— Я на газету горкома работаю, с кем меня только не видели.
Васечкин продолжал играть непонимание. Чужаки переглянулись, разговором они явно остались недовольны. Каскад распевно протянул, разглядывая Васечкина, кака некое надоедливое насекомое:
— Дело твое, Кеша. Но мы запомнили, что ты сказал. Увидимся.
Прощальное слово больше напоминало жесткую угрозу.
«Эфиоптвоюмать! Обнадежили».
— Ты где пропадал? Несвежее съел?
«Чисто мамочка Алисы! Эх, как же тебя покрутит, милая, в грядущие годы!»
— Да нет, нормально все. Знакомые просто встретились, языками сцепились.
— А я, значит, должна одна сидеть! Могла бы с кем-нибудь потанцевать.
— Не нагнетай, Анжел, — Кеша сунул в рот дольку мандарина и запил вином. Он лихорадочно соображал. — Ты не знаешь, куда Вован пропал?
По лицу девушки как будто пробежала тень.
— Ты, дурак, все еще ревнуешь?
— Дело не в этом.
Анжела быстро просекла поляну и резко наклонилась вперед.
— Разговор с твоими знакомыми его касается?
— Серьезные люди этого баклана ищут. Узнать бы во что он вляпался.
Девушка взяла бокал вина, задумчиво рассматривая Кешу.
— А ведь это ты с ним какие-то дела в прошлом мутил. Вова как-то обмолвился об этом. И какого-то Херыча вспомнил.
— Какие не знаешь?
Анжела фыркнула:
— Это я должна знать? Не признаю вас в гриме, Иннокентий!
Кеша набычился, попытавшись разрулить ситуацию мирно. Помощь юной спекулянтки ему была нужна остро:
— Ты не очень врубаешься, девочка моя. Эти деловые знают, что ты подруга Вована. Смекаешь? А я вот честно ни хрена не помню. После отравления как будто часть памяти отшибло, зато забытое старое вспомнилось. Фотография, например. Не хочу к врачам ходить, потом проблем не оберешься.
Анжела соображала быстро и была уже собрана:
— Помню, рассказывал. А ведь такое бывает, амнезия короткой памяти. Слышала, что ты здорово изменился.
— Собираешь обо мне сведения?
— Ну вот еще! Город просто маленький.
«Зашибись я подставился. Валить надо отсюда, да побыстрее!»
— Что с Вованом.
— Да пропал как две недели, скотина. Взял у людей товар и исчез. В городе точно его нет. Давно бы нашли, идиота. Он же себе весь бизнес порушил. У нас так — слово не сдержал, вали из дела на фиг.
— В бега ударился. — мрачно констатировал Васечкин. Этого еще не хватало! Единственная зацепка к прошлому. Надо было ему подробней Герыча расспросить. Но по условиям они и сам должен все знать.
«Попадалово!»
— Люди серьезные. Не ваши барыги, большим капиталом ворочают. Герыч их кинул, они на нас подумают.
В глазах Анжелы на секунду показался откровенный страх.
— И что делать будем?
— Снимать штаны и бегать! — Иннокентий задумался. — Сиди на попе ровно. Свои гешефты на некоторое время прикрой. Все.
— Но…
— Без но и без ну, Анжелочка! Сиди и не рыпайся! Я пока буду решать проблему. Я же герой! Маньяков одной левой!
Внутри себя Иннокентий не был так уверен, но наружу выдал победоносную улыбку.
Глава 32
Наши цели ясны, задачи определены, за работу, товарищи!
— Поздравляю. Не каждый в таком юном возрасте удостаивается подобной чести.
— Спасибо за добрые слова.
Эх, ничего не меняется. Улыбка на лице председателя местного отделения Союза Художников не скрывала выражения его глаз. Завидует, сука. И думает, как молодой хлыщ смог попасть в фавориты? Эти деды полжизни положили, рисуя пейзажики и ударниц коммунистического труда. А тут на — и персоналка.
«Не тех трахаете, уважаемые. Сисястые комсомолки — наше все!»
Редкий случай, когда через постель в искусство врывается мужчина. Но моральная сторона дела Иннокентий сейчас не беспокоила. Какая мораль может быть у дитя девяностых? Где вы были, чертовы моралисты, когда его родители жилы рвали, чтобы обеспечить существование семьи? Может, мама бы не померла, если бы средства для лечения и врачи были. Так что без обид. Семидесятые для плотоядного Кеши это по сути обеденный стол. Он осознал такое положение дел еще летом и начала действовать. Понемногу, потихоньку, но разгон дан. Главное сейчас — пока не выделяться!
Васечкин оглянулся. В зале городского Дворца Культуры, несмотря на наступающий вечер, бродило немало народу. Его снимки на самом деле оказались интересны публике. Редкая официозная выставка, где не только для галочки. Иннокентий вспомнил, в какое негодование пришел художественный совет и организационная комиссия, когда он в первый раз представил свои снимки.
— Это что такое, молодой человек? Что за авангард и вульгарщина?
Тон задавал очередная «серая мышь», но уже обличенная некоторой властью. Но Кешу было не так просто смутить.
— Это не авангард, Софья Павловна, а возвращение к нашему революционному прошлому. Посмотрите, пожалуйста, сюда. Или вы имеете что-то против пролетарской культуры первых лет советской власти.
Он протянул комиссии заказанный через третьи руки редкий экземпляр альманаха, посвященный советскому искусству двадцатых годов. А там было на что посмотреть. Члены совета и комиссии с интересом разглядывали фотографии и плакаты. Они родились позже, но со многим представленным были знакомы. Тетку же подвела элементарная культурная безграмотность. Которую при должном усердии можно было подвести, как политическую незрелость.
— Я подумал, что в то время, когда в столице нашей Родины проходит эпохальный двадцать пятый съезд КПСС и на следующий год мы будем праздновать шестидесятилетие Великой Октябрьской революции, стоит обратить внимание на наши революционные истоки. Вспомнить «комиссаров в пыльных шлемах». Вы ведь все обещали не забывать их во время вступления в партию. Вспомните, что сказал Леонид Ильич Брежнев во вступительном слове к 25 съезду — «Каждый коммунист должен выполнять собственные обещания!»
Члены высоко комиссии оторопело взирали на молодого претендента. Чего-чего, а подобного политического эпатажа они не ожидали. А грамотную заготовку ему сваяли старички-разбойники. Даже Семен Семенович, формально присутствовавший от горкома и скромно сидящий в сторонке, раскрыл рот от изумления. Светлана Михайловна, наоборот, нахмурила брови. Впечатления смазал ехидный старичок от Союза Художников. Эти уроды вечно топили набирающих силу конкурентов. Не хотелось им делиться ништяками, что щедро дарило членам Союза государство. Мастерские, средства на выставку,
— Но позвольте, при чём здесь женщины?
— Так мы экспозицию приурочиваем ко дню 8 Марта, — сухо пояснил член организационного комитета.
Художник ничего не понял, но благоразумно промолчал. Праздник революционный и, значит, идеологически важный. Совместить два, даже три в одном для товарищей из горкома очень радостно. Но «серая мышь» уперлась рогом и не унималась.
— И поэтому вы решили сразить всех эпатажем?
— Простите, а в чем он выражается? Ракурсы, свет, эстетика? Все из двадцатых годов. Это то время, когда закрепощенная женщина царской России благодаря советской власти обретала свободу. Строились детские сады, кухни-кулинарии, в первые у женщин появились социальные права. На отдых, отпуск и пенсию. Они начали активно участвовать в жизни страны. Отсюда и короткие прически, свободная, не мешающая спорту и движению одежда. Завоевания Октября, кстати, никто еще не отменял. Вы же сами отличный этому пример.
— Что? Почему?
Все с любопытством уставились на Васечкина. Такого горячего напора от претендента они явно не ожидали. Даже Светлана сменила гнев на милость.
— Ну, вы же свободно получили отличное образование. Вы смогли заняться общественной деятельностью наравне с мужчинами. И даже добились на этом поприще некоторых успехов. Скажите, это было бы возможно при прошлой буржуазном режиме?
