Так что, по прибытию кораблика, отобрала у ребенка новую игрушку, взамен клятвенного обещания сделать еще лучше, и вступила на борт. На борту меня встречало пятеро «здравых телом и духом» монахов, епископ и… гробовая тишина. Я уже подумала, что ввела всех в ступор процедурой отряхивания (приближалась линька, так что лохматость у меня повысилась), но епископ меня поспешил разочаровать — он просто буквально понял мою фразу про «немоту» и взял на строительство новой обители частью действительно немых, а частью давших обет молчания братьев.
Дня четыре искали островок поуютнее — надо было найти такой, чтобы был максимально удален от обычных мест лова. Наконец нашли нужное — остров в пару квадратных километров, даже в прилив окруженный лабиринтом протоков таких, что не зная пути добраться нельзя было ни посуху, ни на лодке.
Обустройство начали с копания колодца, бородачи смотрели на меня с удивлением и робкой надеждой на чудо — откуда на острове посреди соленой воды взяться хоть капле пресной? Но кайлом махали с душой, приходилось ограничивать их энтузиазм — так ведь действительно можно и до соленой воды докопаться…
Колодец рыли бедуинский — почти восемь метров в диаметре, целый бассейн. Пока сухой, таким он был и когда я сказала завязывать с копанием, а утром — нас поднял удивленный возглас, все кинулись посмотреть что случилось, включая еще видать не вполне проснувшуюся мну, правда в середине пробежки до меня дошло в чем дело и я, развернувшись на сто восемьдесят, потопала назад досыпать.
Вот только — ничего не вышло, в спину уперлось столько взглядов, что вся шерсть дыбом встала, пришлось развернуться спиной к встающему солнышку и топать «не отрываться от коллектива». Коллектив, правда, повел себя странно — дружно стоя на коленях, тихо молился повернувшись лицом на восток и одновременно косился на меня, когда я обойдя скульптурную группу по дуге заглянула в колодец. Там, впрочем, было все как положено — давление более плотной и тяжелой соленой воды выжимало пресную вовнутрь обнаружившейся полости, поднимая уровень воды в колодце. Сейчас там бело едва на вершок, процесс шел медленно, но результат сомнений не вызывал.
Так, теперь три дня на обустройство и начинаем работать.
Рыли полуземлянки, вынутую породу пилили — епископ расщедрился аж на две пилы и вообще — привез весь мой список, включая походную кузню. Получающиеся бруски известняка складывали в стены, а я вытащила из багажа на шаланде медные листы и показала, как пережигается известняк на известь в фокусе «зеркала». Вызвав тем самым очередной ажиотаж, зато мой опус в который я занесла «кратко самое важное» теперь читали на ночь вместо библии — по четверо, двое книжку держат двое читают, потом меняются. Сложить купол на извести — довольно просто, но медленно — застывает она долго, надо будет потом показать, как гипс получать или поискать его по округе…
Но вот, наконец, можно отложить пилу «дружба» с кайлом, и приступить, наконец, к тому зачем собственно я здесь — учить, откуда берется жемчуг как мы можем в этом процессе поучаствовать. Жемчуг — это защита жемчужницы от раздражителя, им может быть песчинка или паразит, но защищаясь моллюск покрывает его тончайшими слоями перламутра, того же самого, что наплывами лежит на внутренней стороне раковины.
Но, нам некогда ждать милости от природы — механизм образования этих вкраплений довольно хорошо изучен моим народом, правда с целью бороться — эта скрипящая на зубах субстанция, здорово портит удовольствие от вкусного мяса, но — ломать не строить, создание крупных жемчужин можно и стимулировать. Тут главное две вещи — чтобы песчинка обязательно была покрыта клетками моллюска и скорость роста. Растет жемчужина медленно, каждый год добавляется от половины до одного миллиметра. От пяти до десяти толщин волоса — чтобы понятно было.
Первое ограничение снимается хирургической операцией — песчинку просто заключают в мешочек вырезанный из мантии моллюска, а второй — изначальным размером «песчинки». Если взять не песчинку, а вполне себе шарик в 6 мм выточенный из того же перламутра то уже лет через пять будем иметь жемчужину вполне товарного размера.
А вытачивать, да можно и не вытачивать — битые раковины в бочку и крутить до тех пор пока шарики не выйдут, после сита разумеется. Так что все довольно просто — наловили раковин, прооперировали и высадили в садок, выкинули операцию не перенесших, и дальше только ждать — конвейер.
Впрочем — бездельничать не получится, садки надо вынимать каждые три месяца, осматривать чистить и так далее, а из 10 раковин в итоге даст хорошие жемчужины только одна, так что надо держать их столько, чтобы как раз полный цикл и занимал три месяца. А еще нужно пополнять фонд новыми жемчужницами, хоть при правильном обращении можно получить и три раза, но новые все равно нужны.
А еще надо постоянно заботиться об улучшении дела и поисках новых путей, это ведь только кажется, что я знаю много, на самом деле — это все общие слова, а совершенство надлежит искать еще очень долго.
Есть ведь и еще один путь — можно просто насечь мантию во многих местах и вставить в разрезы кусочки другого моллюска. Такой жемчуг не будет крупным, но его будет много. Что впрочем, хорошо, так будет меньше заметно увеличение лова.
А ведь можно еще создавать жемчужины уникального размера — в раковине аккуратно, рубином вырезается отверстие, на отверстие устанавливается винтовой пресс и очень медленно, со скорость от десятых миллиметров до двух миллиметров в сутки, в тело моллюска вдавливается чудовищное ядро из металла или перламутра — размером с воробьиное яйцо. И так пока моллюск сам не образует мешок вокруг ядра, потом остается только приклеить назад вырезанный кусок. И, через лет пять, будем иметь «невиданную» жемчужину, и ведь это только те способы, что можно придумать сходу…
Переговорила с епископом, провели разметку будущих стен, сильно порекомендовала отправлять сюда тех, кто крепок телом и имеет военное прошлое. Подумали над уставом — питаться придется в основном дарами моря и в достаточной мере — работа тяжелая, а от такой еды будут проблемы весьма специфические. Подумала насчет применения брома и озадачила епископа поиском близких аналогов.
Вышли в море и я загрузила корыто почти полностью раковинами, вместе с теми что волокли в сетях за бортом, для экспериментов — получился такой перегруз что еле доползли назад. Потом испытывали приспособления для разжимания створок и переделывали их, потом взялись за хирургию… Для начала — просто вгоняли обкатанный кусочек перламутра изогнутыми под прямым углом пинцетами, вся проблема в том, что моллюск пытается отторгнуть раздражитель, а «Г» образный раневой канал не дает ему это сделать. Вот и первая партия готова.
Тем временем уже была готова и освящена первая, «подземная», церковь и началась возводиться часовня-маяк, на которой будет позднее гореть «неугасимый» огонь — газ от пережигаемых в специальных ямах водорослей. Когда эта конструкция выйдет на промышленную мощность — можно будет получать заодно и йод, спиртовой раствор которого отличный антисептик.
Это была вторая моя «альтернативная» закладка — лекарства, еще один товар удовлетворяющий большинство моих параметров. Даже если когда-нибудь люди вдруг перестанут болеть, то уж лечиться они все равно точно не перестанут.
Обсудили мы и вторую мою задумку — усовершенствовать добычу раковин и заодно начать подбираться к освоению ресурсов глубин.
Говорите там нечем дышать? Это не так, воздух можно брать с собой, проблема в другом — куда девать то, что выдыхаем. Потребность человека в кислороде — чуть больше килограмма в сутки, это порядка четырех кубов притока воздуха на человека, не так чтобы и мало, но и не так чтобы и много. Собственно водолазный колокол — очень древнее изобретение, вы даже не представляете насколько оно древнее. Первым, кто его использовал, был некий паучок додумавшийся прятаться от птичек и прочих хищников — под воду, там он до сих пор и живет — в домике, наполненном воздухом который удерживает паутинка. Вот его опыт и будем наследовать — для временной работы подойдут «купола» из того же шелка, хотя это слишком — надо подбирать ткани подешевле, а для постоянного проживания — строим корабль, в положении «кверху килем» и топим на нужном месте на якорях, или балласте.
Вся прелесть такого решения — в том, что вся выдыхаемая отрава уйдет в «жидкий пол», углекислота очень хорошо растворяется в воде, не надо выдумывать никаких сложных и недоступных машин для очистки — природа справится и сама. Кстати она может и обеспечить кислородом, вот только водоросли, способные это сделать — есть не везде, так что придется обеспечивать себя воздухом самим.
Есть еще и прелесть этого решения — в том, что природа положила барьер глубины погружения для тех, кто живет на поверхности, это порядка 15–20 метров. На эти глубины можно уходить отделываясь минимальной декомпрессией, даже в случае длительного пребывания. И туда же можно донырнуть с поверхности — не заботясь о сложной технике. В крайнем случае — и быстрый подъем с такой глубины не грозит немедленной смертью.
