Последнее, что я увидела – это закативший глаза серый заяц, рухнувший в глубокий обморок. После чего две пары рук утянули меня на дно «кареты» и перекрыли доступ на волю.
– И почему только тебя все слушаются? – бурчала я, жуя подсохший хлеб. Свежая уха помахала мне призрачными крылышками, как и горячий чай. – Ты же странный. Зайцев, вон, боишься.
– Лучше бояться зайцев, чем не бояться смерти, – отрезал Ясень.
– И чем тебя так напугала бедная животинка, позволь узнать?
– У зайцев не бывает фиолетовых глаз. И ни один нормальный заяц не станет спокойно сидеть на виду у людей, да еще и тарабаня об опасности.
– Тебя напугало зайчье спокойствие, – глубокомысленно заключила я.
– Сейчас меня пугает, что я раб недалекой девицы, – тяжело вздохнул он.
– А что, по-твоему, заяц вышел к нам передать сообщение об опасности, оттарабанив тебе азбукой Морзе тайное послание?
– По-моему, ты перегрелась от собственной магии, – демонстративно озабочено положил мне ладонь на лоб прохиндей. – Еще раз объясняю. Зайцы. Не. Сидят. Рядом. С людьми. Тем более зайцы с фиолетовыми глазами.
– Да что не так с этими глазами? – возмутилась я. – Здесь же магия повсюду! Вдруг этот комок меха хлебнул радиоактивной жижи, искупался в магических отходах, купил линзы и поучаствовал в косплее, в конце концов!
– Дура! – заорал в ответ Ясень. – Да под «Глазами Ястреба» он, идиотка! Ясно ж, как божий день!
– Кому ясно? – ругаться, так со вкусом. – Мне, например, ничего не ясно! Какой, к черту, ястреб в зайце?! Тоже мне, инсталляция кощеевой смерти!
– Законченная дура! – простонал юноша и дернул брезент, высовываясь наружу. – Тормозите, с вами поеду.
Я выдыхала от злости горячий пар и костерила весь мир. Действительно, дура! Дура, миллион раз дура. Что стоило уделять больше внимания магии? Такая огромная часть этой жизни и та проходит под эгидой «Само как-нибудь». Да если бы не этот наглый подросток, меня бы давно уже сожрали с потрохами! Р-р-р-р, аж бесит это осознание, как и собственная беспомощность.
Окончательно выдохнув, я приняла решение извиниться. Вот только остановимся, так сразу подойду и извинюсь. Не должна я была срываться на нем, и он должен знать, что я умею признавать собственную неправоту. Черт, ну как же стыдно за эту детскую вспышку, да еще и при свидетелях.
Я покосилась на сидевшую в уголке Миру, которая обнимала поджатые коленки и смотрела в пол. Сидит, как мышка, даже не шевельнется лишний раз. Заметив это, я пересела поближе и только протянула руку, как девочка подняла голову и посмотрела на меня враждебным взглядом.
– Госпожа Гретта больше не вернется? – сухой вопрос и воздух разом покинул мои легкие.
Глава 3
Одна из башен королевского дворца по праву считалась отдельным государством. Каждый, кто видел издали острые пики помпезного замка, восхищался слаженной конструкцией, гармонирующей с воздушными мостами, подземными переходами, ледяными перилами и восхитительными садами. Не реже раза в месяц хозяева дворца получали восторженные письма гостей из других стран и городов, ни разу не доходившие до рук получателей – секретари работали отменно. Эти же секретари подписывали десятки ответных писем, приглашающих посетить столицу и гостевую часть замка еще раз. Туризм – дело выгодное.
Даже те, кому повезло родиться и вырасти рядом с главной площадью, едва ли не сворачивали шеи, проезжая мимо величественных башен, украшенных крепкими зубцами и розами – символами королевской власти и благосклонности. Розы тщательно выращивались слугами, ежедневно ухаживающими за внешним видом и здоровьем цветов, устраивая интриги и драки за право полить ту часть, на которую по утрам любуется король.
И эти же слуги предпочитали притвориться больными или крайне бестолковыми, лишь бы не подниматься в одну из башен, столкнув эту обязанность на плечи менее удачливых коллег.
Сегодня не повезло старому Грегори. С самого вечера покореженная сколиозом спина болезненно ныла, напоминая о возрасте и погоде, вынуждая отлеживаться в людской, грея позвонки изодранной, но личной грелкой. Из жалости к возрасту ему даже принесли остатки мяса на ужин, пробурчав, что разваливающемуся пню лучше убраться из дворцовой прислуги, освободив место молодым и здоровым, но ветеран цепко держался за свое место. Чуть дашь слабину и волчий билет обеспечен, не поможет ни заступничество знакомых лакеев, ни внушительный стаж – слишком лакома участь возможного наушника и «полезного для иных господ» человека.
К его огромному несчастью острая боль вывела его из игры на этот вечер. Кто сказал, что заговоры – развлечение аристократов? Спросите любого слугу и поймете, что те под стать хозяевам. И в результате вынужденного отсутствия его судьба решилась быстрее, чем он доел свою скудную трапезу.
– Розы третьей башни сегодня на тебе, – едва поклонившийся слуга успел сдержать кряхтение от боли, с досадой отметив, что еще с утра кости болели меньше. Когда же смысл приказа дошел до старика, тот выронил лейку.
– Помилуйте, – забормотал он. – Помилуйте, я не… не смогу… буду полезнее на кухне, – исправился он, пряча страх на дне подслеповатых глаз.
– Кто-то спрашивал твоего мнения, старик? Пшел, – равнодушно ответил сын дворецкого, готовящийся принять должность отца, и придал ускорение будущему подчиненному четким пинком сапога.
Поднявшись с пола и посмотрев вслед ушедшему трутню, старик с досадой сплюнул. Великий Мир, дворец ждут темные времена, если этот молодой идиот станет распоряжаться прислугой. Но делать нечего, придется унять дрожь в хрустящих коленях и не ковылять слишком медленно до третьей башни.
Скрип вековой, но еще крепкой двери отчего-то напомнил как скрипели рассохшиеся сосны в лесу, когда их рубили на самодельный гроб для отца Грегори. Слуга вздрогнул и смахнул с лица паутину воспоминаний. Он делал это не раз, сделает снова – как всегда тихо и безупречно. Никто не смеет сомневаться в навыках пожилого, но опытного человека.
Стандартный коридор, знакомый до мельчайших подробностей, змейкой вел наверх. Хозяин башни предпочитал не выделяться, никак не украшая и не помечая вверенное ему пространство. Люди, не знакомые с внутренним устройством замка и вовсе не смогли бы отличить эту башню от остальных. Но каждый слуга прекрасно знал – этот коридор придет во сне любому, кто войдет без разрешения, наглядно показав, что хозяин не жалует глупцов.
Ступенька за ступенькой, пролет за пролетом Грегори вспоминал свою жизнь. Отчего бы не вспомнить босоногое и счастливое детство, когда еще живая и крепкая матушка отвешивала подзатыльники за ворованные с кухни пряники, припасенные для дня Благоденствия Мира? Или не менее босоногую, но уже не такую счастливую юность, когда сильного и способного парня впервые взяли помогать на дворцовую конюшню, выдав для профилактики все тот же подзатыльник?
С высоты прожитых лет даже попадание в Холопскую тюрьму на неделю выглядело, как невинная забава господ, делающих ставки на то, чей слуга испустит дух раньше. Он выдержал. Каждый день раздирал пальцы в кровь, царапая каменную стену и воя от боли, но выдержал и с честью вернулся к временному хозяину, получив снисходительную пощечину – ласково трепать за щеку можно послушных собак, прислуге хватит и слабой оплеухи, чтобы почувствовать заботу господина.
Что собаки, он сам был готов лизать ноги господину, лишь бы навсегда остаться рядом и забыть тюремных крыс, со вкусом вгрызающихся в пальцы ног «плохой» прислуги.
Зябко поведя плечами от воспоминаний, старик ступил на последний этаж и неспешно побрел к прозрачной двери, ведущей на балкон. Никто в здравом уме не откроет по собственной воле ни одну дверь в этой башне, а их было множество. Как правило, закрытые на внутренние замки, хранящие секреты своего владельца, они никогда не привлекали слуг – уж лучше шагнуть крокодилу в пасть, чем дернуть за дверную ручку.
А на балконе можно выдохнуть. Именно отсюда брали свое начало розовые стебли, опоясывающие трезубцы башни. Пяти кадок с цветами было достаточно для украшения, и ухаживать за этими растениями было удовольствием. Еще бы, сколько сил королевские маги земли влили в эту роскошь!
