тебе мозг, но жизнь — это не шоу.
— И я ему о том же говорю, дорогой — встревает мама: — сколько я говорила, чтобы Сору-тян в дом привел! И слушался ее!
— Ну… Сора-тян… это тоже высоковато — признает папа: — вот Натсуми эта… которая к нам домой ходит… тоже хорошая девочка.
— А мне Томоко-чан нравится! — пищит Хината: — она мне все время сладости покупает! И рассказывает всякое!
— И как семейный завтрак превращается в совещание о моих личных связях? — ворчу я, доедая рис: — это же несущественно…
— Не скажи! — поднимает палец вверх папа: — вот в свое время у меня не было возможности познакомиться с такой как Бьянка-сан… и я не хотел! Совершенно не хотел, дорогая! Все это время — с самой школы, нет, даже с детского садика — я хотел быть только с тобой, любимая…
— Ага… а как же эта выдра на третьем курсе… — беззлобно ворчит мама: — помню я все…
— Это была ошибка — тут же находится папа: — ошибка, которую я сразу же осознал. Вот, Кента, учись на моих ошибках, сразу же находи свою любовь — раз и до конца жизни!
— Конечно. — киваю я. У папы выхода нет, он у нас японец до мозга костей и как таковой — находится в фактическом рабстве у мамы. И конечно он с нами до конца жизни — вздумай он хвостом вилять налево — тут же его жизнь и укоротится. Прямо вот на глазах. Так что — сочувствуем и все такое, но мы пойдем другим путем, как сказал Владимир Ильич своей матушке после казни его старшего братика Александра. Есть у меня задумка…
— Так что возвращайся на землю, сын. Здесь тоже неплохо. Мы тебя любим и не оставим в беде — говорит отец. Ага, просекаю фишку я, он же беспокоится, как бы у меня депрессии на фоне того, что меня из шоу выкинули и якобы никто не любит и все такое. Знал бы он… моя задача с Бьянкой бортами так разойтись, чтобы в пучину любовной интриги не загреметь, но и не оттолкнуть, а то свидетель она у нас получается… кстати!
Раздается звонок в дверь и я обреченно вздыхаю. Конечно. Все дело в том, что я далеко сижу, не успеваю вскочить, а мама уже вспорхнула и у дверей, кого там черти с утра принесли? Ну конечно же… надо было ей сказать в машине подождать!
— Доброе утро! — раздается голос, и папа роняет палочки из рук, Хината замирает с раскрытым ртом, а к нам в гостиную, минуя ошарашенную маму легко вспархивает Бьянка — тоже свеженькая и с улыбкой до ушей!
— Я так рада познакомиться с семьей своего будущего мужа! Ой, я, наверное, выдала наши планы, да, дорогой? Ну извини, извини! Меня зовут Бьянка, прошу, позаботьтесь обо мне ото-сан, ка-сан! — и поклон в пояс.
— Господи да за что мне все это… — бормочу я себе под нос. Допрыгался, Кента? Думал самый умный? Думал контролировать ее можешь? Психолог, м-мать. Поведенческий эксперт. Стратег. На, получай, фашист гранату прямо в рисовую кашу за семейным завтраком.
— Д-да вы проходите, Бьянка-сан… садитесь… чаю будете? — слабым голосом говорит мама.
POV Таро Оя-сан,
— Это карма — говорит Сэки-тян и выдувает изо рта розовый пузырь. Пузырь лопается и запах фруктовой жвачки распространяется по салону автомобиля.
— Что карма? — вяло интересуется Оя, разглядывая группку подростков, которые кучкуются на автостоянке у супермаркета. Особенно ее раздражает высокий паренек с выкрашенными в белый и красный цвета волосами, который заливисто хохочет и приплясывает на месте, выбрасывая голенастые ноги в стороны. Так и хочется выйти из автомобиля и подойти к нему, да одернуть — ты как себя ведешь в публичном месте, смейся тише, почему не в школе или университете? И эти, с ним которые — тоже, почему вечером у магазина сидят? Заняться нечем?
— Вообще — не сдается Сэки, пережевывая свою жвачку и громко щелкая ей: — это у тебя не просто голова болит. Что именно болит? Затылок. А затылок — это место, ответственное за прошлое, за бывшие перерождения. Карма то есть. В прошлой жизни ты чего-то натворила, вот в этой жизни и приходится… — она оглядывается кругом и вздыхает: — расплачиваться. Скажи спасибо, что у тебя только голова болит. Хочешь, я тебя вылечу?
— Не надо — морщится Оя, отодвигаясь в сторону от Сэки-тян, настолько, насколько это вообще возможно в тесном салоне полицейского автомобиля. Патрульные машины муниципального полицейского управления Кэйсацусё Сейтеки были задуманы как «эко френдли и не вызывающие отрицательных эмоций у граждан», кто-то сказал начальству наверху, что граждане опасаются, когда мимо них проезжают агрессивно выглядящие бронированные туши спецавто, вот департамент и закупил такие смешные, маленькие и лупоглазые автомобильчики, глядя на который детишки только в ладошки хлопали. А то, как же, городское средство передвижения на короткие дистанции, может припарковаться практически на коленках у Сэки-тян, при этом — на электрической тяге, никаких выхлопов, а в материалах корпуса использованы только материалы со стопроцентной перерабатываемостью, все экологично, экономично и совершенно не страшно. Полиция вообще не должна страх и трепет внушать, полиция — это помощь гражданам, мы живем на деньги налогоплательщиков и не можем позволить себе пугать их — так говорил начальник Кэйсацусё, Канбуро-сама, поднимая вверх толстый, похожий на сардельку палец. Сам он при этом ездил в здоровенном черном джипе, окна которого были затонированы так, что разглядеть кто там за рулем и не возит ли Канбуро-сама в своей машине полный состав молодежной поп-айдол группы — было решительно невозможно. Вот на кого никакая карма не действует…
— Давай! — уговаривает ее Сэки: — в прошлый раз помогло же! Ты же сама говорила что «как рукой сняло».
— Эээ… — говорит Оя. В прошлый раз и вправду она так сказала, лишь бы Сэки отстала от нее со своим «энергетическим лечением» и перестала прикладывать руки к ее лбу, по меньшей мере странно, когда на работе одна полицейская другую лапает с серьезным таким лицом. А у них в машине стекла не тонированы, потому что «граждане должны видеть чем занимается полиция», а полиция в этот момент друг друга руками… нет, никакого «лечения наложением рук».
—
