— Надо обязательно выяснить, кто его провёл в делегаты, кто стоит за этим… гражданином. Не могло быть так, чтобы следов не осталось.
— И ведут следы в Ленинград, товарищ Сталин. Горчак считает себя убежденным троцкистом. Кто-то ему мозги промыл. И очень серьезно. Связь с группой Енукидзе-Тухачевского налицо, и он ее не скрывает, только есть шанс, что за ним стоят и другие люди.
— Хорошо, товарищ Паукер, только ваши подозрения к делу не пришьёшь, нам нужны имена, только смотри, чтобы не было оговора. Нам надо точно знать, с кем он общается, кто его сюда на съезд отправил, кто оружие передал. Всё знать. День за днём, час за часом. И смотри, охранять его лучше, чем меня! А то есть такая плохая тенденция — у нас виновники покушений как-то слишком быстро исчезают из жизни, ничего рассказать не успевают. Тут такого произойти не должно! Головой за него отвечаешь, товарищ Паукер! Тебе это понятно?
— Так точно, товарищ Сталин!
— Вот и хорошо. Не подведи меня, товарищ Паукер. Иди, работай!
[1] В РИ одной из версий убийства Кирова была ревность: Николаев приревновал Кирова к своей жене, Мильде Драуле. Правда, есть и другие версии этого теракта.
[2] Настоящая фамилия Кирова — Костриков.
Глава третья. Польский квадрат
Глава третья
Польский квадрат
Варшава
11 ноября 1932 года
В резиденции диктатора Польши, маршала Йозефа Пилсудского было не по-осеннему тепло. Накануне своего шестидесятипятилетия руководитель и создатель государства поляков умудрился опять простыть. В камине жарко горели березовые дрова, на столике у камина были выставлены напитки, приглашенные на сегодняшнее совещание, не курили — врачи опасались, что банальная простуда может осложнится воспалением лёгких. Тем не менее, сегодня собрались наиболее верные и важные сторонники Йозефа, люди, на которых он мог положиться. Вот, в кресле напротив диктатора вальяжно развалился нынешний премьер-министр Польши, Александер Блажей Прыстор — массивный вальяжный кругломордый, с бритым черепом, он носил пенсне, бородку-эспаньолку и напоминал обрюзгшего сельского учителя. Только внешность этакого добродушного дядюшки была весьма обманчива: Это был боевик с четверть вековым стажем: первые акции, в которых он участвовал проходили в начале этого века, он руководил боевым отделением подпольного Стрелецкого союза, возглавлял десяток террористов, в 1908 году вместе с Пилусдским участвовал в налете на почтовый поезд на станции Безданы. Раздобыл пенёндзов на дело революции и борьбу с царским режимом. Его партийные клички: Богдан, Рафал, Катаяма, последняя, скорее всего, отражала его внешность, имеющая какие-то восточные мотивы. После окончания Мировой войны стал полковником новой польской армии, сторонником Пилсудского, участник всех войн Польши. Один из самых преданных сторонников маршала. Отличался ненавистью к России и всему русскому, это чувство перенес и на СССР.
Единственным невоенным в ближнем кругу маршала был президент Польши, Игнаций Мосцицкий, известный химик и промышленник. Сие кресло он занял «по случаю», после переворота и майских трехдневных боев в Варшаве президентом был выбран Пилсудский, который от этой должности отказался, оставив себе пост военного министра и совмещал его с постом премьер-министра, до тех пор, пока в стране не завершился период «санации». После этого премьером стал Прыстор, а Пилсудский остался только военным министром. Большого влияния Мосцицкий не имел, но в ближний круг вошел как представитель промышленников, интересы которых он постоянно отстаивал. Впрочем, как известно в РИ после смерти Пилсудского он сумеет перебрать на себя рычаги власти, заключив союз с еще одним сторонником диктатора, генералом Эдвардом Рыдз-Смиглы. Этот будущий военный министр Польши сейчас в тени маршала, но имеет свой вес, и быстро набирает влияние в военном и политическом сообществе страны. Его можно было назвать профессиональным военным, хотя и с некоторой натяжкой. Он был художником, когда его мобилизовали в Австро-Венгерскую армию, там получил первый офицерский чин, во время Первой мировой дорос до полковника, но когда возник шанс восстановить Польское государство, уклонился от службы распадающейся империи. В новом государстве активного и смелого военного с яркой авантюрной жилкой оценили (в это время он получил прозвище Рыдз — быстрый, шустрый), свое прозвище он прибавил к фамилии и очень этим гордился. Взял Вильно, захватил Киев, оборонял Львов, участвовал в разгроме Тухачевского под Варшавой. Во время переворота отправил на помощь Пилсудскому пехотную дивизию.
Еще одним важным человеком был командир второй кавалерийской дивизии Болеслав Игнаций Флориан Венява-Длугошовский. Еще один художник, ставший в итоге военным. Тоже Начинал путь военного в австрийской армии, где был лейтенантом. В 1918 стал адъютантом Пилсудского, и быстро стал его доверенным лицом, отметился и во взятии Вильно, и в битве под Варшавой, имел задатки дипломата, способствовал заключению соглашения с Румынией, позже вошел в число главных организаторов майского переворота и прихода к власти старого маршала. Рядом с ним сидел человек, которого многие к ближнему кругу диктатора не причисляли, это генерал Казимеж Соснковский, который воевал за двуединую империю, был одно время военным министром молодого государства, сейчас же занимал должность инспектора армии «Полесье», его главной задачей было строительство укрепрайонов на границе с Советским Союзом. И именно эта роль стала причиной его приглашения на это совещание. Пилсудский не слишком ценил его как военного, но отдавал должное его организаторским способностям. Экспозитуру (разведку) представляли ее теперешний начальник Второго отдела Генерального штаба полковник Теодор Фургальский и один из первых ее руководителей, бывший министр финансов, а теперь обозреватель «Газеты Польской», полковник Игнаций Гуго Станислав Матушевский.
Когда собравшиеся, воспользовавшись щедрым предложением хозяина кабинета откушать напитки с дороги, расселись по местам, маршал произнёс:
— Панове! Вы знаете, что мы собрались здесь для того, чтобы обсудить ситуацию, которая сложилась в Веймарской республике после победы левых сил. Уже сейчас стало ясно, что в Германии к власти придёт левое правительство, в состав которого войдут и коммунисты. Нам надо решить, что это несёт для нашей страны и что мы должны, в связи с этим предпринять.
Первым взял слово Игнаций Мосцицкий.
— Панове, не буду скрывать, что меня беспокоит «красное» окружение нашего государства. Большевистская Россия — это привычная проблема, но появление на нашей границе еще одного государства с левой идеологией для нас просто катастрофа! Во многом мы рассматривали Германию как союзника, пусть и слабого, но всё-таки союзника, а что теперь? Думаю, что в ближайшее время установятся тесные контакты между Германией и СССР. А им есть что дать друг другу. В этой обстановке независимость Польши может стать той разменной монетой, которой безусловно пожертвуют, чтобы сорвать большой куш.
— Пан президент, скажите, вы не слишком сгущаете краски? Германия выведена из того состояния, чтобы представлять угрозу для Польши. Ее армия ничтожна, тяжелого вооружения у них нет, и когда они его получат в достаточном количестве? Ее границы уязвимы, флота у них фактически нет, как и авиации. На мой взгляд, по-прежнему самая большая опасность для нас — это восточный сосед. — подал реплику генерал Соснковский.
— Пан генерал, я, конечно же, понимаю, что наша доблестная армия сможет дать отпор большевистской, особенно если они не смогут сконцентрировать против нас большие силы, но вопрос в том, что СССР имеет людской ресурс, который намного превышает наши возможности. Это надо помнить. Ситуация, когда у нас только один сильный враг на Востоке для нас не столь критична, как ситуация, когда у нас будет два сильных врага — на Востоке и на Западе. Войну на два фронта мы не выдержим. Нам необходим серьезный союзник, который поможет нам выстоять, если ситуация обернется тесным союзом Веймарской республики и Советского Союза.
