмотрел на остальных и особенно выделил взглядом «партизана» Мазурова. Вот кто воду мутит! Кириленко один бы не посмел. Затем обратился к Косыгину, которого безмерно уважал.
— А ты что, Алексей Николаевич скажешь?
ПредСовмина еще больше насупился, говорил медленно, роняя слова постепенно:
— Уходить надо вовремя, Леонид Ильич. На взлете, а не хромой уткой. А мы об этом постоянно забываем. Думаем, что незаменимых нет.
— И ты о Брут? — попытался грустно пошутить Генсек.
— Я и сам, грешным делом, подумываю об уходе. Вот найду замену и останусь при правительстве советником. Тебе ведь примерную должность предлагает. Советы от мудрого человека никогда и никому не помешают.
Вот здесь Брежнев крепко задумался. В свете полученной от попаданца информации одна из причин обвала Союза — это засилье старых и уже некомпетентных кадров. Видимо, и в самом деле пора на покой. На кону поставлено слишком много. Само существование державы.
Генеральный секретарь потребовал еще вина, самолично обошел всех, наливая каждому четко и ровно. Рука у него до сих пор ни разу не дрогнула даже на охоте.
— Ну что, товарищи, выпьем за проводы дорогого Леонида Ильича! — сказано это было с улыбкой, все дружно тут же защерились в ответ. — Медаль какую-нибудь дадите напоследок?
К семьдесят третьему году у Брежнева, кроме боевых наград были два Героя, Социалистического труда, полученного в 1961 году и Героя Советского Союза, выданного в 1966 году.
— Это как товарищи решат, — коротко ответил приосанившийся Кириленко. Брежнев тут же его срезал:
— На мое место метишь, Андрей Павлович? Не слишком торопишься?
Секретарь ЦК побледнел. Особенно это стало заметно на фоне успевшего загореть Генсека.
— Оставим на усмотрение съезда. Пора заканчивать с прошлой кулуарностью. Ни к чему хорошему это не приводит.
Брежнев опешил.
— Смелый ход! Не ожидал.
— Так и в самом деле, Ильич, пора заканчивать со всем этим дерьмом. Я там такого начитался…
— Расскажешь?
— Тебе не понравится.
— Я тебе не девица кисейная. Ладно, вечером поговорим, — Брежнев снова стал Генсеком и действовал по-партийному. — Мое решение озвучим на ближайшем собрании Политбюро. Нам надо подготовить товарищей.
— Гришина я возьму на себя. С Кулаковым также найдем общий язык, — тут же вклинился Кириленко, затем повернулся к Соломенцеву. — Сможешь поговорить с Подгорным?
— Да. Может, и с Пельше успею.
Брежнев скривился. Понабрали в Политбюро стариков-мудаков! Затем внезапно поймал себя на мысли, что уже начинает думать по-иному. С учетом послезнания. Может, тогда рано уходить? Ладно, есть еще время для решения. Съезд же не завтра?
— Я вызову в Крым Кунаева, а позже товарищей с Закавказья. С Устиновым также быстро общий язык найду. За ним армия стоит.
Вмешался деловитый Мазуров.
— Тогда круг посвященных здорово расширится.
— Ну а как ты думал? Секретари ЦК и Политбюро должны быть в курсе событий. Кстати, что у нас Андропов, так и молчит?
Генсек уставился на молчавшего до сей поры Ивашутина. Огаркова он подчеркнуто игнорировал, считал, что тот сделал неправильно, приехав, не посоветовавшись с непосредственным руководством. Начальник ГРУ принял деловую позу докладчика:
— Об этом я хотел поговорить с вами, товарищи. У меня появились новые и весьма неожиданные факты. Прошу присесть, товарищи.
Уговаривать никого не пришлось. Легкий бриз бил всем в лицо, солнце ярко светило, согревая замерзшие души, думать о плохом не хотелось. Но приходилось.
— Мы постарались выйти на товарища Андропова, его молчание слишком затянулось. Ответа мы пока не получили, но зато нашли интересные факты о прослушке и слежке за членами Политбюро.
— Есть доказательства?
— В здании мы сможем показать вам весьма занимательный фильм. Я его привез с собой. Похоже, что внутри КГБ было создано секретное управление для политического сыска.
Брежнев насупился. Эта гнида «Ювелир» слишком много себе позволил! Давал же себе зарок не пускать евреев к кормушке! На всех, видать, проклятый гэбист собирал компромат.
— Мы обязательно вынесем это на собрание Политбюро. И попросим ответить на вопросы.
В среде «обновленцев» пробежала тень одобрения. За такое нарушение так накажут, что мало не покажется.
— Есть еще, я бы так сказал, сногсшибательные новости. После знакомства с «Оракулом» мы совместно с МВД предприняли некоторые поисковые действия и обнаружили, что в течении последних месяцев в Союзе в поле зрение милиции попадались некоторые темные личности, утверждающие, что они из будущего.
Все замерили и с открытыми ртами уставились на Ивашутина.
— Что-что?
— Мы тут же по своим каналам начали их немедленный розыск. И он дал ряд занятных фактов. Один из них таков — поиском попаданцев занимается и КГБ. Кого-то из людей будущих они загребли к себе, но никому об этом не сказали.
Мнение всех громогласно выразил «партизан» Мазуров:
— Товарищ, это уже выступление против партии!
Все переглянулись. Баланс сил резко поменялся, и нужны были срочные действия. Брежнев снова оказался на коне, громко скомандовав:
