— Лауданум – это все же спиртовая настойка. Местные ее не оценят, – возразил Стюарт. – Вот в нашей доброй старой Англии её принимают все подряд – и дамы из высшего света от мигреней, и маленькие дети, которым работницы фабрик выдают ее как успокоительное.
— О, наш Коста – не ребенок и не томная дама, это мужчина со стальным сердцем.
— Да уж, да уж! Недооценили мы вас, наш маленький храбрый грек. Какие еще секреты скрывает ваш скромный облик?
— Прошу прощения, джентльмены, чем обязан? – с гримасой боли ответил на пустопорожнюю болтовню англичан.
— Не более чем решили вас навестить, – объяснил Стюарт. – А также поблагодарить. Ваша служба у русских закончена. Вы преподнесли нам бесценный подарок, и считайте наши усилия в вашем спасении – нашей наградой за вашу работу.
— И что же дальше?
— А дальше, мой друг, – пояснил Спенсер, – нам следует придерживаться легенды, озвученной нами у кади. Вы мой слуга, и вам надлежит сопровождать своего господина в его вояже. Это внешняя сторона дела. А внутренняя – ampilioris causa, говоря словами древних – это ваше желание спасти своих родных и отдать мне долг чести. Не таково ли было ваше намерение еще вчера?
— Не думаю, – поддержал его Стюарт, – что вам стоит задерживаться в Стамбуле. Начальник стражи Старого квартала явно затаил на вас зуб. Идеальный выход из ситуации – это выезд с вашим спасителем в Одессу. А другой ваш спаситель, господин Цикалиоти, обещал похлопотать о паспортах. Мы ожидаем их буквально в ближайшие дни. Дело – практически решенное.
— И какова же будущая география наших с мистером Спенсером путешествий? Мне будет позволено остаться в России для устройства судьбы моей сестры и ее ребенка?
— Я бы предпочел сохранить наш союз настоящих приключенцев немного дольше, – признался Спенсер. – Как вы смотрите на то, чтобы немного попутешествовать по черноморскому побережью? Взглянуть не только на его север, но и на восток?
— Кавказ? Как вы мне говорили?
— Не будем исключать подобного развития событий – уклончиво ответил Эдмонд – Кто знает, куда нас занесет ветер странствий.
— Вы могли бы меня и не спрашивать, господин. Моя жизнь со вчерашнего дня – в вашем распоряжении. Куда вы, туда и я. Так было записано!
Англичане взглянули меня с толикой ошеломления. Я и сам почувствовал, что переборщил с пафосом. Голова с трудом работала. Боль и маковое молоко – плохие помощники в тонкой беседе. Впрочем, что меня смущает? Принятая мною роль слуги английских господ? Но разве не этого от меня ждут?
— Вы не дворянин, но Homme d`honneur, человек чести, – подвел итог нашей беседе Стюарт.
Понятно, в его понимании «благородный человек» типа меня заслуживал лишь соломенной подстилки в обществе лошадей и безропотного исполнения приказов.
Англичане распрощались, пожелав мне скорейшего выздоровления, и вышли из конюшни. Остановились у ворот и завели неспешную беседу. Мне хорошо был слышен их диалог.
— Вы уже осознали, Эдмонд, в каком положении мы пребываем здесь, в Стамбуле? Это все старина Стратфорд Каннинг, лорд Рэдклиф[1], с его непомерным снобизмом, наш доблестный посол. В том, что нас здесь ненавидят чуть меньше, чем русских, виноват исключительно он. Только представьте: он прямо напротив дворца султана заставил наших матросов влезть на реи своего фрегата и громко кричать «Да здравствует, король!» на весь Босфор!
— Мне рассказывали, что его супруга тоже отличилась. Дело было, кажется, в конце 20-х. Она приказала спрятать пушки на корабле, что ее привез в столицу, пока проходили Дарданеллы, но их вытащили прямо под окнами Топкапы, переполошив весь гарем султана, заставив евнухов побегать, – англичане громко расхохотались. И назвали несколько фамилий высокопоставленных турок, которые им помогали бороться с недоверием к Великой Британии во дворце.
— Они тебя продолжают проверять, – объяснил мне Дмитрий, когда принес мне к вечеру обещанный лед, а я пересказал ему услышанную беседу. – Нет никакого секрета в отношении Дивана к английскому послу. Этот вздорный старикашка до своего отъезда успел перессориться со всем дипломатическим корпусом. А еще он законченный русофоб. Стал таковым, когда его 15 лет назад отказались принять в Петербурге в ранге полномочного посла. Так и сидел где-то в Португалии, пока не получил новое назначение.
— Выходит, имена турецких чиновников – не более чем приманка?
— Она самая. Куда интереснее информация, с которой меня познакомил Фонтон. По сообщениям наших агентов, англичане попросили подготовить несколько фирманов султана для Спенсера. С указанием оказывать ему всяческую поддержку.
— Фирманов?
— Нечто вроде приказов или указов. Для турецких офицеров на границе с Россией в Грузии. И в Трабезонде.
— Причем тут Трабзон? Морской портовый городишко в юго-восточном углу Черного моря. Что в нём такого особенного?
— Как?! Ты не понимаешь? Это же главный центр связи с Черкесией. Черноморская Тортуга! Все контрабандисты и работорговцы Черного моря там собрались. Если вдруг там окажешься, имей в виду – это тоже приказал сообщить тебе Фонтон, – наш консул Луи Филипп Герси будет ожидать от тебя вестей. Он возглавляет местную агентурную сеть, рапортуя непосредственно Командиру Отдельного Кавказского корпуса генералу Розену. И окажет тебе любую помощь. Может, тебе не стоит туда соваться? Это крайне опасно!
— Димас! Я пока еду в Одессу. Не далее.
— Вот там и оставайся! Не надо тебе в Трабезонд. Мигом в Черкесию увезут!
— Кажется, Фонтон только об этом и мечтает?
— Пусть мечтает! Легко грезить о подвигах, сидя в Константинополе под крышей посольства!
— Было записано, Димас, было записано …
— Коста, ты о чем? Кем записано? Кто сказал, что тебе нужно сунуть голову в пасть черкесскому волку? Этого никому не удавалось безнаказанно. По крайней мере, живым. О мертвых мы не знаем, только догадываемся.
— Я везу сестру и племянника в Россию. Пока только так. У меня будет там связь?
— Да, с тобой свяжутся. Кто-то из морского штаба в Одессе. Фонтон пока не знает, кто именно.
Смешная ситуация сложилась. Англичане думали, что студент навещает меня, обездвиженного и томящегося бездельем, используя свои визиты как предлог для общения с ними. Фонтон был уверен, что Цикалиоти ревностно выполняет порученное дело и готовит меня к сложной поездке. А сам Дмитрий, по-моему, просто кайфовал от нашего общения, вдруг обретя друга и пример для подражания, и совсем не горел желанием меня терять. И придумывал всевозможные резоны для моего возвращения в Стамбул из Одессы! И одновременно с жаром мне докладывал о подготовке к побегу сестры и племянника. Интересно, кто из нас принимал восточный вариант лауданума?
Вся эта феерия абсурда закончилась ожидаемо. Я уже самостоятельно передвигался на цыпочках, как и пророчествовал доктор из посольства, когда в конюшню заглянул Спенсер.
— Коста! Билеты на пароход у меня на руках! Осталось только паспорта забрать в посольстве. Через шесть дней мы отплываем!
[1] Англичане вспоминают минувшие дни. В то время, когда состоялся разговор, английским послом был уже Дж. Понсонби. Лорд Рэдклиф вернется в Стамбул в 1842 г., чтобы стать «Великим послом», настолько значительного влияния на Порту он достигнет.
Глава 17. Подготовка.
Шесть дней, семь ночей. Прям, как классическое предложение всех отелей мира. С той лишь разницей, что выбора у меня нет. Не могу закрыть сайт этого отеля, потому что мне не нравится цена или номер, да и от моря далеко. И не зайти на страничку других, чтобы, в конце концов, выбрать то, что мне по нраву и кошельку. Здесь только одно предложение. И здесь никому не интересно: нравится мне это предложение или нет и по карману ли оно? Так что – надо брать!
— Хорошо! – я кивнул Спенсеру.
— Успеете с сестрой?
— А есть другой вариант? – усмехнулся я.
— Увы!
Начал подниматься.
