Словно в омут провалился. Среди ночи проснулся. Дико хотелось есть, а вот вылезать из тепла нет. В «норке» тепло, и плевать на запахи. Все же высунулся, отхватил «копьецом» кусок чуток прихваченной морозцем печени и обратно. Сырая печень сейчас, что доктор прописал. В ней полный набор аминокислот и витаминов и крови, а она, в свою очередь, содержит углеводы что не дадут мне замерзнуть. В желудке потеплело. Печень стала катализатором, фитилём что «зажёг» внутренние резервы организма.
Таки выжил! Обыграл старуху с косой. Ай да молодец!
Одно ясно, как божий день. Со мной что-то не так. Сильно не так. Сил многовато, да и ощущения изменились. Словами не передать. Будь я прежним дедом, уж будьте уверены, и до проруби бы не дотянул.
Ночью, да в таком состоянии многое не разглядишь, но и того, что увидел, хватило — как будто не я это. Руки крепкие, молодые, тело больше и силы больше, даже рост выше. Волосы мягкие, длинные, до плеч, густая русая борода в завитушках. Мне, то есть ему, не знаю, как правильно к себе обращаться, лет двадцать. По сравнению со мной прошлым, юнец сопливый. Что же выходит, я — попаданец?! Не скажу, что большой любитель жанра, но кое-что читал про такие приключения.
И я это он, или он это я? Как хочешь, так и понимай.
Эх… чему быть, того не миновать. Одно знаю точно. Если высшие силы подарили вторую жизнь, уж будьте уверены, зубами за неё буду цепляться.
Глава 3
Второй раз разбудил не голод и не холод, хотя шкура лошади крепко «задубела» на морозе. Кто-то интенсивно дёргал, рвал тушу. Волки, а может, не дай бог, медведь! Нет, всё же волки. Медведь бы мотал как тряпку, а эти рвут.
Везёт, как утопленнику. Из всего оружия — палка, которую на автомате затащил с собой при последней вылазке и голые руки. Дёрнули ещё раз, но теперь с другой стороны. Похоже волков несколько. Если стая большая, мне конец. Вот тебе бабка и Юрьев день!
Зверь подошёл к оставленному для дыхания отверстию и пытался сунуть нос. Сдаваться? Нет, не знаем такое слово. Буду драться до конца. Это всего лишь животные, немногим опасней собаки.
Внутри не развернуться. Но, по сравнению с тем, что я вытворял, пытаясь развязать узел на ногах, сущая ерунда. Малость подрезал кожу наконечником и когда нос волка показался у отверстия, с хорошей амплитудой ткнул. Волк никак не ожидал такой подлости от мертвой лошади, оттого палка зашла удачно, пробила шкуру в районе горла и повредила сонную артерию. Во всяком случае, я не только успел «вывернуться» из туши, но и несколько раз приложить подранка с фонтанирующей кровью прежде, чем остальные атаковали. Их осталось двое. Первый вцепился в сапог мертвой хваткой, а вот второй, в левое предплечье.
— А-а-а! — больно то как, здоровые черти! Тугие узлы сухих мышц давали мне неплохой шанс в противостоянии. Руку освободить не пытался. Приподнял прямо с волком и раз за разом всаживал тому палку в брюхо, пока она не застряла у него меж рёбер. Волк выпустил руку, отбежал, закружился юлой, пытаясь избавиться от постороннего предмета в теле.
Всё это отметил периферийным зрением. Потому как освободив руки, слитным движением перешагнул оставшегося волка жёстко обхватил его ногами, прихватив при этом за нос и нижнюю челюсть. Удерживая морду, принялся сдавливать ребра. Крупный волк весит до центнера. Первый экземпляр, тот, что всё ещё визжит и пускает кровавые пузыри, думаю, он — вожак, примерно так и весит. Мой новый «пациент» по габаритам ему серьёзно уступает. Возможно, что это она, волчица. Точно не скажу. Извините, не в том положении чтобы причиндалы рассматривать.
Я так скажу, если крепкий мужик собаку или волка удачно прихватит, то шансов у тех не будет от слова совсем. Затрещали ребра, а я не остановился, сжимал и сжимал из всех сил, напрягаясь до искр перед глазами. Волк запаниковал, заверещал словно побитая собака и отчаянно дёрнувшись попытался вырваться. Ему или ей почти удалось, всё же сил у меня маловато после ночных приключений. Понимая, что не удержу, перехватил за задние лапы и, рванув коротким, жёстким замахом, приложил о ближайший ствол дерева. Что-то хрустнуло. Потом ещё раз. И ещё. И ещё.
Отдышавшись, добрёл до второго, скулящего неподалеку, вырвав посох добил жёсткими ударами. Вожак к тому времени сам издох. Три ноль в мою пользу. Одно плохо, рука разодрана. Болит. Внезапно, скрутил приступ кашля и я, тяжело осев на снег, несколько минут приходил в себя.
Если бы тут оказалась вся стая. Если бы не повезло удачным ударом ранить самого крупного волка, если бы… Слишком много если. Пора брать ситуацию под контроль и первое что нужно сделать — добыть огонь и срочно. Но прежде оторвал лоскут от рубахи, плотно перевязал истекающую кровью руку и, размяв закостеневшую одежду и сапоги, надел их.
Несмотря на то, что верёвки у меня остался приличный кусок, метра полтора, с огнём быстро не получилось. Спустился к реке чтобы найти гибкий орешник для лука, нашёл и собрал мох, сбил сухую чагу с берёзы: не меньше часа прокопался с веретеном, сухая крепкая палка упорно не поддавалась бронзовой бляшке, да и отверстие под него далеко не с первого раза получилось расковырять. Очень хотел всё сделать быстро, не вышло, пару раз приходилось отбегать и греть ноги и руки в почти остывшем «убежище». Мороз всё крепчал. Никаких поблажек подлец не давал!
Когда от искр и трения вспыхнул огонёк пальцы на руках посинели, а на ногах их вовсе не чувствовал несмотря на то, что время от времени снимал сапоги и растирал до красна. Тело то и дело сотрясали приступы сухого кашля, будь он не ладен. Похоже, серьёзно застудил лёгкие.
Через пару минут куцый огонёк превратился в весёлый костёр. Придвинувшись ближе, сидел, отогревался. Оттаивал, как лягушка после зимовки. Какое блаженство! Вместе с теплом вернулась боль в затылке, не такая острая как раньше, но злая и пульсирующая, больше похожая на зубную. Начали отходить ноги, и вот тут не с сдержался, заорал благим матом на весь лес.
Пережив несколько неприятных минут, установил крест на крест палки, насадил на те сапоги и одежду повесил. Время от времени отбегал за очередной порцией валежника. Благо тут с ним проблем не наблюдалось, а о разрешении на сбор ценного ресурса местные крестьяне услышат не скоро.
Отогревшись, принялся внимательно изучать «свою» одежду. Профессиональный интерес. По ней опытный этнограф много может рассказать, любопытно. И, доложу вам, одёжка «моя» ни разу не крестьянская. Сафьяновые сапоги из тонкой, хорошо выделанной кожи жёлтого цвета, короткое до середины икры голенище слегка скошено сзади, сверху жёсткое, гладкое, ниже собрано в «гармошку» или, как говорили на Руси, «сосборено» в горизонтальные мелкие складки. Задник твёрдый. Край обшит красным шёлком с вышитым, золотой нитью, орнаментом. В передний части глубокий треугольный разрез на шнуровке — чисто кавалерийская фишка, в такой сапог штаны удобно заправлять. Мягкая подошва с широким каблуком. Заостренный носок, отделанный красной полоской кожи и медными гвоздями. Сапоги выделаны раздельно, под правую и под левую ногу. Расшиты мелким, речным орнаментом. Очень богатая, я бы сказал больше, статусная обувь. А как скрипят при ходьбе. Шик! К бабке не ходи, индивидуальный пошив.
Сапоги разве что не обнюхал — изучал, мял, проверял отвороты. Известный факт, в сапогах нередко прятали что-то эдакое, полезное для выживания, а глазу у меня на тайники намётан. Шов интересный впотай, [2] а что это там за неприметные щели между слоями кожи каблука? Ну — ка, ну — ка. Протолкнул остро заточенной палочкой, поддел, и вуаля! Извлёк шесть золотых чашкообразных монет! Определил сходу — импермер. Выпускали такую монету в Византии после выхода солида [2] на пенсию. Причём из первых выпусков, штамповали его, судя по надписи на аверсе, аж при Алексее I Комнине. Золото при этом базилевсе ещё не бодяжили, пытались вернуть доверие и славу солида. Редкая в наше время вещица. Веса в монете аккурат четыре с половиной грамма. И что у нас выходит? Алёша правил во времена Комниновского возрождения Византийской империи. Хотя не факт, что на дворе XII век, но у нас уже имеется нижний предел попадания, неплохо.
