крышу мажу? – с сомнением смотрел Иван в бачок.
- Ничё! Ты ж на крыше – на открытом воздухе будешь! Ветерком будет обдувать! А другого у нас нет!
«Креозот какой-то, что ли? Да нет… тем же дерево пропитывают. Железу-то от этого – какой прок?».
К облегчению Ивана, из совхоза, по просьбе Ильи, прислали пятерых пацанов лет по тринадцать-четырнадцать.
- Только, Иван – ты смотри там за ними, чтобы не свалился никто с этой крыши! В тюрьму ведь пойдем вместе с тобой! – страдал директор клуба.
Но – ничего, общий язык с пацанами Иван нашел, работали они – споро, без нареканий. Только вот один из них, все норовил подколоть Косова, все как-то подъелдыкивал. Поганец мелкий!
Улучив момент, Иван закатил тому в лоб пару «военно-морских калабах», как научился когда-то в училище. Пацан надулся и пообещал привести из деревни «старшаков», чтобы они разобрались с наглым «городским». В ответ Иван предложил пацану пойти на хер, а он вдогонку еще и руководству совхоза расскажет, как доблестно и, можно сказать, героически, работал этот хлопец на ремонте совхозного клуба.
Ну да, не педагогически получилось, но он, Косов, еще с той жизни придерживался принципа – «Два удара в «душу», заменяют пару часов политбесед!». Пацан до конца малярных работ рта больше не раскрывал. Ну – вот, что и требовалось доказать! Воспитательный момент сказался – не иначе! Через некоторое время, остальные пацаны объяснили Ивану, что Сенька – этот несовершеннолетний наглец – так себя ведет, потому как водится с Петькой Бычком, местным первым хулиганом. Вот и обнаглел, набрался замашек! Уже уходя с покраски крыши, этот Сенька и пообещал Ивану скорую встречу с его приятелем. Иван в ответ усмехнулся и выбросил это из головы.
Время шло, клуб – преображался! Уже и крыша сверкала новой, зеленого цвета краской, и кое где новые рамы желтели, и новые печки уже опробовали – «пустили дым»! Но работы еще оставалось – до хрена!
Видно, в какой-то момент Илья Николаевич – «созрел», и в один из дней объявил, что завтра приедут представители Приреченского райкома комсомола. Посмотреть, что тут делается, оценить фронт работ, определится, какая помощь нужна.
«Ну, главное, что бы – помогли!».
Отношение к комсомолу у Ивана было… сложным. В той жизни он застал этакое очковтирательство, пустую говорильню, излишний пафос и размахивания лозунгами. Такие комсомольские вожаки были в памяти у Елизарова. И еще он помнил – кто в числе первых участвовал в «раздербане» всего и вся в стране! Хотя Елизаров и сам состоял тогда в комсомоле. Но – больше числился, чем активничал. Так тогда и сложилось – молодежь, почти поголовно комсомольцы, были сами по себе, а комсомольские вожаки – сами по себе. Пересекались они, как правило, только при проведении каких-то календарных мероприятий, и не более.
«Как там говорил один из героев первого «Брата» - Да пидоры они все!». Пусть и по другому поводу, но – здесь это тоже применимо.
А вот местные комсомольцы были для Косова – «терра инкогнита»!
«Ну… посмотрим! В конце концов, если думать про поступление в училище, то вступать в комсомол – придется, иначе никак!»
Но посмотреть – не получилось! В самом начале дня прикатил на все той же полуторке, с тем же шофером, Тимофеич и волевым решением забрал Ивана, для проведения погрузочно-разгрузочных работ! Требовалось съездить на какой-то склад, где загрузить ящики со стеклом – для окон клуба. А затем, соответственно – привезти их сюда и разгрузить! Все это заняло весь день, и с комсомолией встретиться Ивану было – не судьба.
Но какой-ни-какой толк от этого визита – был.
Через пару дней, вместе с Тимофеичем, в клуб приехали еще пара мужчин, представительного вида. Они, вместе с Ильей, походили, посмотрели на наши дела и удалились. Илья объяснил, что это приезжали какой-то руководитель из «Сибкомбайна» и директор совхоза. Но о чем эти руководители договорились, Илья не знал.
А на следующий день на стройке появились некие «бравые молодцы», в числе пять, которые за день вкопали все столбы штакетника, а потом и сам штакетник – закончили! Теперь осталось его еще покрасить – и красота!
Стало ясно, что руководство совхоза и завода решили не надеяться только на Лесобиржу, и принять участие в ремонте здания. Потом через несколько дней, здесь же появилась довольно большая бригада молодых женщин и девушек, которые за три дня провели все штукатурные работы – и внутри здания и снаружи. Ох и запарились же они с Миронычем, и Яковом им глину месить, да подтаскивать.
Сначала Иван с интересом поглядывал в сторону этой бригады. Но быстро понял, что никого в его вкусе среди этих женщин нет. Основная часть дам была, как раз таки в тренде этого времени. Невысокие, крепенькие такие, как грибы боровики. Лишь одна из молодых девушек заслуживала внимания – та и ростом была повыше, да и фигура у нее была – более отчетливо выражена. Талия, попа, грудь… На лицо правда – простовата. И что еще остановило Ивана от флирта – когда она ловила его взгляд на себе, густо краснела, и впадала в ступор. Это было замечено и другими женщинами, которые стали вовсю посмеиваться и отпускать довольно соленые шутки.
- Ты нашу Клавку не смущай! Ишь, кобель тут нашелся! Если что – то сосватаем мы ее быстро, а дурного в голову не бери! – со смехом прокомментировала ситуацию бригадир штукатуров, этакая бой-баба, которая не понять, где была шире - в попе, или в груди.
Иван с внутренним испугом заверил женщин, что ничего дурного он и не думал, а так… шутковал просто.
Женщины довольно быстро освоились, и уже через полдня вовсю командовали и им, и Миронычем с Яковом. Если мужики отделались лишь очень интенсивным физическим трудом, то Ивану пришлось солоно вдвойне – он от этих «штикатуров» колкостей в свой адрес наслушался, натерпелся!
Продукты женщины приносили с собой, и обедали в клубе, на организованном для этого столе – четыре доски на козлах. Иван «проявил заботу» - по его просьбе Мироныч притащил из дома старый котел, литров на десять, и перед обедом Косов заваривал в нем чай для штукатуров, на разложенном возле сарая костерке из всяких обрезков. Его заботливость была отмечена, и на второй день женщины, узнав, что он живет в городе, пригласили его к своему столу. Мужики – уходили на обед домой, не желая связываться с «такой оравой бабья!».
Иван
