Васелеида решили спуститься в общий зал, чтобы не мешать мне спать.
— Спи, братик, — сказала боярышня.
Почувствовал: мелкая поцеловала меня в щёку, прежде чем ушла из комнаты.
О том, что я мужчина Мышке сообщила Васелеида — в моё отсутствие. Не знаю, как именно слуга рода Силаевых сумела объяснить мелкой этот факт. Но уже сегодня перед сном боярышня меня обняла и впервые назвала «братиком».
Даже я почувствовал, что в этом мире слово «братик» звучало более чем странно.
* * *
За обедом выслушал Мышкину историю.
Фонтанируя эмоциями, боярышня рассказала, что произошло с ней после того, как я отправился путешествовать. Поведала мне о том, как они с Рослей часто меня вспоминали; как разглядывали карту, представляя, где именно я успел побывать; как гадали, когда увидят меня снова.
Мышка призналась, что они с Рослевалдой скучали по мне. Боярышни часто рыдали вместе перед сном; говорили друг с другом о моей с ними первой встрече, о моих «замечательных» глазах и «чудесном» голосе, вспоминали тот «печальный» день, когда я уехал.
— Правда-преправда! — сказала Мышка. — Росля плакала. И успокаивала меня: твердила, что ты обязательно к нам вернёшься, что нужно только немного подождать, потерпеть. Мама тоже так говорила, когда видела, что я грущу. Она пела нам по вечерам бабушкины песни. Не каждый день. Но чаще, чем раньше. У неё получалось не так хорошо, как у тебя, братик. Но нам с Рослей нравилось её слушать.
Вздохнула. Улыбнулась мне. Она не замечала, что плачет.
— Я дождалась тебя, братик, — сказала Мышка.
И добавила:
— А они — нет.
Варлая Силаева отправилась к Оргоне, чтобы наказать пираток. Пообещала дочерям, что постарается не задерживаться. С тех пор Мышка её не видела.
Боярышня каждый день ждала, что мама вот-вот вернётся. Гадала, какой подарок та привезёт ей из Оргоны. По утрам ходила к маминой спальне: проверяла, не расправлена ли постель.
А однажды обнаружила, что дверь в кабинет Варлаи приоткрыта. Заглянула туда и увидела на любимом мамином диване сестру и тётку Кишину. Обе рыдали.
С того дня Рослевалда ночевала в Мышкиной комнате, на диване. Но случилось это лишь дважды — когда Мышка ещё жила дома.
Те самые пиратки, которых отправилась прогонять её мама, пришли к Бригдату. Боярышня случайно узнала об этом из разговоров служанок.
В то утро Росля разбудила Мышку на рассвете, покормила завтраком и отвезла в первый квадрат. Сказала сестре, что до вечера той придётся побыть в Главном храме предков, где до прихода Мышки уже собралось много детей.
Рослевалда не обманула: ночевать в храме детям не пришлось.
— Верховная жрица сказала, что мы должны уйти, — сообщила Мышка. — Прогнала нас из храма и из квадрата — к этим… тёткам. Сказала, что все наши родные оказались слабыми и погибли. Она назвала нас… я точно не помню… Сломанными? Плохими?
Всхлипнула.
— Кира, так это правда, что их всех убили? — спросила она. — Кира, что мы теперь будем делать?
* * *
Я скастовал на Мышку «сон». Пусть мелкая отдохнёт и успокоится. Оставил её в ревском «Доме ласки и удовольствий» под присмотром Васи.
Сам же решил прогуляться в первый квадрат Бригдата.
* * *
Столица Кординии встретила меня полумраком, запахом меллорна…
… И ударом в грудь.
Я ответил ей броском «массового паралича» — моя обычная реакция на неожиданности. И тут же недовольно поморщился: сообразил, что лучше бы использовал «массовый сон». «Массовый паралич» расходовал больше энергии, хоть его плетение я и создавал быстрее. Одним заклинанием истратил половину маны, оставшейся в камне серьги.
Увидел в пяти шагах от себя низкорослую Хранительницу. Та смотрела мне в лицо, целила в меня из похожего на посох артефакта служанок богини — из пулемёта. Бледная и бесстрастная, словно неживая. Она пошатнулась. Не устояла на ногах — повалилась на землю (толстый слой листвы смягчил падение, заглушил звуки). Оружие змеих Верховая жрица из рук не выпустила.
— Интересно девки пляшут, — сказал я.
«Обнаружение жизни» показало, что кроме меня и хранительницы других людей вблизи меллорна нет. В Главный храм предков заклинание заглянуть не сумело: далеко. Я прислушался. С едва слышным шуршанием то здесь, то там падали на землю листья и попавшие под «массовый паралич» птицы. Фонари не горели. Ворота без охраны. Как и при моём прошлом посещении, квадрат выглядел мрачным и безлюдным.
Я потёр грудь — только теперь почувствовал боль: пуля сломала ребро. Защита не позволила меня продырявить, но не избавила от всех последствий выстрела. И это только одно попадание! А если бы попали из десятка или сотни стволов? Я почесал кончик носа. Против длинного пулемёта «кожа дракона» точно не годилась. Уж лучше терпеть синеву на коже от «алмазной брони», чем сращивать кости.
— Дерево, а ты предсказуемо, — сказал я.
Забрал у Хранительницы посох. Один такой уже лежал на полу в моём эльфийском доме. Полезные вещицы — в будущем могут и пригодиться. Я подумал, что пора найти место, где буду их складывать. В моём недостроенном жилище тесно и без оружия змеих — для склада там места пока маловато. Снял наложенное на Верховную жрицу плетение.
— Подозревал, что ты решишься на новую попытку меня грохнуть, — сказал я. — Но не думал, что так скоро. Глупый поступок, конечно. Но вполне в твоём стиле, дерево. Не ожидал только, что ты выберешь такой способ.
Хранительница пошевелилась. Поднялась на ноги. Спокойная, похожая на человекоподобную куклу — по сути, она ею и была: от человека в ней осталась лишь бездушная оболочка.
— Хотя… если вспомнить, что служанки богини получили в боярских кварталах отпор, и что они всё ещё не грабят твой храм… Сколько тебе удалось отобрать у них этих стреляющих штук, дерево? Ведь я правильно понимаю: змеихи пытались штурмовать твой квадрат, а ты приголубило их магией? Скольких они здесь оставили? Мне сказали, что больше двух десятков. Похоже, у тебя скопился неплохой арсенал. Ведь ты же не позволило им лишить тебя трофеев?
— Зачем ты снова вернулась, Кира Силаева? — спросила Хранительница.
— Только не говори, что ты не ожидало этого, — сказал я. — Иначе твоя марионетка не дежурила бы здесь с оружием в руках. Надеюсь, дерево, ты не расстроилось из-за того, что не сумело проделать во мне дыру? Скажу тебе по секрету: продырявить меня непросто.
Посмотрел Хранительнице в глаза, увидел в них своё отражение.
