влетел запыхавшись, сразу проверил оружие, на всякий случай взяв и карабин, и обрез. Уверенности прибавилось, и уже не таясь — вышел со двора, размышляя, а где же этот общий сбор назначен? Сразу то не судьба была спросить, гадай теперь. Решил двинуться к школе, там и любимая, и дети — их защитить если что. Рявкнул на высунувшегося из сеней Гугла: «Дома сиди и никому не открывай!»
По пути к учебному комплексу встретил вооруженный патруль казаков, направлявшийся за деревню, спросил что случилось:
— Бунт! Устроил лагерь в Известковом, вот народ и восстал! — Огорошили Егора дружинники. — Кто-то из наших убежать успел, да у самой деревни догнали, стрелами всего истыкали! Аккурат у помойки дело было, Никита там как раз мусор отвозил, так депутата порезали, еле ноги унесли! Вдвоем, третьего старовера тоже там порешили!
Дружинники ускакали, по всей видимости — к полигону ТБО, где и произошла стычка. Егор, кляня себя на чем свет стоит, заторопился к медчасти: «Федус! Зуля! Ну как же так! Так там ещё наших с десяток было! Ничего ведь не предвещало?! Да и какой, к чертям собачьим лагерь, нормально же всё шло! Ну заигрался Федус немного, вышек не ставили, режимных мероприятий не устраивали, просто применили хорошо известную рабочую схему организации труда на практике! Я им покажу настоящий лагерь, за всё ответят!»
У медицинского комплекса царила суматоха, Егор еле пробился ко входу — всполошенный народ осаждал крыльцо, требовал ясности и покарать нечестивцев.
— Как он там, сильно порезали?! — Первым делом поинтересовался Егор у сидевшей за столом в смотровой акушерки Светланы состоянием депутата, которого вот только что утром прочил на место администратора компьютерной.
— Кого порезали? — Непонимающе захлопала глазами Света. — Все живые, там у этого, у депутата, истерика!
«Опять бардак и неразбериха!» — С раздражением отметил Егор и рванулся на доносящиеся из перевязочной звуки взволнованных голосов. Открыл дверь, перед глазами предстала картина: сидящий на кушетке и кутающийся в простыню Никита с опухшей и покрасневшей мордой, рядом с ним Толян, Олег и брат Серёга. Увидев Егора, доселе спокойный Никита возбудился и рыдающим голосом прокричал: «Егор! Нас было двое, нас кто-то предал!» Олег влепил ему вместо транквилизаторов пощечину, судя по состоянию лица — уже не первую.
— Ладно, сиди спокойно тут, всё с тобой понятно. — Заключил Серёга и сделав знак брату, чтоб проходил, не торчал в дверях.
— Что это у него, Толя? — Обратился к хирургу участковый. — Истерика затяжная?
— Это нормально! — Успокоил хирург. — Реактивный психоз, неласково его прошлое встретило, то в плену страдал, то на глазах человека убили. Щас укольчик, таблеток, проспится и всё пройдет!
— Я ни на что не намекаю, — склочным голосом начал Егор, с негодованием поглядывая на сникшего Никиту. — но когда я двух с половиной человек зажмурил, мне таблеток зажали!
— Это другое! — Тут же отреагировал Олег. — Ты у нас сильный, с цельнометаллической кукушкой после употребления наркотиков и бытового алкоголизма, у тебя жена есть в конце концов! Слышь, — эндокринолог обратился к трясущемуся депутату. — ну убили и убили, сам то живой! Будь мужиком, ты так себе бабу не найдешь, ведешь себя как тряпка!
— Нахуй бабу! — Вдруг неожиданно спокойным голосом произнес Никита. — Время такое, что лучше нормального парня найти, чтоб защитить смог!
Не сговариваясь, все дружно отшатнулись от Никиты. Лишь Анатолий, верный клятве Гиппократа — встал на защиту отщепенца, растерянно пробормотав: «Это нормально…»
— Чего тут нормального! — Взорвался Егор. — А я его ещё хотел администратором в компьютерный класс предложить!
— Я пошутил! — Как и подобает депутату, Никита переобулся в воздухе. Тут же всхлипнул. — Он же бежал от них, спастись хотел, к нам ползет, а в него стрелы одна за одной продолжают втыкаться! А потом за нами погнались! — В голосе бывшего депутата вновь стали прорезаться истеричные нотки и Олег привычно успокоил его очередной оплеухой.
«Правильно!» — Одобрил его манипуляции Егор: «Неча на всякие истерики таблетки тратить, невосполнимый ресурс…» Никите же выговорил:
— Ты думай, что шутить и как, в лагере за такой юмор мог и в угол отъехать. Вместе с матрасом!
— Давайте, идите ко мне в кабинет! Там как раз Лёха старовера опрашивает, тот вроде поспокойней будет. — Распорядился Анатолий и повернувшись к Никите, скомандовал. — А ты снимай штаны и ложись на кушетку, жопой кверху!
Никита судорожно вцепился в накинутую на плечи простыню и взмолился: «Я же сказал что пошутил, Анатолий Александрович, не надо!» Хирург рассердился: «Да нужны мне твои тощие ягодицы, ещё и все в чирьях небось. Хотел тебе успокоительного вколоть, из запасов ветеринара…» Депутат стал уверять, что с ним всё в порядке, не надо ничего колоть, особенно для животных, вот выпить можно. На просьбу о алкоголе Олег так категорично сказал: «Нету!» — что стало понятно — есть, но мало.
Оставив Никиту наедине с простыней, переместились в кабинет хирурга, где сидел спокойный как удав древлеправославный, подчиненный Никиты. «Вы как друга то своего оставили одного на поруганье?» — Сходу укорил его Егор. Тот ничуть не смутился: «Так мы давно так уговорились, чего втроем на свалку ездить, вдвоем туда, третий в это время в деревне прибирается». Егор растерялся: «А я думал… Мне сказали, что одного мусорщика тоже убили…»
— Думать, это не твое! — Вспылил Серёга. — Этим компетентные органы занимаются! Ты лучше расскажи, кто тебе рассказал такое и где ты шлялся? Ты же сидел в школе у себя, и я заходил, наблюдал. А тут тревога и тебя не слышно, не видно, через час только нарисовался, слухи панические разносишь?
Пришлось Егору сознаваться в нарушении устава караульной службы, заодно отвести от себя обвинения в распространении панки. Старовера опросили по второму кругу и не добившись ничего нового — отправили восвояси. На основе полученных сведений от ассенизаторов стали воссоздавать картину случившегося. Выходило так, что в очередной раз вывозившие мусор Никита с сектантом стали невольными свидетелями убийства убегавшего от восставших деревенского обитателя.
Никита говорил, что преследователей было не меньше пятидесяти, старовер настаивал на трёх десятках. В том, что убили именно деревенского — сомнений не было. Старовер так и сказал: «Ваш это был, рожа сытая, хоть и не русская, и одежа нездешняя, на голове — черная шапка содомитка». «Какая, какая шапка?» — переспросил Серёга. Лёха посмеялся: «Пидарка же, не тупи!»
Со слов старовера, в отличие от показаний бывшего депутата: «Никто за нами не гнался, они нас и не заметили. А что бунтовщики — то верно, там и крестьяне были, и башкиры. Из оружия — только
