— Петр, трогай, — скомандовал я, а лакей тут же поспешил закрыть за мной дверь кареты.
Как только мы тронулись карета осветилась. Кто-то снял плотный абажур с газового фонаря внутри кареты.
— А теперь, дружок, ты сиди тихо и не дергайся. Иначе я тебя пристрелю, будь уверен, — спокойный голос Ивана Васильевича был для меня бальзамом, а приставленный ко лбу бандита пистолет прямо картина маслом.
Глава 23
Я спокойно выдернул из-за пояса бандита пистолет и огляделся. Напротив меня в углу кареты скрючился еще один человек, со связанными за спиной руками и кляпом во рту. Иван Васильевич сидел прямо напротив напавшего на меня и с ехидцей смотрел на него, держа в руках два пистолета.
— А вы, Алексей Андреевич, мне не верили, — пару недель назад я попросил Ивана Васильевича перейти со светлости на имя-отчество. — Давай, разворачивайся, сейчас я тебя то же спеленаю,что бы у тебя ненужных желаний не появлялось.
Плотно связав бандиту руки, отставной капитан развернул его ко мне лицом.
— Кто такой и что тебе от меня надо? — перед нами сидел молодой человек классической еврейской внешности с тонкими чертами лица и густыми черными вьющимися волосами, чем-то неуловимо похожий на Лайонела Ротшильда, такой же субтильный, но вероятно постарше.
Его лицо мне было знакомо, но отвечать он явно не спешил и в результате получил стимулирующий тычок ствола пистолета и ощутимый удар по ребрам, от которого ойкнул и начал отвечать.
— Меня звать Соломон, — неудачливый бандит сделал паузу и тут же получил следующую партию стимулятора.
— Что у английских жидов фамилий нет или запамятовал? — после третьего удара по ребрам в глазах молодого человека появился страх и у него затряслись губы, он похоже понял, что это всё может для него плохо кончиться. Действия, а самое главное интонации Ивана Васильевича явно ничего хорошего ему не предвещали.
Услышав голос нападавшего, я сразу узнал его. Это был один из кассиров банка Ротшильдов. Когда он три дня назад обслуживал меня к нему подходил какой-то клерк. Отходя, он с гордостью сказал мне.
— Это мой младший сын Соломон, ваша светлость. Он очень способный и хороший мальчик. Ему всего двадцать, а уже кассир. Вы не представляете, как он быстро считает, — то что это были отец и сын ясно было с одного взгляда, настолько они были похожи.
Я улыбнулся, насколько искренне этот человек был рад, что его сын уже кассир у самого богатого человека Англии, а может и мира.
И вот теперь этот Соломон, гордость еврейского банковского клерка Ротшильдов, со связанными руками и трясущийся от страха губами, сидит передо мной.
— Ты кассир у Ротшильдов, тебе двадцать лет, твой отец то же служит в банке, а это наверное твой брат, — я показал на второго пленника, сидящего в другом углу кареты. Услышав моё предположение, он утвердительно запищал. — Порадовали вы отца, ничего не скажешь.
По дороге до дома я успел допросить Соломона. Лакей Ротшильдов был третьим, старшим сыном банковского клерка. И услышанная мною история была достойна пера будущих классиков детективного жанра.
Отец братьев, тезка главы банка, был одним из доверенных лиц Ротшильда и служил этой семье с малолетства, как и его отец. Естественно дети то же пошли по стопам отца.
Старший в итоге стал особой приближенной к телу мирового финансового паука, доверенным лакеем Натана и то, что он пошел меня провожать было знаком интереса Ротшильда к моей персоне.
Второй сын был наверное откровенно глуповат, но у него был красивейший каллиграфический почерк, причем и писал он очень быстро, поэтому он служил простым писарчуком в банке. А вот третий сын — Соломон был умен и очень честолюбив.
В отличие от отца он был не доволен положением своей семьи в клане Ротшильдов. Доводясь им каким-то дальним родственником, Соломон считал что они достойны большого.
Ядом зависти он постепенно отравил своих братьев и они решили взять свое: ограбить Ротшильдов и убежать в Америку.
Услышав это, я не удержался и рассмеялся. В той книге про Ротшильдов была история ограбления где-то году в шестидесятом Джеймса на тридцать миллионов франков. Оградил его то же кассир и тоже убежал в Америку.
Похоже быть ограбленными кассирами у них на роду написано.
Приезд двух Ротшильдов с континента был очень удобным моментом, они должны будут уехать вместе, с большими суммами денег и какими-то важными бумагами. Сделать это братья-разбойники хотели, не мудрствуя лукаво, обычным гоп-стопом, уличным грабежом с применением насилия.
На мне Соломон решил потренироваться, да и повязать для надежности совершенным преступлением своих братьев. Он знал, что на последних колебаниях на бирже я сорвал неплохой куш и решил немного подоить молодого и как он решил, глупенького и трусоватого русского князька.
В своем рассказе Соломон опустил не большую подробность, на которую мы с Иваном Васильвичем сразу же обратили внимание. Из его рассказа было непонятно, как сохранится тайна участия в моем ограблении старшего брата.
После правильно заданного вопроса Соломон признался, что когда они уже пошли на дело, он то же об этом подумал и решил убить меня и Петра.
Рассказ Соломона вызвал бурную и гневную реакцию Ивана Васильевича. Я бы возможно пропустил бы это мимо ушей, но он неожиданно заявил, что вот она гнилая жидовская сущность.
Я даже растерялся от такого перла бывшего капитана, но потом спросил его, а что уличными грабежами занимаются только евреи. Если бы дело обстояло так, то были бы целые города и государства где нет такой преступности, так как там нет евреев. В той же матушке-России есть черта оседлости, однако даже там, где почти нет евреев, есть уличные грабители.
Иван Васильевич моим вопросом был озадачен, не знаю изменил ли он свою точку зрения, но эту тему развивать перестал.
Готовясь к ограблению, они устроили за мной небольшую слежку, которую вчера вечером обнаружил Иван Васильевич и по этой причине поехал со мной к Ротшильдам и остался в карете.
Когда старший брат, лакей Ротшильда, под каким-то непонятным предлогом сначала попросил Петра отъехать в другое место, а затем позвал его якобы уточнить не наша ли найденная им подкова, старый опытный капитан насторожился и приготовился к возможному сюрпризу.
Заскочившего в карету среднего брата он сразу же оглушил, засунул ему в рот кляп и крепко связал. После этого зажег фонарь, накрыв его потом плотным колпаком, проверил пистолеты и стал ждать дальнейших событий. Допрашивать пленного и предупреждать об опасности Петра он не стал, резонно решив,что где-то рядом наверняка сообщники и рано поднятая тревога может их спугнуть.
Допрошенный с пристрастием второй брат рассказал такую же историю и они сели писать «чистосердечные» признания. Все мои люди успели вернуться от матушки, так что присматривать за ними было кому, а Сергей Петрович поехал за «уважаемым» отцом бандитской тройки.
К его приезду письменное бандитское творчество было завершено, братья с кляпами во рту в связанном состоянии были усажены на стулья, как это станут делать в следующем веке.
Благообразный банковский клерк, излучающий спокойствие и уверенность в себе и своем положении исчез, Сергей Петрович привез мне убогого трясущегося старика с всклоченными седыми волосами.
Увидев меня, он повалился мне в ноги и стал громко рыдать, умоляя пощадить его и несчастных детей. Видя, что все мои увещевания не могут остановить этот поток сознания Иван Васильевич велел принести холодной воды, поставил её на пол рядом с верещящим стариком и вдруг резко и неожиданно схватил его и сунул головой в принесенное ведро.
Продержав так немного несчастного, он резко выдернул его из воды, посадил на полу и вылил на него воду. После этого он его как бесформенный куль взгромоздил на стул.
Старик резко замолчал, а бывший капитан строго и очень веско скомандовал:
— А теперь, сволочь жидовская, заткнись и слушай их светлость.
