угрозы изгнать в народное хозяйство не скупится. Вот и все планирование. И так каждый день.
Я удивился, насколько точно Федя описал большинство планерок, что процветают в системе МВД. Что в этом времени, что в моем, основная масса таких заседаний далека от той романтики, что показывали широкому зрителю в “Улицах разбитых фонарей” и “Операх”.
— Ясно, — кивнул Горохов. — Вот из-за таких самодуров и происходит текучка кадров в системе. Опытные спецы уходят, а подхалимы и стукачи приживаются. Надеюсь, в будущем хоть что-то изменится.
Если бы знал Никита Егорович, насколько его надежды не оправдаются. Но об этом я благоразумно промолчал. Впереди еще несколько реформ МВД, ни одна из которых не принесет желаемого результата. Уже самому хочется вмешаться в ход истории. Но, к сожалению, пока что я всего лишь рядовой… Ничего, какие мои годы.
***
— Итак, товарищи, — начал утреннюю планерку Горохов со своей фирменной фразы. — Я попрошу сосредоточиться на работе. Особенно это вас, Светлана Валерьевна, касается.
Мы с удивлением уставились на шефа, а Света недоуменно приподняла брови:
— Что такое, Никита Егорович? От службы я никогда не отлыниваю, вы это прекрасно знаете.
— Это да, только я вас попрошу шуры-муры на рабочем месте не разводить.
В воздухе застыл немой вопрос, мы недоуменно переглянулись, а Катков почему-то покраснел.
Выдержав интригу, Горохов демонстративно достал откуда-то из-под стола букет гвоздик и протянул его психологине:
— Это вам.
— Мне? — та рефлекторно протянула руки, чтобы взять цветы, но, опомнившись, отдернула их. — По какому поводу?
Катков покраснел еще больше и к тому же засопел. Все-таки к Свете дышит он совсем неровно, а тут шеф еще цветы дарит прекрасному объекту его воздыханий.
— Тьфу, блин, — Горохов замахал руками, будто мух отгонял, — Вы что подумали, товарищи? Да не от меня букет, это вам передали…
— Кто передал? — Света хлопала глазами, как школьница, напрочь забыв применять в столь щекотливом диалоге свои психологические приемчики.
— А это я у вас хотел спросить.
— Если честно, понятия не имею. Кто вам его принес?
— Не знаю и знать не хочу, — назидательно проговорил следователь. — Заявился тут один с утра пораньше милиционерик в форме, просил вам букет передать. Я ему сказал, что если ему надо, то сам пусть кому хочет передает, я не почта. Но он букет на столе бросил и смылся. Я хотел вдогонку ему их швырнуть, но жалко цветы стало. Тут столько их, дорогой букетик получается. Может, вы этого от него и ждали.
Тут уже я начал краснеть почему-то. Что там за ухажер у Светы нарисовался? Ноги бы ему выдернуть…
— Правда, Никита Егорович, — Света прижала руки к груди. — Я не знаю, кто бы это мог быть…
— Хорошо, — смягчился следователь, – верю… Но когда он вам откроется, вы уж с ним поговорите, чтобы не превращал наш рабочий кабинет в цветочную лавку.
— Обязательно поговорю, Никита Егорович. Еще бы знать, с кем…
— Думаю, вы скоро о нем узнаете, — заверил Горохов, — впустую такие букеты дарить никто не будет. Вы девушка видная, образованная, костюм носите, вот местные аборигены на вас и западать стали.
— Так мне что, в халате на работу приходить? Вы меня попрекаете моими достоинствами?
— Ну что вы, Светлана Валерьевна, я просто констатирую факты. Но если вы не в курсе, кто ваш воздыхатель, то вины вашей и вовсе нет. Даже наоборот, было бы странно, если бы к вам никто поползновений не проявлял. Так что пока меня извините, а на будущее посмотрим, — Горохов замолчал, пошуршал бумажками и продолжил: — О работе надо думать, товарищи. Самолеты, так сказать, на первом месте… Есть подвижки по делу? Молчите? Плохо, товарищи, плохо.
— Никита Егорович, — я взял слово. — Мы отработали почти все окружение Дубова, — зацепок нет… Но тут выяснилось, что Глеб Львович частенько ездил на дачу.
— У него была дача? — Горохов аж привстал со стула. — В материалах дела ничего об этом не сказано.
— Потому что дача его покойных родителей. Недавно к нему перешла. Даже жена не знала, что Глеб Львович там бывал. Она оказалась противницей огородов, грядок и прочих пугал.
— А ездил туда Дубов, дай угадаю, с Лидой?
— С ней самой, мы пока за ней наблюдаем… Опросили в химчистке ее коллег. Одна из них проболталась, что Лида ей рассказывала, как со своим женатым ухажером на даче отдыхала. У Лиды дачи нет. Копнул глубже и выяснил, что есть семейных Дубовских шесть соток за городом.
— Далеко?
— Не очень. Километров двадцать. Дачный поселок “Березовая роща”. Вот думаю с Погодиным туда наведаться.
Горохов почесал складки бритого затылка, чуть поразмыслил и сказал:
— Мы с Тамарой ходим парой? Что там вам вдвоем делать?
— Людей поспрашиваем, подворовый обход сделаем. Ну и изнутри домик посмотрим, может, найдем чего.
— А ключ-то у вас есть?
— Ключа не нашли, у вдовы тоже его нет, но смекалку проявим.
— Давай, только, чтобы смекалка эта боком потом не вылезла. Если что нароешь, вернемся уже и официальным осмотром зафиксируем, а пока это получится как проникновение. Нехорошо как-то…
— Проникновение — это когда хозяева у помещения есть, — возразил я. — А тут дача получается, по факту, бесхозная теперь. Вдова Дубова право пользования на себя не оформила.
— Согласен, — кивнул Горохов, — но все равно аккуратней. И Светлану Валерьевну с собой возьми. Раз уж с людьми будешь беседовать, там бабушек много, скорее всего. Тебе с ними общий язык сложнее будет найти. Ты, Андрей Григорьевич, слишком прямой, как я в молодости.
Я мысленно согласился с Гороховым, только не совсем точно он выразился про молодость. Ведь он и сейчас такой же твердолобый, как и в дни своей юности. А я уже давно не молодой (по крайней мере, если календарно считать), только прямолинейность из себя до сих пор не изжил, хотя понимаю, хитрожопым проще живется.
— Отправляйтесь прямо сейчас, — приказал Горохов, отпирая массивную скрипучую дверцу насыпного сейфа. — На бензин денег выдам.
— Хорошо, — я встал со стула. — Только заскочим переодеться, — кивнул я на свои брюки и на Свету в элегантном летнем костюмчике. — На каблуках несподручно по огородам лазить.
Мы со Светой
