— Хорошо, — Лида отрешенно опустошила стакан, поставила его на самый краешек стола.
Тот чуть не свалился на пол, я вовремя его подхватил.
— Только я у заведующей отпрошусь, — еле слышно пробормотала женщина.
— Это лишнее, — я указал на Федю. — Следуйте за сотрудником в машину, а я поговорю с вашей заведующей сам .
Погодин вышел с Лидой на улицу. Я переговорил с заведующей. Навел справки о приемщице, сообщил, что сегодня она вряд ли сюда вернется, и тоже вышел на улицу. Подошел к “Волге” — машина пуста, двери нараспашку.
Твою мать! Я уже понял, что произошло. Кинулся в одну сторону, забежал за угол. Вокруг только прохожие — ни Лиды, ни Феди. Пробежал в другую сторону — тоже никого…
Вернулся к машине, там, опершись о капот, скрючился Погодин. Он тяжело дышал, держась одной рукой за грудь.
— Федя, твою мать! Ты мне скажи, как так?!
— Прости, Андрюха! — Погодин прокашлялся. — Фу-ух! Это коза рванула так, будто чемпионка по бегу. Не ожидал я от нее такой прыти.
— Ты куда глядел, олух?
— А что мне прикажешь делать? Наручники на нее надеть надо было? Ты бы тоже ее не догнал. Наверное…
— Ладно, — смягчился я. — Ты прав, не догнал бы. Я тут справки про нее навел у заведующей. Лида девушка работящая, исполнительная, но иногда чересчур импульсивная. Бывают у нее беспричинные перепады настроения. А так, в жизни активистка, комсомолка. Спортом занимается. Регулярно принимает участие в “Забегах выходного дня”.
— Во! — Погодин, наконец, распрямился и поднял указательный палец вверх, — Я же говорю, бегунья, мать ее за ногу. Ну кто ж знал, Андрюх? С виду квелая такая, беспомощная. Нюни распустила. Садитесь, говорю, в машину, барышня. А она как глаза выпучит и как закричит, мол, не хочу я в тюрьму, и как рванет прочь от меня. Почище страуса. Куда мне до нее. Я-то не страус.
— Ладно, садись, поехали. Никуда она из города не денется. Горохову доложим, он план “перехват” организует. К вечеру найдем, я думаю…
***
Горохов нас выслушал, беззвучно сплюнул, погрозил пальцем и засел за телефон, собираясь звонить начальнику УВД по поводу плана-перехвата.
— Никита Егорович, — прервал я его, пока он крутил дребезжащий диск. — Нужно постановление на обыск квартиры Дубова.
— Чего? — палец его замер, Горохов похлопал ресницами, посмотрел на циферблат телефона и снова беззвучно плюнул (забыл, какую цифру крутил), хлопнул трубкой об аппарат, передумав пока звонить. Звук получился громкий, смесь хлопка и звона. Узнаю Горохова.
Катков, что сидел рядом, как всегда, вздрогнул. Света, заметив это, лишь улыбнулась.
— На кой ляд, Петров, нам обыскивать квартиру потерпевшего? — Горохов уже пыхал сигаретой. — Ты зачем репутацию Дубову портишь посмертно? И нас в неприглядном свете выставить хочешь?
— Никита Егорович, фраза мне одна покоя не дает, которую Лида-беглянка сказала.
— Какая?
— Мол, Дубов грозился, что прикроет какую-то лавочку.
— Ну и что? Мало ли, что он там брякнул. У него работа такая, всякие сомнительные “лавочки” прикрывать.
— Глеб Львович слов на ветер никогда не бросал. Похоже, что мы о нем многого еще не знаем. О его последних днях жизни нам могут расскажут его личные вещи.
— Что ты там найти хочешь? Там уже все осмотрели. Вот протокол осмотра… — Горохов развернул папку дела и, поплевав на пальцы, отлистал на нужную страницу.
— Сам пока не знаю, что искать, но проверить надо. Чтобы душа спокойна была…
— Хорошо, — Горохов задумчиво барабанил пальцами по столу. — Но сам понимаешь, санкцию прокурора получить — это не пряник слопать. Процесс не быстрый. Это по неотложным делам все просто и в дежурные сутки. А тут надо будет ему все обосновать, расписать, так сказать… Слушай, Андрей Григорьевич, может, сам как-нибудь попробуешь? А? Без постановления? Смекалку прояви. Тебе не привыкать…
Зная всю нелюбовь Горохова к действиям без санкции, я, честно сказать, удивился, но виду не подал. Никита Егорович, в общем-то, меж двух огней тут оказывался, это понять легко.
— Это можно, – кивнул я… Только я с собой Каткова возьму. Разрешите?
— Зачем? — поморщился Горохов. — Из него переговорщик, как из бегемота танцор.
— Между прочим, — вмешался Алексей, раздувая щеки, — я в школьные годы танцами занимался. И очень даже неплохо получалось.
— Да, верю я, Леша, — отмахнулся Горохов. — Специалист ты отличный. Но каждый должен заниматься своим делом.
— Я как спеца его и возьму, — продолжал я убеждать следователя. — Алексей наблюдательный и скрупулезный. Он в мелочах целое замечает. Пригодится мне, как криминалист.
— Ясно, — Горохов кивнул. — Давайте только без лишнего шума там… Не опрофаньтесь опять. Договорились?
— Мне с вами можно? — встрепенулся Погодин.
— Лиду ищи, — распорядился я вместо Горохова. — Подруг, место жительства, родственников проверь.
— Ладно, — Погодин посмотрел на следователя — тот молчаливо поддержал мое решение.
Федя вздохнул и сел за печатную машинку – набивать ориентировку на Лиду.
***
Дверь нам открыла полная женщина с тугим узлом волос на голове и двумя дольками огурца под глазами.
— Здравствуйте, Елена Васильевна, — я показал удостоверение. — Мы расследуем гибель вашего супруга. Разрешите осмотреть его личные вещи? Это очень важно для дела.
— Вещи? — дама вскинула на нас неестественно тонкие дуги выщипанных бровей. — Какие вещи?
— Бумаги, документы, записи. Все то, что может пролить свет на обстоятельства преступления.
— Так смотрели уже… приходили.
— Понимаю, но это были не мы. Как говорится, одна голова хорошо, а с другой мы пришли.
— Ну проходите.
Дубова нехотя посторонилась, пропуская нас внутрь. Квартира оказалась аскетичной, и шиком от нее совсем не веяло. Нас встретил жирный кот неброской темной масти, что-то вроде песка с перегноем. Усы до пола и пузо по паркету. Он радостно потерся сначала о мою ногу, потом о Каткова.
— Барсик, — шикнула на него тетя командным голосом. — Брысь отсюда!
Откуда-то из комнаты доносилась задорная песня: “Барабан был плох, барабанщик – бог”. Трауром совсем не пахло.
— Вот кабинет Глеба, — его супруга указала нам на приоткрытую дверь. — Я вас оставлю, мне надо с лицом закончить.
— Да, конечно, спасибо, — обрадовался я, что так все просто получилось, без шума и пыли.
— А вдова что-то не слишком горюет, — прошептал мне Катков, протискиваясь в маленький кабинет.
— Ага, особенно по сравнению с любовницей, — ещё тише проговорил я, прикрыв за собой дверь кабинета. – Странно… Видно, не все ладно у них в семье было.
— И что? — Катков махнул на закрытую дверь. — Ее тоже подозревать будем?
— Ищи, Леша, ищи… — поморщился я и открыл шкаф с книгами.
— А что искать-то?
— Записные книжки, блокноты, пометки на полях книг или газет. Не знаю. Глеб Львович много записей делал — по службе положено.
Кабинет — маленькая комнатка с письменным столом, модной пишущей машинкой “Ятрань” и шкафом. В углу кресло-качалка, на полу палас. Ничего лишнего. Судя по всему, следователь часто брал работу на дом.
Я перерыл шкаф, а Катков копошился в ящиках стола. Ничего интересного не нашли.
— Черт! — досадовал я. — Похоже, что прокурорские все уже выгребли. Хотя в материалы делах ничего такого не приобщено. Неужели зря пришли? Ошибся я? Или кто-то все подчистил?
Я даже шкаф отодвинул и заглянул за него. Все без толку.
— Андрей, — Катков вдруг показывал на пол, где раньше стоял шкаф. — Смотри, кругом пыль, а тут ее нет.
Я пригляделся, и правда. Пылевой след на участке паркета шириной сантиметров в десять отсутствовал.
— Похоже, что под шкаф кто-то руку пихал, — оценивающе проговорил Катков, опустившись на колени. — Вот только под ним нет ничего. Уже два раза смотрел.
