с плеча баул, и тут же притворно вздохнул. — Зря мы у пастушка овцу не увели. Он бы и не заметил…
Все вокруг согласно загудели, да и я некстати вспомнил, когда последний раз довелось нормально есть.
Мост украшали не только башенки и бортики, но и многочисленные символы, которые прикрывали ровные прямоугольные камни настила. Казалось, что строители уделили надписям едва ли не большее внимания, чем самому сооружению.
Крал первым добрался до моста и вступил было на него, но тут же удивленно вскрикнул.
— Ой, тут как стена невидимая, — сообщил он. — Не пройти дальше!
И он напрягся, видимо пытаясь продвинуться вперед, но почти сразу сдался и, развернувшись, спрыгнул обратно на траву.
Следом за ним то же самое хотел попробовать Финик, но не смог даже вступить на камни моста. И сразу же отступил с удивленным видом. Попрыгал немного и отошел в сторону, озадаченно почесывая затылок.
— Вот ведь, хрень какая!
Дальше всех из сектантов смог пройти Хварг, шага четыре сделал, багровея лицом и сжимая кулаки. Но потом и он обессилено выдохнул и вернулся назад.
— Не для моих это сил, — объявил он. — Стар я уже для таких испытаний. Но я знаю, что это такое. Вспомнил одну историю…
— Расскажи, дядька Хварг, — попросил Сухарик, второй матрос со Щуки, молодой парнишка лет семнадцати, тощий, с узким лицом и длинными руками.
— Да вот оно как было… В горах обвал случился и часть породы сошло. Там нашли лестницу, вроде бы, в никуда ведет, перед скалой начинается и прямо в сплошной камень упирается. Чистая, целая, будто вчера сделал. Только вот никаких каменотесов в тех краях отродясь не жило, скотоводы одни, да и тех не много. К тому же, если бы кто трудиться там стал, то услышали бы в округе.
— Может магия? Известно ведь, что великие силы в мире имеются, — и Крал осенил себя знаком Ланьерги.
— Такое вероятно, — кивнул Хварг.
— И что дальше случилось? — поторопил рассказчика Финик.
— Многие на эту лестницу подняться пытались, но все как один обратно разворачивали. Так им страшно становилось, что мочи не было, и второй раз уже не пытались даже.
— Врут небось! — заявил Сухарик. — Нет такого страха, чтоб не прошел со временем.
— Может и так, — кивнул Хварг. — Но молод ты еще, чтобы все на свете знать.
— Мой черед теперь, — объявил Кайел. — Никогда о таких штуках не слыхал.
Сероволосый поднялся, подошел к мосту, скинул с себя рубаху и вступил на расписанные символами камни. Сделал маленький шаг и замер. А потом внезапно развернулся и как ни в чем ни бывало спрыгнул обратно в траву.
— И правда, не пускает. Как будто преграда невидимая, — сообщил он остальным и повернулся ко мне. — Ну что, Итан, сходи и ты? Не только же Хваргу за нас всех потеть.
Сам мост представлялся мне огромным артефактом, я чувствовал в нем мадью, но не видел никаких плетений. Просто камни и символы, но все вместе это имело внутреннюю силу. Попробую, пожалуй…
— Здесь как будто арка под мостом и темно в ней, как будто ночь, — донесся до нас голос Сухарика вдруг сменившийся истошным визгом.
— Ааа! Ааа! Больно! — орал он, на четвереньках выскочив из-за моста. Глаза его были вытаращены, а сам он едва не бился в судорогах.
Все, кто сидел, вскочили на ноги, а кто-то даже успел выхватить оружие.
— Рука-а, — простонал он, скрючившись на земле около нас. Подвывая, он баюкал свою конечность, которая почернела уже выше кисти. Как будто в краску макнул. И от этой черноты вверх по предплечью стремительно расползались темно-серые языки неведомой заразы.
Хварг потянулся было взять раненого за руку, но Кайел пресек его порыв.
— Не успеешь уже. Видишь, как стремительно распространяется. Да и не болезнь это…
— А что?
— Проклятие какое-то, кто ж его знает.
Сухарик завыл и выгнулся дугой, а чернота дошла уже до плеча и перекинулась на шею.
— Стоит ли малому так мучиться, — изрек Крал. — Такой недуг сам не отступит. Может горло ему перехватить, да и все?
— Почем тебе знать? — вступился Финик. — Прикончишь его, а может не от страданий избавишь, а просто грех на себя возьмешь.
— Молитесь за него, братья, — объявил Хварг и кивнул жене. — И ты, Тамаш, тоже.
Сектанты дружно осенили себя символами веры, склонили головы и забормотали слова молитвы. А Кайел потянул меня за рукав, отступая назад.
— Мост этот демонов чует, и может быть, притягивает. Стоит он тут тьму лет, и неведомо, кто здесь мог поселиться, — прошептал он. — Понимаешь, к чему я?
— Хана Сухарику?
— Это тоже, но не касайся этой тьмы. Даже оружием своим не дотрагивайся. Только сталью, — всякое может быть. Вооружайтесь, братья! — добавил он громче. — Сталью встретим тьму, если придет она к нам.
И он растолкал молящихся, направляя их разойтись и взять оружие.
К тому времени Сухарик уже весь почернел, почти не корчится и перестал даже стонать. Изредка по его телу пробегали конвульсии, но и только. Все стояли молча, направив оружие на лежащую фигуру. Не знаю, есть ли в этом мире темнокожие, но мне показалось, что теперь это просто эбонитовая статуя в одежде.
Грудь поднимается и опускается, значит жив.
А еще через несколько минут чернота начала пропадать, кожа сначала посерела, а потом понемногу стала розоветь, возвращаясь к первоначальному цвету.
— Неужели отступает хворь? — выговорил Хварг, опуская арбалет. — Водой его облейте!
Финик побрызгал на лицо Сухарика водой, а тот дернулся и застонал. Затем открыл глаза и сел, удивленно оглядываясь по сторонам.
— Рука…, — полувопросительно спросил он, осматривая кисть. Но с той было все в порядке, и он без труда поднялся на ноги. — Что со мной было?
Все заговорили разом, кто-то смеялся, спеша поздравить со спасением, славили силу Ланьерги, а я потянулся к выжившему, пытаясь нащупать следы чужих воздействий. Но все было чисто, никаких отголосков магии, мадьи в теле как не было, так и нет. Сухарик ничуть не изменился после произошедшего, разве что отказался заново под мост лезть. Мы сами там никакой тьмы не увидели, а лезть туда дураков не нашлось.
— Что с ним случилось, как думаешь? — поинтересовался я у Кайела по пути в деревню. — Я не верю, что такая хрень сама проходит.
— Тут ты прав, — кивнул сероволосый. — Мост этот как место силы, но особенное, мне неподвластное. Оно не здесь, а в Кантре, и с той стороны всякая плесень налипает, если так тебе будет понятнее. А когда кто-то руки сует куда не надо, то тем самым открывает щелочку в мир…
