Ужинать он поехал к матери. К дому подъехал уже в темноте, потушил яркие фары и засмотрелся на освещенные окна. Там его ждали, там его любили и там ничего не должны были знать о том, что с ним произошло.
Антон позвонил в калитку, она автоматически распахнулась, и на пороге дома возникла фигура отчима. Воланд, увидев Антона, с радостным лаем бросился к нему. Он поиграл немного с собакой и пошел в дом. Со второго этажа спустилась мать и спросила:
– Почему так долго не заезжал и не звонил?
– Мам, я был занят очень.
– Чем?
– Ну… работа, командировки. Сейчас горячее время. Акции улетают как горячие пирожки.
– Что такое горячее время, ты поймешь, когда у тебя появятся собственные дети.
– Мам, я понимаю… извини, что так получилось.
Потом все прошли в столовую комнату и сели за стол. Мать сделала узбекский плов, а отчим открыл бутылку красного бордо урожая 1980 года. Вино было превосходное. Ели медленно, говоря в основном о еде. Потом отчим спросил:
– Тот разговор об инвесторе еще в силе?
Антон перестал есть и поднял глаза.
– Конечно.
– А наш уговор?
Антон помолчал немного.
– Конечно…
– Прекрасно, – сказал отчим и продолжил есть.
– Какой уговор? – спросила мать.
– У мальчиков есть уговор, – ответил отчим. – Это по работе. Тебе не будет интересно.
Мать подняла пустой бокал и спросила:
– Кто нальет мне вина?
Возникла небольшая пауза и замешательство.
– Я налью, – сказал Антон и взял в руки бутылку. Мать поставила бокал на стол и откинулась на стуле. Антон поднес бутылку к бокалу, наклонил и налил треть.
Все смотрели на его руку. Она – не дрожала. Антон и сам удивился.
После он поставил бутылку на стол и сел обратно.
– Почему ты не налил себе? – спросил отчим. – Не нравится вино?
– Нет, вино отличное. Просто мне на сегодня хватит.
– Одного бокала?
– Да.
– Я тебя не узнаю.
Антон усмехнулся:
– Я сам себя не узнаю.
Потом мужчины и собака прошли в каминный зал. Антон растопил костер, а отчим раскурил свою неизменную кубинскую сигару. Антон отошел от огня и сел в кресло. Воланд устроился рядом у его ног.
Все не мигая смотрели, как оранжевое пламя жадно лижет кирпичные стенки камина.
– Как ты себя чувствуешь? – спросил Антон отчима.
– Пока сносно. Боли не такие сильные. Хочу тебя попросить об одной услуге.
– Конечно.
– Мне скоро понадобится обезболивающее. К врачам я не хочу обращаться, чтобы не узнала мать. Сможешь мне достать?
– Конечно. Скажи только, какие и сколько… Впрочем, у меня есть врач, я ему скажу твой диагноз, и он все назначит.
– Хорошо.
– Что-нибудь еще надо?
– Нет.
Они помолчали, потом Антон спросил:
– А что ты имел в виду, когда спросил о нашем уговоре?
Отчим повернул к нему свое испещренное морщинами темное лицо.
– Знаешь что-нибудь о Сибирькалии?
– Да, кое-что… Это крупный комбинат. Производит калийные удобрения. Монополист.
– Правительство хочет, чтобы там поменялся собственник.
– Зачем ему это?
– Богданов – его владелец – не выполняет условия по социальным обязательствам. Задержки зарплаты, экология и так далее. Я сам слышал, как Президент сказал, что «Мы пошлем к нему доктора».
– Что, так и сказал?
– На заседании правительства. Журналистов не было. К тому же я хорошо знаю дела на Сибирькалии. Скоро там бабахнет.
Антон молчал и думал.
– Сколько у меня есть времени?
– Не больше недели. Как только Президент поручит разобраться с Сибирькалием, его акции рухнут.
– И будут в таком положении, пока не появится новый инвестор.
– Да, после покупки активов и санации акции взлетят вверх. Первый год переживать будет не о чем. А потом…
– Потом их можно будет продать.
– Вот именно…
Антон молчал и долго смотрел на огонь. Потом повернул лицо к отчиму:
– Это и есть твоя наводка.
– Возможно… Дай мне два дня на подтверждение.
– Хорошо.
– Через два дня я скажу тебе точно, и у тебя будет полгода, чтобы уйти из этого бизнеса.
Антон кивнул головой.
– Полгода. Я помню.
– И потом?
– Потом… – Антон пожал плечами, – заведу семью, детей… буду просто жить.
Отчим долго молчал и курил сигару. Антону показалось, что он ушел в свои мысли и разговор закончен. Он уже хотел встать и уйти, когда отчим разжал сухие губы и негромко произнес:
– Хотел бы я все это увидеть…
Утром Антон встал пораньше, сварил себе яйцо, сделал кофе и позавтракал. Потом пошел в ванную – принял душ и побрился лезвиями Gillett, после чего побрызгал лицо парфюмом Amuage. Он смотрел на себя в зеркало и вспомнил, как так же стоял и брился станком Наташиного отца. Тупым, как все советское. Как же этого могло не быть, если это было?
Подобная мысль не хотела покидать голову Антона. Она все время стучала кулаком в дверь его сознания, колотила изо всех сил, и если ее пустить, то тогда можно было предположить, что где-то есть, существует Наташа и он бы в принципе смог бы снова ее увидеть.
Поцелуи, объятия – все было, и куда оно делось? Неужели это все был сон – долгий и подробный. Если Фрейд говорит, что функция сна есть удовлетворение желания, значит, сказал он себе, во мне глубоко упрятано сильное желание любить, и Наташа – та идеальная женщина, которая мне нужна. Если это сон, то я должен искать такую же.
– Я должен искать такую же, – повторил Антон своему отражению и пошел обратно. Надев деловой костюм, он запер квартиру и спустился на подземную стоянку, и тут его словно молнией ударило – «Мерседеса» не было на месте!
Антон долго оторопело смотрел на пустое пространство, которое обычно занимал его «Мерседес». Он подумал немного и понял, что он, наверное, стоит на прежнем месте, недалеко от рюмочной в районе Таганки. А через дорогу находится клуб, где собираются анонимные алкоголики, и в фойе должно висеть расписание их встреч. Вот куда надо наведаться и попробовать отыскать Сталкера. Может, он расскажет, что было с ним, или это был тоже сон?
Антон вернулся домой, взял ключи от «Порше» и поехал на Таганку. Остановился прямо напротив рюмочной, вылез из машины и вошел внутрь. Все то же самое. Антон подошел к столику, за которым они обычно стояли со Сталкером, и вспомнил его хитрую физиономию и фразу «Такого ты еще не видел!»
– Вот гад! – сказал Антон громко. Присутствующие повернули головы. Местная алкашня сильно отличалась от него, одетого в дорогой костюм от Brioni. Все с недоверием рассматривали его.
К столику на всякий случай подошла официантка с усталым и недобрым лицом и смахнула крошки мокрой тряпкой.
«Там ты найдешь себя настоящего».
– Вот сука, – сказал Антон уже тише и вышел из рюмочной на улицу. Прошагав несколько десятков метров, он завернул за угол и увидел, что «Мерседеса» нет. Антон хорошо помнил, что оставил его именно тут. Ошибка исключалась. Разве что его либо угнали, либо увезли на штрафстоянку. Если угнали, то надо звонить в страховую компанию, и как можно скорее. Но сначала Антон позвонил дежурному, и оказалось, что машину отогнали на штрафстоянку за неправильную парковку, где она сейчас и стоит. На душе у Антона немного отлегло. «Мерс» был в тюнинге от AMG, имел под капотом 600 лошадиных сил и стоил безумных денег. Ни одна страховая не выплатила бы его полную стоимость.
Антон засунул телефон в карман, посмотрел по сторонам и пошел в клуб.
Как странно, сказал он себе, подходя к зданию – я здесь никогда не был при дневном свете. Здание – коричневая коробка, сделанная в стиле сталинский ампир. Краска и штукатурка повсеместно слезали с его стен, и тут и там виднелись огромные проплешины. Антон вошел внутрь.
Расписания собрания Анонимных Алкоголиков там не было. Кроме того, они уже две недели как тут не проходят, сказали ему, а куда съехали, никто не знает. Добиться большего Антону так и не удалось.
Две недели как съехали…
Что тут было делать? Антон вернулся к своему «Порше» и поехал на работу.
Накопилось много дел, и остаток дня Антон разгребал их. Снова перед ним мерцали мониторы со всех крупных бирж, снова бежали строки с котировками. Антон вызвал своего помощника и попросил к завтрашнему дню подготовить всю информацию по Сибирькалию. Активы, пассив и прочее. Его интересовало все, что можно найти в свободном доступе.
В конце рабочего дня, перед уходом его секретарь остановилась и, взявшись за ручку двери, спросила:
– Антон Александрович… А вы теперь никуда не исчезнете?
Антон медленно встал из-за стола, подошел к ней, взял руками за плечи, потерся носом и сказал:
– Теперь не исчезну. Обещаю.
«Ваниль, лаванда и мускус… Боже мой… Как они умудряются так пахнуть? Запах вступает в контакт с кожей и превращается в другой запах. Чистая химия. Что-то божественное… От этого с ума сойти можно», – подумал Антон.
Он вспомнил, как пахла Наташа, и ее запах преследовал его весь остаток дня и отпустил, только когда он закрыл глаза и уснул.
