заклинания «Огненный смерч», которое я не знал, но имел понятие о его образовании и действии. Айвинэль тоже сообразила, и меня сверху накрыло еще и ее яростью. И я понимаю свою половинку: это заклинание очень сложное, в учебных заведениях его не показывают хотя бы потому, что запомнить его еще смогут некоторые студенты, а вот создать — нет. А это значит, что кто-то из наших противников сумел пронести амулет с ним. И наша защита для него — ерунда.
Дальше я действовал по наитию. Ярость клокотала во мне жерлом вулкана, я сгреб к себе эльварку, прижав лицом к груди, воссоздал ментальный аналог заклинания «Водоворот стихий» и начал произносить слова. Наверное, я никогда еще так быстро этого не делал, но все равно немного не успел. Огненная стена завертелась, все ускоряясь, и нас накрыло бушующим пламенем. Сдвоенная наша защита смогла продержаться каких-то пару мгновений, затем огонь добрался и до нас, но тут же отступил, отодвинутый водоворотом стихий. Но свое дело успел сделать. Глаза я успел прикрыть одной рукой, чего не скажешь об остальной части лица. Я почувствовал, как жар ударил в него, словно меня облили кипятком или сунули голову в печь. Эта резкая боль все-таки выбросила меня из состояния измененного сознания. Но стоило мне понять, что кто-то из наших противников покусился на мою Айви, как ярость снова захлестнула меня. Я едва сдерживался, чтобы не переступить черту превращения. И тут огонь исчез, а я перестал чувствовать потоки магии. Быстро окинув взглядом арену, увидел нашу телохранительницу, которая вот-вот убьет того, кто покушался на нас.
— Таэль, я сам, — сказал я и не узнал своего голоса, настолько он походил на шипение.
Я подошел к лежащему противнику, который с ненавистью смотрел на меня. А вот когда начал наклоняться, то перестал сдерживать свою ярость, которая захлестнула меня, но я все же сумел удержаться на границе, чтобы не потерять себя. Парень закричал, а я схватил его за горло, приподнял и вломился в его голову, начиная просматривать память.
Предвкушение того, что убьет нас с эльваркой, недоумение от боя, потому что у них почти ничего не получается сделать с нами, радость от того, что амулет действительно не заметили. Я все дальше и дальше уходил в глубины его памяти. Ага, вот и момент, когда у него появился амулет, но оказалось, ему его просто подсунули. Однако это мог быть только кто-то из посетителей питейного заведения. И я начал тщательно и внимательно просматривать его память, запоминая все лица. Знакомых не было, хотя я и рассчитывал на это. Почерк на записке очень уж корявый, поэтому тоже практически бесполезное знание, поскольку его сильно изменили. Решил узнать причину такой ненависти и ушел еще дальше. «Че-ло-век» — по слогам подумал я, узнав причину. И тут я что-то сделал, словно кто-то подсказал и даже сам направил «мою руку», я почувствовал боль и быстренько вынырнул из его мозга. С облегчением выдохнул, поскольку чувство оказалось не мое, зато перекошенное в гримасе боли лицо этого барона и открываемый в беззвучном крике рот говорили о том, что он сейчас испытывает.
Навалилась слабость, но не такая сильная, чтобы падать. Таэль передала мне мои боевые серпы, и я с огромным удовольствием заменил турнирные на них. К нам подошел ректор местного учебного заведения еще с кем-то, а также наши друзья, даже Александр с Иоэль сумели выкроить время, дабы посетить наши поединки. Но главное, что присутствовал ректор.
— Граф, — обратился я к ректору, — в связи с покушением на нас представителем рода Саклеен я объявляю им кровную месть. Слово сказано.
— Но позвольте, — возразил он, — какая месть — у нас она отсутствует, мы не дикари.
И только я хотел сказать, что мне без разницы, как заговорила цесаревна.
— Андрей Андреевич, вы плохо знаете указы и уложения его величества. Пятьсот лет назад император Алексей Святославович Рюрик подписал уложение, согласно которому дворянский род, на главу которого было совершено покушение, мог объявить кровную месть всему роду, представителем которого оно совершено. За исключением детей до десяти лет включительно. Другое дело, что им давно никто не пользовался.
— Но ведь молодой человек — не дворянин, — ответил стоящий рядом мужчина.
— Титул принцессы правителя эльфов приравнивается к титулу ее высочества, который распространяется и на супруга, а наше государство признает все титулы Африэнна. Так что Раэш Арэшхиллса в своем праве.
Вот дает Мила. Хотя не удивительно, что она знает и помнит все или почти все действующие законы. Я видел недоумение, появившееся на лицах мужчин, но спорить с девушкой, которая настолько уверенно говорит, они не стали.
— Что ты, смерд, сделал с моим сыном?! — послышался голос справа от меня, и мы все, словно по команде, повернулись.
Мужчина лет сорока, и правда, был похож на лежащего барона — точнее, тот на него. Семейное сходство налицо, причем не только внешнее. Злобой и ненавистью полыхали его глаза.
— Да я тебя…
Что он меня, я не стал слушать, а, обнажив серпы, метнул один в него. Мигнула защита, и… его голова упала на землю. А я и не заметил, когда Таэль успела деактивировать негатор. Подошедший наш телохранитель сообщил, что маг, проверяющий студентов, покончил с собой. И сделал это выстрелом из магострела в голову, так что узнать у него ничего не получится, даже если попробовать сию же минуту просканировать мозг. В общем, покушение не является спонтанным и стоит за ним кто-то очень влиятельный. Появились работники службы безопасности, которые развели нас в разные стороны, принявшись расспрашивать. Когда они закончили, мы собрались нашей компанией и хотели было направиться домой, поскольку сегодня боев больше не будет, как к нам подошла какая-то женщина.
— Молодой человек, — обратилась она ко мне, — позвольте представиться: баронесса Саклеен. Что мне необходимо сделать, чтобы вы сохранили жизнь моей дочери тринадцати лет.
Понятно, супруга покойника и мать сумасшедшего. Да, именно так, поскольку та ментальная боль, которую испытывает ее сын, приведет именно к такому результату. Снять ее я не сумею — просто не знаю, как, ведь действовал я тогда, как будто по подсказке.
— И кого еще я должен простить?
— Никого. Мы последние.
И тут я почувствовал сильное желание простить, идущее от Айвинэль. Да и у меня возникло подобное, поскольку женщина была полностью адекватной: ни гонора, ни спеси, ни ненависти. Даже обреченность промелькнула в глазах, зато решимость идти до конца расходилась от нее просто волнами. К чему она относилась — непонятно, но в целом
