— Красиво, — мечтательно вздохнула она. — Это ты сегодня написал?
— Да, пока испорченные поллюциями трусы в ванной отстирывал, чтобы мама не заметила, — выдал полуправду.
Вилка рассмеялась и припарковалась у двухэтажного здания с колоннами, очень похожего на ДК.
— Сережа, ты в порядке? — участливо спросила она, заметив одышку.
— Нормально, — успокоил ее я.
Спел, называется, теперь несколько минут пыхтеть как паровоз. Очень скучаю по потерянному кусочку легкого.
— Немножко сочувствую, — немножко посочувствовала Виталина.
— Немножко — это приятно, — благодарно улыбнулся «полностью прирученный объект».
Надо смотреть правде в глаза — отбери у меня Вилку, и дальше жить станет гораздо менее приятно. Можно не отбирать? И можно без подлых шпионских игр? Пусть все окажется именно так, как выглядит.
Прошли внутрь, и сразу услышали зычное:
— Ну здравствуй, композитор Ткачев!
— Здравствуйте, товарищ генерал! — бодро поздоровался я в ответ.
По струнке вытягиваться и отдавать честь не буду — я гражданский, а «дурковать» сегодня уже надоело.
— Здравствуйте, — застенчиво поздоровалась Вилка, уперев очи в пол и «нервно» перебирая пальцами по сумочке.
Генерал — пожилой, мне незнакомый, высокий лоб с залысинами переходит в черную шевелюру (так бывает), носатый и с ямочкой на подбородке. И улыбается!
Пожали руки:
— Епишев, Алексей Алексеевич, руководитель Главного политического управления Советской армии и Военно-морского флота, — пространно представился он.
— Ничего себе! — неподдельно поразился я. — Сергей Ткачев, пионер, — и немножко работы на хорошее первое впечатление. — Значит про флот песни тоже вам нести?
— А у тебя и про флот есть? — генеральская улыбка стала еще шире.
— Есть! — подтвердил я. — Но записал только сухопутное.
— Тогда давай сегодня посмотрим «сухопутное», — хохотнул Алексей Алексеевич. — А «морское» — в другой раз, — посерьезнев, он вздохнул. — Дел много.
— Даже представить не могу, насколько много, — честно признался я. — Спасибо, что выкроили немного для меня, Алексей Алексеевич.
— Но, если песни того не стоят… — скорчив грозную мину, он показал мне мощный генеральский кулак.
Срочников пугай!
— Не пожалеете, — уверенно кивнул я.
— Играть ты, я так понимаю, не можешь, — с достойной высокой должности проницательностью заметил он.
— Не могу, — грустно вздохнул я. — Но сильно сомневаюсь, что в прославленном на весь мир хоре Александрова не найдется музыкантов, способных сыграть «с листа». Но, если можно, я бы очень хотел немного поучаствовать в процессе, на всякий случай.
— Инициативу проявил ты — тебе и отдуваться! — дружелюбно подмигнул генерал, приобнял меня за плечи и повел в правый коридор.
Вилка, само собой — следом.
— А ты почему в Министерство обороны пришел, а не сразу к нам? — спросил генерал по пути. — Пришлось все бросать и тебя ловить ехать.
О*уеть — целый генерал как наскипидаренный примчался мои песни слушать. А точно никто (почти) не знает о том, что я — внук Генсека? Или обилие меня в инфополе настолько велико, что я — желанный гость для любой «шишки»? Ну и возраст отпечаток накладывает, а еще — слава производителя «гимнов».
— Простите, — виновато потупился я. — Я плохо во взрослом мире ориентируюсь, вот туда и пошел, решив, что в случае чего направят куда надо.
А еще мог спросить у Вилки — сама она инициативы не проявляет, а я как-то не догадался даже. Это нормально — у меня всего два дня как секретарша появилась, не умею толком пользоваться.
— Не ошибся! — хохотнул он, аккуратно хлопнув меня по спине. — Но в следующий раз все-таки лучше к нам приходи.
— Обязательно, Алексей Алексеевич, — пообещал я.
Генерал открыл дверь лично, мы с ним галантно пропустили Виталину вперед и зашли следом. Это что, целый оркестр?!
— Повезло тебе, что у музыкантов как раз репетиция, — пояснил Епишев.
Дирижер характерно-еврейской наружности по имени Семен Моисеевич получил листочки для ознакомления, а меня отдали на растерзание музыкантам. Ой че началось! «…пентатоника», «миноры-мажоры», «а почему не…», «а академической музыкой не пробовал заниматься?». Мне и пробовать не надо — куча готового есть, и завтра повезу это все оркестру Дома Железнодорожников — мы уже вместе работали. Но, если сказать об этом данному коллективу, генерал Епишев «отожмет» под себя. Нет уж, военным — военное, гражданским — гражданское:
— Извините, я пока музыкант, так сказать, в становлении, поэтому на академическую музыку замахиваться боюсь. Да, марши вполне академичны, но я их на одном дыхании написал, как в тумане, — стеснительно поиграл я в дофига творческого.
Разочарованные музыканты разбрелись по местам, и военный в чине капитана споро раскидал по пюпитрам скопированные листочки — с музыкантами я общался добрых минут пятнадцать, поэтому успели.
Отпустили нас с Вилкой через два с половиной часа — я рассчитывал на четыре, но я пока неопытный взаимодействователь с оркестрами мирового уровня. Жутко довольный генерал Епишев проводил нас до выхода:
— В ВУОАПе уже оформил?
— Не успел, — покачал я головой. — Но у маршей музыка народная, слова народные. Это же подарок, Алексей Алексеевич, от чистого сердца, в благодарность за мирное небо над головой и спокойный сон по ночам.
Вилка за спиной едва слышно фыркнула.
— Ну как я могу за подарки деньги получать? — закончил я. — Остальное на днях заеду оформлю, меня там к ответственному сотруднику прикрепили.
— Это твоя музыка, тебе и решать, — не без легкого умиления в глазах — ишь, «за мирное небо!» — наделил меня правом выбора генерал и крепко пожал руку. — Не прощаемся!
— Не прощаемся! — подтвердил я. — Но до свидания!
— До свидания! — хохотнул генерал и пошел обратно к оркестру.
И это у него вот так «дел много»?
— У нас образовалось бонусное время, поэтому предлагаю тебе выбор, — заявил «добрый хозяин». — Можешь отвезти меня домой и идти спать, или по пути заедем пельменей бахнуть и только потом домой. Жрать охота — жуть!
— А мама за испорченный аппетит не наругает? — подколола Вилка.
— Полноценный прием пищи порчей аппетита не считается, — огласил я одно из семейных правил.
— Все равно голодной не усну, — решила Виталина, и мы поехали в пельменную.
По пути она решила выдать платиновый вопрос:
— Сережа, скажи…
— А как у тебя так получается? — перебил опытный я.
— Да, — не обиделась она.
— Здесь — тот редкий случай, когда официальная, опубликованная в интервью в «Пионерке» версия полностью совпадает с версией для своих, — пожал я здоровым плечом.
— А я, получается, «своя»? — зацепилась Вилка.
— Если от Юрия Владимировича — значит своя, — кивнул я. — Даже вдвойне своя — ты же еще и от деда Паши, а он разрешил верить тебе, как ему.
Оп, внезапная конспирология! А если хитрые деды таким вот интересным способом, помимо всего прочего, решили «переключить» меня с Соечки на трижды проверенную, в доску надежную, а главное — русскую Вилку? Ой, да за что мне это всё? Хер вам, старые упыри! Это — просто морок и гормоны, нас таким с пути не собьешь.
— Тебе что больше нравится — сметана, горчица или майонез? — отогнав плохие мысли, спросил я.
— Сметана, — ответила она. — Но с горчицей тоже ничего.
— А мне кетчуп нравится, которого у нас в стране, где, на секундочку, томатного сока, томатной пасты и кильки в томатном соусе — завались, просто нет. А дед Лёша, когда мой самодельный пробовал, рассказал, что раньше был. Идеологически неправильная смазка для еды — прикинь какая тупость?
— Решения начальства не обсуждаются, — пожала она плечиками.
Вот уже и не «плечи», а «плечики». Плавит несчастный малолетний организм.
— На свадьбу-то придешь? Если не хочешь, я тебя у мамы отпрошу — ты не смотри что она такая гиперактивная, это ее немножко резкое повышение социального статуса испортило, но у меня с ней договориться всегда получается.
