Саша в принципе был с Раптором полностью согласен. Но остальные члены отряда только покрутили пальцами у виска.
В итоге к вечеру команда прошлась по восьми местам скопления болотников, из которых удалось освободить лишь пять «семей». В одном из таких мест удалось получить на свою сторону почти шесть десятков зеленокожих, что не могло не радовать: ведь один болотник в бою стоил как минимум пятерых не нюхавших пороху солдат герцогской армии. Когда «Красотка Лесли» вернулась в Хелисту, на деревенской площади в общей сложности собрались двести двадцать три болотника, не считая Раптора.
Иномирец решил научить новоиспеченных солдат тому, чему обучали в человеческих армиях: дисциплине. Он назначил Раптора военачальником подразделения болотников и сообщил остальным, что те должны беспрекословно подчиняться его приказам. Те оказались не против. Зеленокожих монстров даже удалось выстроить в три шеренги, с первого раза научить маршировать и даже становиться «черепахой», ощетинившись копьями и круглыми щитами, сделанными из днищ старых винных бочек.
Хоть жителям Хелисты этот план не нравился, Саша приводил его в исполнение каждый день, не давая себе и своим товарищам выходных. Ранним утром команда выезжала в очередную сторону степи, вооружившись до зубов, с боем прорывалась к шаману, сносила ему голову и возвращалась домой с новой партией готовых к бою солдат. День за днем, неделя за неделей.
В таком ключе пролетел сперва один месяц, а за ним и второй. К концу девятой недели команда взвыла от усталости, а Саша, с удивлением обнаружив, что на карте больше не осталось неизвестных точек, решил наконец отдохнуть.
Хелиста изменилась до неузнаваемости. Большую часть болотников поселили в крепости Скорпия Освободителя, но на всех места не хватило, и вокруг деревни вырос целый палаточный городок. Почти три тысячи подчиняющихся одному лишь слову Саши зеленокожих тем не менее не причиняли никаких неудобств. Такому смирению и покорности мог позавидовать любой генерал. Ни разу за весь этот срок не произошло случайной драки. Ни разу ни один болотник не украл ничего из деревни, не обидел ни единого человека.
Проблем с пропитанием также не возникло. Освобождавшиеся от гнета шаманов рабы забирали с собой из своих убежищ все, что могло быть употреблено в пищу. Кроме того, отряды по сто – двести болотников периодически уходили в степи на поиски аванпостов герцогской армии и, что характерно, находили их. Затем грабили, а все ценности и провиант приносили в Хелисту.
В общем и целом, Александр был очень доволен своей новой армией. И ему не терпелось бросить войска в бой.
После нескольких дней отдыха и беспробудного празднества Саша решил, что пора назначить день вторжения в герцогство. Формально Хелиста все еще относилась к Авельону, но степные жители уже давно перестали считать себя авельонцами. Иномирец выбрал дату, время, и готовая к бою армия стала ждать.
Накануне начала кампании к Саше подошел Раптор и сказал, что пора призвать на помощь всех освобожденных из заточения духов. Тем же вечером иномирец вместе с болотником, доктором и бароном собрались вдалеке от деревни, чтобы никого не шокировать массовым появлением привидений, и начали подготовку к проведению обряда.
Раптор кое-что знал о практике призыва духов, а потому заранее собрал шаманский посох. Выглядел он довольно зловеще: длинная кривая палка с навершием из лошадиного черепа, обмотанная длинной гирляндой из разного рода трофеев – заячьих лапок, змеиных хвостов, чьих-то копыт и еще множества неприятных вещей. Но одних животных останков было мало – пришлось посох особенным образом «освящать». Раптор, воспользовавшись кинжалом, пустил себе кровь на запястье и, поливая ею артефакт, стал читать какие-то молитвы. Через час болотник вышел из транса и заявил, что к обряду все готово.
Барвин, Лешер и Саша сложили из глиняных кирпичей уменьшенную копию пирамиды, которую они взорвали в том месте, где освободили от зловещего контроля Раптора. На усеченную вершину алтаря возложили тело принесенного в жертву темным богам стервятника. Барону и доктору эта затея жуть как не нравилась. Они уж очень не хотели попасть в немилость Света, которому поклонялся человеческий род уже многие-многие столетия.
Раптор попросил всех встать по разные стороны алтаря, а сам же, обмазавшись кровью жертвы с ног до головы, опять впал в транс. Результат не заставил себя долго ждать: всего через полминуты перед глазами команды появилось некое аморфное облачко, отдающее явным морозом. Облачко это постепенно стало принимать более человеческий облик, но до полноценного человека конечно же недотягивало. Когда дымчатые «ноги» коснулись песка, тот покрылся яркой белой изморозью.
Непонятно каким образом доктор Лешер узнал в появившемся духе своего мертвого брата.
– Ангус! – воскликнул он. – Это ты?
– Это я, – подтвердил призрак. – Я хочу поблагодарить вас всех за мое спасение, а также спасение нескольких тысяч неприкаянных душ, которые до вашего появления не могли отыскать дороги в вечный Свет. Но теперь же путь чист, и ничто не мешает нам отправиться туда, в место, из которого нет обратного пути.
– Но вы все еще остаетесь здесь, – заметил Саша. – Почему?
– Мы благодарны тебе, Странник. Ведь так тебя теперь называют в этих краях? Мы благодарны тебе за наше спасение и ждем часа, когда сможем тебе помочь. Если бы не ты, мы так и томились бы в заточении целую вечность. А каждый день в нашем состоянии длится словно целый год. Это мучительно. Мы хотим отправиться в Свет. Хотим, но сперва ждем. И мы дождемся. Мы чувствуем, как над герцогством сгущаются тучи, и ветер дует с южной стороны.
– Вы сможете помочь нам в войне? – спросил Барвин. – Вам это не будет в тягость?
– Мы не можем умереть. Нам не страшна сталь. Мы поможем вам, а затем пойдем своим путем.
– И как нам вас призвать на поле боя?
– Просто позовите нас, и мы придем на ваш зов.
Произнеся последнюю фразу, Ангус растворился в воздухе, оставив после себя лишь легкое ощущение холода.
Команда переглянулась. Все перевели взгляд на Сашу, словно задавая какой-то безмолвный вопрос. Иномирец сперва не понял, чего от него хотят, но через мгновение догадался: все хотят поддержки. Ведь теперь он их лидер. Он поведет их к победе и славе. Подумав, чего бы такого эпичного он мог произнести перед своими друзьями, развел руками и сказал:
– Ну что я могу сказать? Завтра мы зададим жару герцогским прихвостням.
Хоть Крамм и обещал Даше, что жизнь ее окажется на плантации гораздо легче, чем жизнь остальных рабов, девушка никакой легкости не заметила. Распорядок суток оставался неизменным изо дня в день, за исключением нескольких случаев, когда хозяин брал Брахти с собой в город. С рассветом приходилось вставать и сразу же идти работать на плантацию. Конечно, девушку не заставляли окучивать и поливать растения, зато ее принуждали использовать рунную магию, чтобы побеги росли за считаные часы. Как оказалось, Крамм имеет возможность регулировать силу сдерживающего магию ошейника при помощи талисмана на шее. За Дашей тщательно следили, пока та проводила свои ритуалы. Одно неверное движение, хоть отдаленно напоминающее попытку нанести вред хозяину, – и она жестоко наказывалась. Сперва били хлыстом по спине. Потом палкой. В последнее время не гнушались ударами довольно увесистой дубинки. В итоге Даша все-таки научилась двигаться медленно и плавно, так, чтобы ее желание переместить руку к очередному побегу не расценили как покушение на хозяина.
Девушку обрили наголо, чтобы она не особо отличалась от остальных женщин рода пепельников. Остальные рабыни недолюбливали новую «любимицу» хозяина и постоянно делали разные гадости, которые в цивилизованном мире назвали бы «детскими». Они плевали Даше в спину, измазывали ее кровать семенами жгучего растения, от которого потом шел жуткий зуд по всему телу, клали в ее обувь фекалии животных, а иногда даже и свои, все время обзывали ее «грязной человеческой шлюхой», и ради такого даже выучили эту фразу на авельонском языке. А хозяин будто и не замечал всего этого, позволяя рабыням издеваться над Дашей как они только захотят. Единственная вещь, которую он всегда пресекал, – это рукоприкладство. Бить «грязную человеческую шлюху» запрещалось под любым предлогом, и наказывалось это по всей строгости. Однажды девушку побили за то, что она косо взглянула на своих «сестер по несчастью». Побили так, что живого места не осталось. Повсюду появились синяки и ссадины, правый глаз заплыл, а два пальца на левой руке оказались сломаны.
Зачинщицу казнили на месте, перерезав ей горло, а тело прилюдно скормили псам. В назидание, так сказать.
