— буркнул Хан, когда они вышли из кабинета.
— Что-что? — не расслышал Корнилов.
— Поторопились вы, говорю, Лавр Георгиевич, — пояснил корнет. — Обиду затаят.
— Пустое, — отмахнулся генерал.
Перед крыльцом здания администрации уже собрался целый митинг, рабочие ближайших цехов бросали станки и выходили на улицу, разворачивая транспаранты и красные флаги. Кортеж Верховного стоял полукругом перед крыльцом, не пуская рабочих дальше, охрана пыталась сдержать натиск митингующих.
Генерал остановился на крыльце, махнул рукой, приветствуя массу народа, которая всё прибывала и прибывала.
— Здравствуйте, товарищи! — громко произнёс он.
Настроение митингующей толпы довольно ясно читалось. Недовольно-выжидающее. У работяг накопилось достаточно много претензий к действующей власти, и они желали их высказать напрямую Верховному. Взгляд выхватывал тут и там сотрудников КГБ в штатском, смешавшихся с толпой.
— Лавр Георгиевич, садитесь в машину, — тихо буркнул Хан.
— Отставить панику, — отзеркаливая его тон, сказал Корнилов. — Всё в норме.
Хан молча обошёл Верховного и встал чуть впереди, готовясь в случае чего собственной грудью прикрыть командира.
— Я хочу поздравить вас, товарищи! С этого дня Путиловские заводы переходят в народную собственность! Ура, товарищи! — воскликнул генерал.
Удивлённая толпа резко замолчала, но кто-то из находчивых безопасников подхватил клич Верховного, и вскоре весь митинг приветствовал эту новость радостными возгласами.
— И благодаря такому событию, на всех Путиловских заводах законодательно вводится восьмичасовой рабочий день! Запрещается детский труд! Вводится социальное страхование! И, самое главное, будут созданы специальные пенсионные фонды! — активно жестикулируя, сыпал обещаниями Корнилов.
Напряжение в среде пролетариата нужно было снять, и только так генерал видел решение этой проблемы. Немного отпустить гайки, чтобы потом закрутить их с новой силой, но постепенно. Лягушку надо варить медленно.
Простые рабочие с пылом и жаром приветствовали нововведения, но тут и там генерал замечал в толпе мрачные лица большевистских активистов, у которых он только что украл важную часть их политической программы. Корнилов позволил себе искренне улыбнуться и снова помахал рукой в знак приветствия.
Немецкое наступление закончилось так же внезапно, как и началось. Линия фронта практически не изменилась, и даже десант на Моонзунд удалось сбросить обратно в море, и ключ к Финскому заливу остался в руках русских воинов. Лишь в нескольких местах им удалось прорвать фронт, но сил, чтобы развить наступление, им не хватило, и в большинстве случаев контратаки русских войск отбрасывали немцев назад.
Армия, практически выздоровевшая от позорной болезни и восстановившая дисциплину пусть не в прежнем объёме, но в достаточном, чтобы успешно отражать атаки, справилась со своей задачей. И Верховный Главнокомандующий приказал наградить наиболее отличившихся солдат и офицеров. Как старыми наградами вроде Георгиевских крестов, так и новыми, как учреждённый орден революционного Красного Знамени.
Последний вручался за выдающиеся достижения и исключительный героизм, и один из первых орденов достался генералу Деникину, который во время немецкого наступления вновь, как и в прежние времена командования Железной бригадой, лично повёл солдат в бой. На груди у Деникина этот орден смотрелся исключительно сюрреалистично, но Верховный только радовался таким вывертам истории.
— Носите с честью, Антон Иванович, — сказал Корнилов, прикрепляя орден к генеральскому мундиру Деникина.
— Служу России! — генерал выпалил новый уставной ответ.
Сам орден выглядел несколько иначе, чем в реальной истории, но общая концепция венка и красного флага сохранилась. Надпись на флаге исчезла, вместо серпа и молота в центре красовался двуглавый орёл. Но издалека он казался самой натуральной первой советской наградой.
— Слышал, вы пишете прозу, Антон Иванович, — понизив голос, сказал Корнилов.
— Самую малость, — скромно ответил Деникин, улыбаясь в седые усы.
— Надеюсь, в мемуарах опишете всё без прикрас. Не так, как в рапорте, — сказал Верховный. — Интересно будет почитать.
Генерал Деникин прибыл в Петроград прямиком с фронта, как только позволила ситуация. Командовать Юго-Западным фронтом временно остался его друг, генерал Марков, но так как немецкое наступление завершилось, а посылать войска в очередную бесполезную атаку Верховный не желал, командование ограничивалось всего лишь хозяйственными задачами.
— Постараюсь, Лавр Георгиевич, — кивнул Деникин. — Читали уже что-то? «Армейские заметки»?
— Читал, — кивнул Верховный, но уточнять, что именно, не стал.
«Очерки русской смуты» уже никогда не будут написаны, а ничего другого он у Деникина не читал. Это Владимир Владимирович фанател от его творчества, а не он.
Пожав генералу руку, Верховный перешёл к следующему герою, заслужившему орден Красного Знамени. И если на груди генерала Деникина орден смотрелся чужеродно и неуместно, то этот бравый кавалерист в чине вахмистра определённо мог бы щеголять его советской версией.
— Семён Михайлович, здравствуйте, — хитро прищурился Корнилов.
Будённый, чувствуя себя явно не в своей тарелке, покосился на других.
— Здравия желаю, господин генерал, — ответил Будённый.
— Благодарю за службу, — с таким же хитрым прищуром сказал Верховный, беря в руки поднесённый ему орден и прикалывая его на китель Будённого.
— Служу России, — произнёс Семён Будённый, ещё не успевший обзавестись легендарными кавалерийскими усами.
Вахмистр Будённый, будучи председателем полкового комитета на Западном фронте, принял командование полком после того, как блиндаж командира разворотило артиллерийским снарядом, и поднял весь полк в контратаку, в ходе которой удалось выбить немцев с занятых позиций и взять в плен немецкого полковника.
Подвиг, несомненно, достойный награды, и генерал Корнилов на награды не скупился. Золота, латуни и эмали в стране пока достаточно, а вот довольных солдат не хватало, и эти мелкие пряники могут хоть немного помочь. Медали и ордена ценятся гораздо больше, чем наручные часы и кожаные куртки, как минимум потому, что они демонстрируют подвиг. То, за что можно человека ценить и уважать.
Выстроившиеся в Александровском зале Зимнего дворца герои, от рядового и до генерала, ждали своей очереди, и Верховный подходил к каждому, лично прикрепляя новый орден республики на их мундиры. И для каждого он находил пару слов. Всех их объединял подвиг, у каждого свой собственный, но в сути один и тот же. Они нашли в себе смелость повести солдат за собой в трудную минуту, и сумели привести их к победе.
Были и знакомые лица, вроде того же Деникина или Будённого, были совершенно новые, раненые и здоровые, молодые и старые. Но лишних людей здесь не было, каждый из них совершил подвиг и был представлен к награде полностью заслуженно.
Почётная обязанность наградить отличившихся воинов орденом Красного Знамени нисколько
