— Ну если ты просишь, то что-нибудь спою.
Я улыбнулся и сделал движение, будто собираюсь чмокнуть Полину в щёку, но она со смехом увернулась. Ладно, я до тебя ещё доберусь.
— Я тут на базарчике ещё мясо приглядел, — говорил я Полине, шагая по троке вниз. — Можно будет сходить завтра, свиной вырезки взять, уксус, перец, лук и сахар. Замариновать — и на прутики над огнём.
— Да-да-да, — обрадовалась Полина, — я обожаю шашлык. Один раз в жизни пробовала, правда, но вку-у-усный…
Но воспоминаниями о шашлыке у неё не получилось, так как навстречу нам снизу вылетела раскрасневшаяся Настя. Платье её было разодрано по шву от левой подмышки и вниз, она придерживала свисающий лоскут правой рукой. Глаза расширены, словно от ужаса, а лицо пылало огнём.
— Ой, ребята, — всхлипнула она, тяжело дыша. — Там такое…
— Что случилось? — воскликнули мы хором с Полиной.
— Там Вадима бьют.
— Кто? — выдохнул я.
— Не знаю, парни какие-то пришли, трое, стали нас с Вадимом задирать, потом один попытался меня облапать, я ему по морде дала, а он мне. Вадим кинулся на него, а его повалили и стали избивать… Ой, ребята, нужно в милицию, срочно! Его же там убьют!
Только этого не хватало! Думал, спокойно отдохнём, расслабимся, а тут какая-то гопота нарисовалась. И опять трое, как когда-то в тёмном переулке. Первый раз трагедия, а второй — фарс. Посмотрим, кто сегодня будет смеяться последним.
— Так, девчонки, присмотрите за продуктами, и никуда отсюда, ни шагу.
— Женя, их там трое!
— Ничего разберёмся, — отмахнулся я, продолжая бег вниз по тропе.
Вадима, сжавшегося на пыльном пятачке у входа в грот в позе зародыша, действительно били, но уже так, лениво пинали. Делали это двое, а третий, довольно улыбаясь, появился из грота с радиоприёмником Полины. Все трое примерно нашего с Вадимом возраста.
Ну гопота и есть, хоть и смахивающая расклешёнными штанами и цветастыми рубахами на каких-нибудь хиппи. У двоих волосы до плеч, а тот, помельче, что приёмник нёс, был коротко подстрижен и выглядел помоложе, лет на семнадцать-восемнадцать. Да ещё и лопоухий. Он-то меня первым и увидел, что-то крикнул своим, показывая в мою сторону.
Те тут же перестали пинать Вадима, глядя на меня. А я, не снижая скорости, нёсся вниз, и так же с разбегу, подлетев к этой парочке, увернулся от удара в лицо и зарядил пытавшемуся меня ударить боковым в висок. Хоть и существует риск, что височная кость может быть проломлена, но на практике в боксе такое случается крайне редко. Понятно, что перчатка амортизирует удар и его площадь несколько больше, чем при ударе голым кулаком, но тем не менее… А нокаутов после таких ударов хоть отбавляй.
И этот случай не стал исключением — парень кулём свалился рядом с пытавшимся приподняться на локтях Вадимом. Второй «волосатик», похоже, имел кое-какие представление о боксе, попытавшись провести классическую «двойку». Вот только попасть в меня, сделавшего шаг назад, ему было затруднительно. А мне провести контратаку оказалось легко, так как соперник после своей атаки не успел уйти ни назад, ни в сторону. Я провёл «тройку»: голова-корпус-голова. Причём комбинация состояла из джеба правой в нос, хука левой в печень и апперкота опять же правой в «бороду». Всё, аут!
Я повернулся к тому, что всё ещё стоял с радиоприёмником подмышкой, хлопая глазами и разинув рот. В общем-то, на то, чтобы разобраться с этим двумя, у меня ушло не больше десяти секунд. Стриженый, похоже, не ожидал, что я так лихо расправлюсь с его дружками.
— Поставь приёмник, — спокойно сказал я гопнику.
— У-угу.
Он мотнул он головой и, не сводя с меня испуганного взгляда, выполнил команду. Мог, в общем-то, теперь, налегке и убежать, но, видно, я действовал на него так же гипнотически, как удав на кролика.
— Вы откуда такие борзые нарисовались? — спросил я его.
— С Комбината.
— С какого ещё комбината?
— Район так называется, Комбинат, это где улица Шмидта, Большая Октябрьская…
— А здесь что делали?
— Так мы это… Гуляли. Искупаться хотели.
Я покосился на его подельников. Один, получавший в висок, пытался подняться, но не очень успешно. Вадим в этом плане его уже опередил, стоял на своих двоих, хоть и не очень уверенно, вытирая тыльной стороной ладони кровь с губы. Второй гопник всё ещё находился в отключке.
— А чего ж не купались, горемыки, а начали приставать к отдыхающим? Да ещё к девушке грязно приставали.
Тот потупил взгляд.
— К девушке это Вовка приставал, я вообще тут н при чём.
— Это какой Вовка?
— Вон.
Он мотнул головой в сторону того, кто получил в висок и сейчас, держась одной рукой за голову, пытался принять вертикальное положение. Я подошёл к нему, и коротким тычком засадил кулак в солнечное сплетение. Эффект был такой же, как с одним из дедов в армии — он согнулся пополам и блеванул себе под ноги.
— Это за Настёну.
— Дай я ему добавлю, — хрипло произнёс Вадим, подходя к нам.
Видок у него был, конечно, ещё тот.
— С него и так хватит. Ты-то сам как?
— А-а…
Он махнул рукой и поморщился. Да уж ссадин на его лице хватало. Ещё неизвестно, что там с рёбрами, по которым его пинали.
— Но кому-то из них я хорошо попал, прежде чем меня повалили, — не преминул добавить комсорг.
Я похлопал его по плечу, оборачиваясь к лопоухому.
— Леща, что ли, тебе отвесить… Ладно, живи, оболтус. В общем, забирай своих архаровцев, и чтобы в ближайшие десять дней как минимум духу вашего поблизости не было. Увижу кого-нибудь из вашей стаи — прибью. Усёк?
— Усёк.
Я ему помог привести в чувство «боксёра», полив тому голову водой из фляжки. Тот, застонав, открыл глаза, увидев меня, вздрогнул, наверное, решил, что его снова будут бить. И возможно, ногами. Я же просто отошёл в сторону, давая лопоухому возможность помочь товарищу подняться. Они уходили по другой тропе, ведущей вправо, и я, немного выждав, пошёл наверх, за нашими девушками.
Те двигались мне навстречу, решив, как они заявили, прийти мне на помощь. Эх, помощницы… Но вслух я их похвалил, сказал, какие они молодцы, не испугались.
За помощью Вадиму мы обратились к Василию Александровичу. Пожилая чета и не догадывалась, какие разборки проходят в паре сотен метров левее (если смотреть со стороны моря) и выше по склону.
— Ох, где же это вы так? — нахмурился он, глядя на покрытого ссадинами Верховских.
— Да со склона он упал, хорошо ещё, что живой остался, — выдал я заранее обговорённую легенду.
Не хотелось лишний раз напрягать Гнедышей, тем более эти отморозки вряд ли ещё здесь появятся.
— Как же это вы так неаккуратно, юноша… В горах нужно быть осторожным.
— Камень под ногой оказался ненадёжным, не туда наступил, — продолжал я отмазывать друга. — У нас есть аптечка, если что, вот, я захватил.
— Да и у нас имеется… Рёбра болят?
— Есть немного, — поморщился Вадим, когда Василий Александрович начал пальпировать ему бока, грудь и живот.
— Может быть трещина, — нахмурился тот. — Знаете что, молодые люди… Давайте-ка я вашего товарища заберу на вечерок, свожу его в Севастополь. У меня там есть знакомые, помогут сделать рентген. А свою супругу я оставлю пока на ваше попечение. Договорились? Ну вот и ладненько. Изольда, солнце, до заката мы должны обернуться, так что через часок-другой начинай заниматься ужином.
Они вернулись почти через три часа, когда мы уже начали волноваться, не нашли ли у Вадима что-то серьёзное. К счастью, обследование показало, что даже трещины в рёбрах нет, только ушибы и ссадины. Профессор заявил, что если соблюдать покой, то через пару дней наш товарищ будет как новенький, хотя, конечно, синяки и кровоподтёки будут сходить ещё с недельку.
Обрадованные новостью, мы тут же развели костёр и, когда хворост прогорел до углей, положили в него десятка полтора картофелин. Обжигая пальцы, счищали кожуру, посыпали крупицами соли, отправляя в рот, закусывали хлебом и овощами … А потом пили чай, сопровождая чаепитие историями их жизни. Казалось, в поезде наговорились, ан нет, осталось ещё немало про запас.
