помножена на ноль, как ты обычно выражаешься, моторизованная группа славов. У нас всего лишь раненый.
– Которого могло не быть, – не согласился Николай. – Ребята тупо лопухнулись. Мне сообщили, что в Царицыно прибудет князь Горчаков проведать сына. Что я ему скажу? Учил волхвов, а в результате сын остался инвалидом?
– Об этом не волнуйся, – дед улыбнулся. – Князь Горчаков останется доволен.
– Как это? – изумился Николай.
– Ему не нравилось, что сын служит в армии, хотел, чтобы тот стал дипломатом. Но у Юрия был сильный дар, таким дорога только в офицеры. Теперь же он отправится в отставку, и иной дороги, чем служить в системе министерства иностранных дел, у парня нет. И кем же он туда придет? Героем, удостоенным высоких орденов империи. Мне сообщили в штабе, что на всех, причастных к этой операции, напишут представления. На князя Горчакова – о награждении орденом Андрея Первозванного. Никто не сомневается, что он его получит, поскольку подвиг беспримерный. Да Юрий сделает блестящую карьеру!
– Если захочет.
– Куда он денется! – адмирал махнул рукой. – Отец поможет и уговорит. Не убивайся, Николай, ты слишком обо всем переживаешь. Все обошлось, что на войне бывает редко. Или уже забыл, как сам чуть не погиб из-за своей беспечности?
– Такое не забудешь, – буркнул Николай.
– Вот и не цепляйся к подчиненным. Все предусмотреть в военных действиях нельзя. Там даже опытный боец не застрахован от ошибки. На очередном занятии разбери пример по косточкам и отработай с волхвами порядок эвакуации раненого с поля боя. На том и ставим точку.
– Понятно, – Николай поднялся. – Пойду.
– Куда?
– В госпиталь, там с Юрой поработаю. Полагаю, он уже очнулся после операции.
– Что ж, помоги ему, – ответил адмирал…
Горчакова Николай нашел в палате. Князь полулежал на койке с подсунутыми под спину подушками и говорил о чем-то с медсестрой, сидевшей рядом с ним на табуретке. Той самой, что некогда просила Николая познакомить ее с князем. Несвицкий обещание сдержал и, судя по тому, как ворковали эти двое, знакомство оказалось плодотворным.
– Здравствуй, Юрий! – сказал Несвицкий, подходя. Сестра немедленно вскочила с табуретки и смутилась. – Не уходите, – попросил ее Несвицкий. – Понадобитесь. Как чувствуешь себя, герой?
– Неплохо, – Юрий улыбнулся. На бледном и осунувшемся лице улыбка получилась жалкой.
– Рука болит?
– Немного.
– Сейчас полечим. Аглая, – Николай посмотрел на медсестру. – Снимите у него с руки повязку.
– Но как же? – удивилась девушка. – Там швы после операции.
– Они мне и нужны. Снимайте!
Аглая подчинилась. Пока она разматывала бинт, князь морщился, но не стонал. Открывшийся вид на прооперированную рану был неприятен даже Николаю. Стянутые швами ткани, коричневая от йода кожа, кое-где кровит. Несвицкий сел на табурет.
– Сейчас тебе будет немного больно, – уведомил пациента. – Но ненадолго, потерпи.
– Будешь лечить меня, как цесаревну? – поинтересовался Юрий.
– Вот именно. Мышцы с кожей исцелю, но с костью не получится – на такое моих способностей не хватит. Готов?
Горчаков кивнул. Несвицкий положил ладонь на рану, почувствовал, как вздрогнула у Юрия рука – надо полагать от боли, после чего прикрыл глаза. Из ладони привычно потекло тепло. Когда же отклик прекратился, Николай открыл глаза.
– Ты как? – спросил у Горчакова.
– Хм, не болит, – ответил тот и поднял раненую руку. – И двигать ею можно. Да ты кудесник, Николай! Видал, как цесаревну исцелил, но самому прочувствовать…
– Куда бы было лучше, если б не пришлось, – заметил Николай и встал. – Аглая, забинтуйте ему руку, а я пока свою отмою.
Когда он возвратился к койке Горчакова, рука у князя вновь была уже с повязкой. И выглядел он куда получше – даже лицо порозовело.
– Оставьте нас одних, – сказал Несвицкий медсестре. – Мне нужно побеседовать с товарищем.
Аглая вышла.
– Есть ворох новостей, – сообщил Несвицкий Горчакову. – Приятные и грустные. С какой начать?
– С приятной, разумеется, – ответил Юрий.
– Дед мне сказал, что ты представлен к ордену Андрея Первозванного, и что его получишь.
– Спасибо, Николай! – воскликнул Горчаков. – Если бы не ты…
– Причем тут я, – поморщился Несвицкий.
– Но…
– Успокойся. Не я, а ты летел верхом на ящиках со взрывчаткой. Не я направил самолет на батарею ПВО – да так, что от нее осталась только пыль. Так что награду заслужил. А следующая новость неприятная: ты станешь инвалидом и отправишься в отставку, поскольку без одной кости в руке служить не сможешь. Короче, спишут.
– Но как же?.. – Юрий опечалился. – И сделать ничего нельзя?
– Не думаю, но ты не огорчайся. Скажи спасибо, что пуля зацепила только руку. Попала б в сердце – и конец. Остался жить – уже большая радость.
– И чем я буду заниматься, сняв мундир? – вздохнул с досадой Горчаков.
– Империи служить. Ей пригодятся твой ум и доблесть. Для кавалера высоких орденов Варягии открыты все дороги. Дед мне сообщил: в Царицино приедет твой отец. Вот с ним обсудите, куда и кем пойдешь.
– Отец потащит в дипломаты, – князь сморщился.
– Почему б и нет? – пожал плечами Николай. – Стезя почетная и нужная. Подумай! Закончим с этим. Что у тебя с Аглаей?
– А ты с чего интересуешься? – смутился Горчаков.
– Мне не придется уговаривать твоих родителей, чтоб не препятствовали браку с ней, как это было с Касаткиным-Ростовским?
– Сам справлюсь, – буркнул Юрий.
– Я только рад, – Несвицкий встал. – Поправляйся!
– Спасибо, Николай! – промолвил Горчаков. – За то, что нас учил, за то, что
