Под прицелом взглядов жителей Лисьего переулка мы с клифами направились к ближайшему трактиру. Там сняли на ночь комнату, успели перекусить, прежде чем явились стражники. Охранники правопорядки первым делом посочувствовали моему горю, пожаловались на то, что их семьи остались без моих караваев (переход на продукцию других пекарей будет для моих бывших покупателей трудным). Узнали, где я был в ту ночь, когда сгорела пекарня; не знал ли я, кто именно совершил поджог.
В том, что пекарня не могла загореться «сама», городскую стражу ещё утром убедил Полуша (об этом мне поведали сами стражники). Его словам поверили. Но парень не знал, кто именно мог уничтожить моё предприятие, хотя и высказал несколько предположений (среди дюжины подозреваемых он упомянул и рыжих). Я не подтвердил и не опроверг подозрения своего работника. Да и как бы я доказал причастность к поджогу сыновей мастера Фетрика? Слова привидения, как сказали бы в моём прошлом мире, к делу не подошьёшь.
***
Вслед за служителями правопорядка в трактире меня навестили Полуша и Лошка. Моя теперь уже бывшая продавщица не сдерживала рыдания. Тискала Барбоса, размазывала по его шерсти слёзы. Босс не вырывался – стойко сносил похожие на издевательства женские ласки. Хлюпал носом и молодой пекарь. Но к волкодавам не приставал, лишь с грустью во взгляде посматривал на Веру и Надю со стороны (те не отходили от меня ни на шаг, то и дело норовили сунуть под мои ладони свои головы).
Мои бывшие работники поведали историю о том, как «всем миром» тушили пекарню. Лошка показала мне на руках Полуши несколько волдырей от ожогов (велел профессору «повесить» на парня лечебное заклинание). Виновато сообщили о том, что не смогли приютить до моего возвращения клифских волкодавов: те отказались уходить от развалин дома. О собаках оба говорили с ещё большей грустью, чем о сгоревшей пекарне (понимали, что клифы не станут их больше сопровождать на улицах города).
Визит молодого пекаря и продавщицы растрогал меня. Настолько, что я предложил им перебраться вместе со мной в Норвич. Ума не приложу, зачем бы они мне там понадобились. К счастью, оба отказались от моего предложения. Полуша сообщил, что родственники пообещали оплатить ему учёбу в кулинарной школе. А после того, как парень вступит в поварскую гильдию, помогут построить или купить собственную пекарню. Лошка скромно опустила глаза и заявила: «Я останусь с Полушей».
***
Мастер Потус разбудил меня под утро.
Поначалу я не понял, почему проснулся. Открыл глаза, посмотрел на потолок. Потом обвёл взглядом тесную тёмную комнатушку. Грязные мешковатые шторы на окне едва заметно покачивались от сквозняка. Серебристый диск луны поглядывал на меня с улицы. Снизу, из зала трактира, доносились приглушённое стенами пение. Увидел в полумраке, как лежавшие у входа волкодавы настороженно повели ушами. Собаки заметили моё пробуждение, но глаза не открыли.
«Ты слышал, что я тебе сказал, парень?» - произнёс в моей голове голос старого пекаря.
«Что?» - спросил я.
Зевнул (тихо, чтобы не потревожить клифов).
«Я согласен, - сообщил мастер Потус. – Я поеду с тобой в Норвич, етить его».
«Замечательно, старый, - сказал я. – Рад, что ты решился. Приду за тобой утром».
Глава 44
«Давай уже, парень, поспеши! – торопил меня старый пекарь. – Энти мелкие поганцы, етить их, растащат все наши деньги! Они откопали три бочонка! Украли монеты – рассовали по карманам. Попробуй теперичи отними! И продолжают рыскать! Того и гляди сопрут твой сундук!»
«Сундук не унесут, - сказал я. – Даже с места не сдвинут. Профессор его зачаровал – ни взломать, ни сжечь, ни унести сундук никто кроме меня не сумеет. А медяки пусть забирают. Не потащу же я эту гору дешёвого металла в столицу – у меня от её тяжести пупок по дороге развяжется».
К развалинам пекарни я подошёл, когда уже рассвело. К тому времени мы с клифами перекусили, заглянули на рынок, где на оставшиеся в опустевшем кошеле монеты я прикупил добротную походную суму, похожую на солдатский вещмешок. Пары монет на покупку не хватало, но я включил прокачанные за прошлую жизнь навыки торговаться – в итоге даже сохранил в кошельке «на развод» два медяка.
Около остатков своего дома увидел знакомую компанию: на пепелище суетилась моя бывшая бригада рекламщиков. Строгая атаманша руководила подчинёнными со стороны. Указывала, кому из детей куда заглянуть, что поднять, кому нужно помочь. При виде меня Шиша не испугалась; горделиво выпрямила спину, словно пионерка на допросе в гестапо (из советских фильмов); не попыталась убежать и не стала оправдываться.
Я поприветствовал её кивком головы – гиганты клифы окружили предводительницу малолетних мародёров, отрезая той пути к отступлению. Шиша побледнела: волкодавы, в отличие от меня, её испугали. Атаманша стиснула зубы, сжала кулаки, насупилась. Старого пекаря я не послушал: не скормил «наглую шалопайку» «собачкам». Поинтересовался у призрака, где лежали пока не отрытые детьми монеты.
Ответ мастера Потуса я пересказал Шише – в общих чертах, разумеется, исключив из него затейливые ругательства. Та удивилась моим словам, хотя попыталась это скрыть за маской стоика. Тут же засыпала свою шайку распоряжениями и подсказками. Кучку монет в бывшем магазине (отложенную мной на покупку муки) детишки отыскали быстро. С двумя оставшимися бочонками провозились дольше.
Все найденные по подсказке атаманши деньги мальчишки сложили у моих ног. Но не те, что отыскали в развалинах до моего прихода. Призрак курсировал по периметру вдоль сохранившихся стен, призывал меня вывернуть «гадёнышам» карманы. Дети выстроились чуть в сторонке от кучки медных монет. Шмыгали носами, исподлобья посматривали на меня, на волкодавов и на Шишу.
«Мэтр, прикинь, какая там у нас задолженность по налогам, - попросил я. – В сундуке хватит серебра, чтобы со всеми расплатиться?»
«Хватит, - откликнулся профессор Рогов. – Останется двенадцать серебрушек».
- Подели между своими бойцами, - сказал я.
Указал юной атаманше на медные монеты. Девчонка взглянула на покрытые сажей и копотью деньги. Потом перевела взгляд… не на меня, а на Барбоса. Тот приподнял губы – продемонстрировал клыки. Шиша вздрогнула, но не попятилась, а шагнула ближе к монетам, точно собиралась защитить своё богатство даже от трёх клифских волкодавов. Посмотрел мне в лицо.
- Правда что ли? – спросила она.
Я общался с предводительницей местной детворы не в первый раз, но впервые увидел у неё на лице подобное, совсем детское изумление. Сразу вспомнил своих дочерей – тех, что остались в другом мире. Пока те были маленькими девочками с косичками, они тоже часто искренне удивлялись и радовались. И лишь в подростковом возрасте научились прятать эмоции.
- Это ваша премия, - сказал я. – Приятно было с вами поработать.
- Мне тоже… нам… приятно, - пролепетала атаманша.
Я снял с плеча пустую сумку. Велел клифам оставаться на месте: не очень-то хотел потом намывать таких громадин. Да и не планировал я пока поход к реке. Заранее попрощался с последним чистым набором одежды, направился к развалинам. Услышал за своей спиной восторженные возгласы ребятни и строгий голос Шиши, призывавший свою ватагу к порядку.
«Да перестань бухтеть, старик, - сказал я в ответ на возмущённые возгласы призрака. – Я сейчас не бедствую. Да и ты не голодаешь. Руки, ноги и голова у меня есть. А у тебя предостаточно знаний. Мы с тобой в столице свои деньги заработаем. И не медь – золото: на меньшее я не согласен. Так что успокойся. Мэтр, меняй привязку этому старому ворчуну. Возьмём его с собой».
Отыскал свой «несгораемый сейф» быстро: воспользовался подсказками призрака. Да и детвора уже успела протоптать к моему сундуку дорожку. Небось, намучались бедняги, пытаясь сломать замок. Не стал искать ключ – срезал замок при помощи магии. Пока я перекладывал из сундука в сумку ценности и документы, профессор Рогов сменил привязку для привидения старого пекаря с руин дома на моё кольцо поварской гильдии.
