«В мою пекарню», — сказал я.
«Ладно, в нашу».
— Согласен, — сказал я.
Протянул Шише руку, собираясь подтвердить договор рукопожатием. Но не дождался ответного жеста. Девчонка с недоумением посмотрела на мою пустую ладонь. Не попыталась к ней прикоснуться. Лишь удивлённо дёрнула бровями. Я запоздало вспомнил, что пожимать друг другу руки в этом мире не принято. А мои попытки обычно вызывали у людей недоумение — вот как и сейчас. Шиша на шаг отступила, но испуга на её лице я не увидел. Атаманша казалась абсолютно спокойной.
— Но мне нужны главари именно тех банд, что обитают рядом с пекарнями моих конкурентов, — уточнил я. — Условия для них те же, что и для вас. Так и передай. Будут и кое-какие бонусы. Но это я уточню при личной встрече. Сможешь свести меня с ними в ближайшие дни? Завтра? Послезавтра? Ладно. Тогда скажи им, что послезавтра буду ждать их ровно в полдень в трактире у Северных ворот. Предупрежу тамошнего вышибалу, чтобы впустил вас. Устроит их такое место? Вот и прекрасно.
* * *
Вторая вдовушка тоже не принесла мне вечером молоко. Пришлось дегустировать булочки в одиночестве, запивать их кисловатым красным вином. Я прикрыл глаза, откинулся на спинку стула, неторопливо пережёвывал хорошо пропёкшееся творожное тесто. Запах, витавший сейчас в столовой, очень напоминал тот, что раньше придавал романтический оттенок атмосфере спальни. Вот только теперь так пахло не потому, что профессор сплёл по моей просьбе соответствующее заклинание. Запах шёл от лежавшей на столе горки свежей выпечки.
Либо у моего прошлого тела к сорока годам притупились вкусовые ощущения и обоняние, либо пищевая химия из того мира всё же уступала по своим возможностям местной кулинарной магии. Но сейчас мне казалось, что ничего вкуснее этих земляничных булок я никогда не ел. Причём особый восторг у меня вызывала вовсе не начинка из варенья. Её и было-то всего ничего. Восхищало само тесто. В этот раз о нём точно можно было сказать: «Тает во рту». Творог с земляникой составили восхитительную пару — наверняка не без помощи магии.
«А неплохо получилось, — сказал я. — Очень даже вкусно. Твои плетения, мэтр, отлично заменили и пальмовое масло, и ГМО. Ты был прав: варенье в этой булке не особенно и нужно — так, для понта и маскировки, чтобы объяснить непонятливым, откуда взялся вкус земляники. Над внешним видом можно было бы, конечно, ещё поработать — посыпать чем-нибудь или полить глазурью. Но для нашей сельской местности сойдёт и так. Прикинь-ка, мэтр, во сколько монет обойдётся покупателям этот мой шедевр?»
Я подумал: хорошо быть молодым. Здорово, когда можно перед сном одну за другой есть булки и не задумываться ни о тяжести в желудке, ни о проблеме лишнего веса. Свежая выпечка таяла не только во рту, но и в животе: съел уже третью булку, но даже не утолил голод. Организм расходовал калории с невероятной скоростью — и это при том, что я не тратил энергию на постельные развлечения с женщинами. Вторую ночь проводил в одиночестве. Ещё несколько суток воздержания и пойду рубить дрова…
Профессор Рогов озвучил себестоимость творожной булочки — не позабыл уточнить, что не учитывал в расчётах стоимость услуг зачарователя. Но и без расходов на мага цена булки заставила меня поперхнуться. Я уточнил: правильно ли понял, что одна эта маленькая булка обойдётся горожанам дороже, чем два медовых батона. Мясник подтвердил свои слова. А призрак мастера Потуса, что наблюдал за моим вечерним чаепитием, сообщил, что в дороговизне булок нет ничего удивительного: творог и варенье дороже муки.
«Ну а ты как хотел, парень? — сказал старый пекарь. — Кондитерка, етить её, не может стоить меньше хлеба. Ты же ходил по местному рынку и видел цены продуктов. Чему ты теперь удивляешься? Творожные булочки — еда не для нищих. Энто не ржаной хлеб, где кроме дешёвой муки и речной воды ты закладываешь в стоимость только цену дров, труд пекаря и налоги. Не удивительно, что с кондитерским тестом ни одна пекарня города дел не имеет. Я если и продавал булки, то только перед праздниками».
«Но ты ведь сам заставлял меня выпекать товар подороже! — сказал я. — Проклинал мой ржаной хлеб, заливал о том, что князьям в этом городе жрать нечего. Или мне те твои речи приснились, старый? Как сейчас помню: ты распинался о том, что господа мою чернушку и в рот не возьмут, что мастер пекарь должен своим искусством дарить людям удовольствие и радость. Твои слова, старик? Вот оно: удовольствие. Сам балдею от своих булок. И от их цены — тоже».
Не постеснялся дороговизны: взял из кучи на столе очередную булку — безжалостно её надкусил. Не удержался, снова зажмурился от блаженства. Благодаря предусмотрительности профессора Рогова в этой жизни я оказался состоятельным человеком, хотя пока и не мог легализовать свои богатства. Но в прошлой жизни мне приходилось быть бережливым. По привычке подумал: хорошо, что не пришла вдовушка, потому как тогда пришлось бы делиться с ней дорогущей выпечкой — и всего лишь за кувшин молока.
«Я говорил о хлебе, парень. Чем ты меня слушал, етить тебя? Медовый, с тмином, с ореаном — существует масса вариантов! Нельзя зацикливаться только на ржаном и простом пшеничном: ни денег не заработаешь, ни удовольствия от работы не получишь. Но и не стоит кидаться в крайности! Ты бы ещё песочные розэтки с крэмом приготовил! Кому бы ты здесь их предложил? Уличной детворе? Головой-то тоже иногда нужно думать, лодырь! Вкусный и дорогой хлеб — вот секрет успеха! Видел сегодня серебро? То-то! Забудь о кондитерке до праздников».
«Нужно перебираться в столицу, старик. Если верить тому, что я слышал — там богачей, как той грязи на дорогах. Они сожрут не только булки, но и твои розетки с кремом. Причём заплатят за них золотом. По достоинству оценят мои кулинарные таланты. И твой хлеб, старик — тоже. Там в мою постель будут лезть не мамаши норы, а молоденькие княжны. Будут рассказывать мне перед сном не о болезнях коров, а о магии и поэзии — оцени разницу, старый. И твоим талантам там тоже найдётся применение…»
«Поэзия ему нужна, етить его! — сказал мастер Потус. — Бабы — они везде бабы! И надо им от мужика одно и то же — хоть о поэзии они трещат, хоть о коровах. Хочешь поговорить — ступай на рынок: там тебе и стишок прочтут, и песню споют. А с бабами на койке не болтать нужно. Или после твоих «усилений» вдовушки хоть раз о коровах вспомнили? Вот! А ты, етить тебя, про поэзию тут лепечешь. Думаешь, у княгинь титьки мягше, чем у наших городских баб? Тут я тебе не отвечу: не довелось сравнить. Хотя на вид — такие же».
«Ладно, старик, — сказал я, — не ворчи. Давай-ка мы лучше с тобой прикинем, что я буду печь в следующий раз. Раз уж выпечка сейчас для меня единственное развлечение. В этом вашем Персиле даже библиотек нет, я узнавал! Молчу уж о кинотеатрах и ночных клубах. Так я и рыбаком заделаюсь. Или, как предлагал профессор, охотником на нечисть и нежить — но для этого я пока не созрел. Согласен на варианты попроще: снова что-нибудь испеку. Предлагай что, старый. Главное — чтобы твои рецепты хорошо состыковывались с заклинаниями профессора».
Глава 19
Утром я поспорил с Полушей, которого в диспуте со мной поддержала продавщица. Парень мне доказывал, что вполне сможет обходиться четырьмя часами сна — всё остальное время с удовольствием проведёт у печи. Потому что, по его мнению, выпекать медового хлеба нужно… втрое больше. Но и отказываться от пшеничных караваев нам тоже не стоило. Лошка обрушила на меня шквал доводов и лести — убеждала выдать ей товара больше, чем по моим планам должна была изготовить пекарня, соблазняла рекордными выручками.
От напора работников я слегка подал назад. И вынес промежуточное решение, удовлетворившее всех, кроме меня самого. Потому что я… согласился работать. Пусть и на себя. Сказал, что Полуша будет трудиться не дольше, чем раньше. Но с сегодняшнего дня возьмёт на себя выпечку ржаных караваев, два замеса пшеничного и тройную порцию медовых батонов. Я же — взвалю на себя заботу об ещё двух партиях пшеничного, для которых молодой пекарь мне заранее заготовит тесто. Такое решение поддержали все, в том числе и призрак мастера Потуса.
