Вместе с принцессами вечернюю прогулку совершает и граф, их дед, а также, похоже, что и графиня, идущая с ним под руку.
Совершенно неумышленно я остановился в тени, в том месте, которое не освещают два ближайших фонаря, наблюдая за счастливой семьей на прогулке, будучи незамеченным ими.
Внезапно голоса в голове пришли в возбуждение, что у них случается нечасто, а также шептать они стали на совершенно незнакомом мне языке, что случается даже реже, но…
— Я знаю… — тихонько произнес вслух я.
Ощущение… Ощущение того же порядка, как и тогда, на «узле», когда мне вспомнился сон, виденный в том детстве.
Смерть уже распахнула крылья над обеими девочками, словно бы в каком-то фильме ужасов, хотя в отличие от фильма, это никак не обозначено сейчас какими-либо спецэффектами. Этим девочкам вскоре предстоит обрести вечный покой в Петропавловском соборе, подле их старшего брата. Ну как вечный, до следующего моего «круга»…
То, что я сейчас ощущаю, есть не что иное, как посмертная память, вернее, ее эхо.
Достав из кармана левую руку, поглядел на свои четыре с половиной пальца, на ногтях которых вчерашним вечером мастер сделала обалденный подростковый маникюр.
Сколько раз прежде мне уже доводилось стоять здесь и вот также глядеть на этих двух девочек, играющих со своими пуделями? Один раз? Десять? Сто? Быть может, тысячу?
Уверен, а вернее, просто знаю, что сейчас очередная реперная точка этой моей жизни и если я желаю прервать круг своих перерождений, исполнив наконец-то волю Вселенной, в чем бы она в итоге ни заключалась, то смерть не должна коснуться этих детей. По крайней мере, не тогда, когда это заложено в «скрипте» этого мира.
И сломать этот «скрипт», очевидно, должен буду я. Получится ли в этот раз?
— Чего ты знаешь? — спросила вставшая рядом Роза, беря мою руку в свою, на которую была надета перчатка. — И где твои перчатки? Замерзнут же руки…
Я поднял на нее взгляд.
— Знаю то, что все в итоге будет хорошо. — произнес я, улыбнувшись этой некрасивой девице.
— Само собой! — она вернула мне совершенно искреннюю улыбку, а затем пошла вперед, потащив за собой. — Идем, нам нельзя заставлять ждать Госпожу! И ты, кстати, не ответила…
— Не знаю даже… — произнес я, отвечая на вопрос про пылесос и глядя на небо.
Сегодня суперлуние и Луна особенно красива.
—…это была просто мысль. А как вообще появляется мысль или же, наоборот, не появляется? Бог его знает, а что?
— Все автоматические уборщики в этой усадьбе оказались шпионами. — ответила Роза, поглядев на меня.
Преле-е-естно, преле-е-естно. Я теперь оказался замешанным еще и в шпионский скандал, который непременно разразится, пускай и вряд ли публично.
Только ли здесь? И только ли за царской любовницей шпионили?
И коль скоро вскрыл это дело я, то и вопросы возникнут тоже ко мне.
Тем временем мы подошли к зимовью, расположившемуся на берегу озера и построенному из камня и гигантского кедра, как и все прочие строения усадьбы.
Прежде, когда прогуливался по округе, я уже хорошо рассмотрел эту постройку, отдаленно напоминающую дом хоббита из фильмов того мира, однако мне казалось, что она сделана исключительно в декоративных целях, однако прямо сейчас из выходящего на озеро окна льется свет, а из печной трубы валит дым. Значит, там кто-то есть.
— Заходи. — произнесла Роза, открыв дверь зимовья.
В зимовье.
Мы оказались в небольшой аккуратной прихожей, где сняли свои пуховики с обувью и надели тапки, после чего Роза постучалась в дверь, очевидно, ведущую в главную комнату.
— Заходите! — из-за двери раздался возглас царской любовницы.
Ну и мы вошли…
В комнате обнаружились две женщины, сидящие за большим деревянным круглым столом и играющие в шашки.
Комнату натопили от души. Очень жарко. Неудивительно, что дама Кристина, эта еще довольно молодая женщина, сидящая на стуле практически в позе лотоса и блаженно улыбающаяся (она явно наслаждается игрой), одета оказалась совершенно не по-царски: в коротенькие шорты да футболку, а ее длинные светлые волосы собраны в хвост, стянутый простой резинкой.
Ее Прислужница одета примерно так же.
— Госпо… — начал было я, однако…
Не отрывая взгляда от игровой доски, царская любовница подняла руку, призывая меня замолкнуть.
— Ты же помнишь, милая моя, как я просила называть меня, когда мы наедине? — поинтересовалась она.
— Ну так мы же сейчас не наедине. — я пожал плечами, а затем расстегнул куртку спортивного костюма.
Жарища.
Царская любовница обратила на меня, наконец, свой взор, а затем, надев тапки и встав с табуретки, подошла ко мне.
— Я о тебе, Кайюшка, в последнее время много думала. — заявила эта эксцентричная женщина, а затем ненадолго замолчала.
Я опустил взгляд, уставившись на свои тапочки.
— Желаешь ли ты стать моей названой сестрой? — задала она довольно неожиданный вопрос.
Вот так вот, практически без каких-либо прелюдий эта одна из двух самых могущественных на данный момент женщин империи желает, чтобы я вошел в ее ближайший круг, а значит, события ускоряются. Если я сейчас отвечу да, то мы с ней…
Я поглядел сначала на Милу, а затем и на Розу.
…и, скорее всего, с этими двумя тоже, станем скованными одной цепью, как пел «Наутилус» там, и связанными одной целью.
Целью возведения кого-то из ее родных детей на российский престол.
Я поднял свой взгляд на царскую любовницу.
Но только ли этого она желает? Не-е-ет…
Голоса в голове зашумели, явно соглашаясь с моими мыслями.
…если бы царевича Александра не умертвили, то между этими двумя царскими женщинами, возможно, и могло было быть некое подобие относительно мирного сосуществования. А теперь же точно нет. Из них двоих останется лишь одна, практически как в фильме «Горец» там.
Корона императрицы Российской империи для себя любимой. Вот на что она метит, помимо императорской короны для кого-то из своих детей. Не больше и не меньше.
Нет, умерщвление Государыни — это, уверен, пойдет ее планам даже во вред. В конце концов, Государь вполне может и не присваивать освободившийся титул ни Кристине, ни кому бы то ни было еще, просто из уважения к убиенной жене, несмотря ни на какие размолвки, случившиеся при ее жизни. Да и наследником наверняка назначит Алексея.
А вот если измазать Государыню с ног до головы в столь дурнопахнущей субстанции, что она ни при каких обстоятельствах не сможет сохранить свой титул, а ее дети унаследовать трон…
И все-таки почему царь и его царица не сумели помириться на похоронах их старшего сына? Что могло разделить их настолько сильно?
Ладно, об этом еще будет время подумать, а сейчас нельзя медлить с ответом. — это было очевидно по выражению лица Кристины. — Или да, или нет. Прямо вот сейчас.
Прямо сейчас, да, мне, человеку без какой-либо репутации и, соответственно, без какого-либо будущего в кругах «знатных», открывается дверь. Дверь, ведущая на самую верхотуру или, если Кристину постигнет неудача, отправляющая меня вслед за ней в самую бездну. Выбирая, Кайа, выбирай прямо сейчас.
— Да, Кристина, я желаю быть твоей названой сестрой! — ответил я, глядя прямо в глаза царской любовнице.
Она улыбнулась, совершенно искренней улыбкой, а затем, похлопав в ладоши, поцеловала меня в щеку, после чего подставила для поцелуя свою.
После этого ко мне подошла Мила, также поцеловав в щеку и получив в ответ мой поцелуй.
И Роза…
Четыре названые сестры.
У меня отпали последние сомнения насчет наличия натурального заговора против Государыни и вдобавок я теперь его полноценный участник. Впрочем, я участвую в этом заговоре с тех самых пор, как поведал Кристине о результате своего визита к Блумфельдтам.
— Куртку снимай и брось на диван. — велела мне Кристина, а затем и Розе. — И чего это ты так вырядилась? Снимай жакет!
