Боевой контакт продлился какие-то мгновения. Вспыхнул "Харрикейн", секундой позже и "Мессершмитт" оказался в прицеле. "Китти" затрясся, а я вспомнил, насколько проще стрелять и попадать, если оружие установлено в фюзеляже, как в старой "Чайке". Кабина моментально пропиталась резкой вонью кордита - сгоревшего пороха. Лучше бы маску натянуть, несмотря на малую высоту, но некогда. Уклоняясь от града обломков, барабанящих по обшивке и остеклению, я увёл машину вверх, предоставляя возможность порезвиться Роберту, но тот не успел. "Мессеры" облюбованной мной пары газанули вниз, используя оставшиеся полтора километра высоты и проскакивая ниже бомберов, а там достать их не реально.
Я осмотрелся. От пары Сафонова тоже один удрал, но основательно пуская дым. Как минимум - повреждён. Но командир не бросился преследовать. Мы опять заняли место сзади и выше бомберов, Борис принялся кричать в эфир о месте падения "Харрикейна". Увы, это не Ла-Манш, нейтральной водной полосы нет. Если лётчик даже успел выпрыгнуть, он - на вражеской территории. Обидно другое: "Харрикейнов" двенадцать, никто из них не попытался активно отреагировать. Только мотнулись под пулемётными и пушечными очередями, потом ненавязчиво стрельнули вслед гуннам, из вежливости. Один "Харри" заметно пустил дым, повреждённый, но не покинул место. До чего их просто увидеть в небе, плотную массу! Нацисты, отделённые друг от друга двумя сотнями метров, куда меньше бросаются в глаза.
На обратном пути раненый "Харрикейн" отстал от своих. Сафонов приказал подняться над ним ближе к облакам и сопроводить. По привычке предполагать худшее, сказал Ивану, что майор просто решил использовать его как подсадную утку.
"Может быть, - не стал спорить партнёр. - Но ведь заодно прикрывает".
И истребители появились, только не немецкие.
Над "Харрикейном" пронеслась тройка ЛаГГ-3. Краснозвёздный дымящий истребитель, ковыляющий на восток, у них вопросов не вызвал. А четвёрка, висящая над ним, очень даже заинтересовала.
ЛаГГи проскочили вперёд, выполнили боевой разворот и рванули на нас в лобовую атаку!
- Вверх! - заорал Сафонов, и мы нырнули в облачность, подтверждая легенду, что фрицы уходят от "честного" боя.
Ближе к Мурманску, как назло, открылось пятно сравнительно чистого неба. И тут Борис, на мой взгляд, совершил ошибку. Вместо того чтобы спокойно вернуться в Ваенгу, подальше от тройки дурачья, он описал пологий вираж и лёг на обратный курс. Как объяснил потом на земле - хотел удостовериться, что "Харри" дотянет до аэродрома. И звено ЛаГГ-3 бросилось на нас вторично.
По моему мнению, этот самолёт, чудо деревообрабатывающей и мебельной промышленности, не может служить гордостью советской авиации. Мягко говоря. Сами пилоты, если верить Сафонову, зовут его "лакированный гроб". Но шутки шутками, а вооружены ЛаГГи неплохо, поэтому лучше не попадаться им в прицел.
- Первы, вниз и гоу-гоу ту Ваенга!
- О'кей, - согласился со мной майор, наполняя эфир смесью русских и ломаных английских слов. - Олл даун! Все вниз!
Мы продемонстрировали им звёзды. Что, высунуть из кабины руку и ещё фак показать? Раций на летающих роялях нет, привет не передашь.
Полубочка, ручку на себя, и "Киттихоки" ссыпались вниз. В последний миг перед тем, как выровнять машину над сопками, привычно подставив тело перегрузке, я обнаружил красные струи трассеров метрах в десяти от кабины! Трое ужасно отважных парней кинулись атаковать нас в пикировании, разгоняясь на деревянных самолётах до добрых семи сотен, если не больше.
Я видел много смертей и миллионы душ в посмертии, но эта... Сафонов надтреснутым голосом передал наземным службам, что на окраине Мурманска из-за ошибки в пилотировании разбились три ЛаГГа. Дежа-вю. Как два юных испанца в лабиринте мадридских улиц. Это моё проклятие - вокруг меня люди гибнут ни за что?
Мы описали круг у трёх костров. Один на честном слове вывернул над снегом и упал в километре. Не исключено, тот самолёт просто разрушился при пикировании.
Хорошо знаю по "Харрикейнам": если машина побывала в бою и поймала винтовочную пулю в элемент деревянного силового набора, в этой точке конструкция ослаблена. А если дырку подчистили-замазали, с виду всё цело. Поэтому деревянные самолёты то проявляют невероятную живучесть, возвращаясь на аэродром с чудовищными пробоинами, то вдруг просто разламываются в воздухе от перегрузки. Трём новичкам явно дали не самые свежие ЛаГГи, да их ведущий слишком увлёкся атакой в пикировании. В нём ни один русский истребитель не сравняется ни с "Мессершмиттами", ни с "Китти".
Больше мы с Робертом в Заполярье не летали и с болезненным любопытством ждали последствий этого нелепого боя. За день до отправления в Иваново в комнату ввалился Сафонов, с размаху швырнув ушанку на койку. Из его сумбурных объяснений я понял следующее.
Во-первых, ему вставили пыжа по самые гланды. Видите ли, он в воздухе не смог объяснить трём дурошлёпам из соседнего полка, что мы - не из Люфтваффе. Выбрал фашистское построение - четвёрку, нет чтобы по-советски, звеньями по трое, тем ввёл в заблуждение пилотов ЛаГГ-3. Хотя вряд ли какой самолёт настолько трудно перепутать с "Мессершмиттом", как "Киттихок". Во-вторых, два сбитых "Мессера" не засчитали в актив его авиаполка, потому что официально была операция соседей, и им записали сразу три машины, падение которых подтвердила служба ВНОС. То есть потерянный в двух километрах от линии фронта "Харрикейн" чудесно сработал за немца. Стоит ли говорить, что в тот вечер мы набухались, и даже Кривощёков не отвертелся.
Печально, но моему напарнику по каким-то причинам не позволили ехать вглубь страны. В случае чего некому подтвердить, что я - английский джентльмен, а не русский дезертир Бутаков, по совместительству - Герой Советского Союза. И переводчика не выделили, для одной персоны получилась бы слишком большая честь. Поэтому Заполярье я покинул с весьма нехорошим чувством.
Состряпал бодряческое письмо Мардж, отправленное с британским моряком, возвращающимся на острова. Домой! А я тут - как бы дома, ваняткиной частью натуры. Только и ему, похоже, социалистическая реальность не слишком по душе, хоть и пытается сохранить верность делу Ленина-Сталина. Посмотрим, что нам судьбой уготовано в Иваново.
Глава двадцать четвёртая. В тылу
Его, до войны занятого преимущественно лёгкой промышленностью, называли городом невест. Масса девушек попала сюда по комсомольским путёвкам. В суровом феврале 1942 года я насладился обществом только одной ивановской невесты, давно пропустившей брачный возраст. Понятно, что насладиться прелестями и не пытался.
- Римма Леопольдовна, - веско представилась она. - А это есть Сергей Николаевич Иконников, который был есть сейчас старший технический лейтенант авиационного полка запаса.
После безукоризненного лондонского произношения Кривощёкова сия перезрелая дева меня несколько шокировала.
- Где вы учили английский, мэм? - спросил я её, когда в сопровождении Иконникова мы двинулись к армейской полуторке.
- Ивановский институт новых иностранных языков, - гордо ответила та. - Теперь я есть работаю лучший учитель английского языка на Ивановская область.
Честное слово, даже обладатели Креста Королевы Виктории не говорят о своём почётном звании с таким апломбом. Но справедливости ради нужно сказать, Иконников понравился мне ещё меньше. Первоначально на уровне инстинктов, потом оказалось, что интуиция не подвела.
К счастью, в расположении 22 запасного авиаполка обнаружился специалист из Альбиона, командированный сюда ради "Харрикейнов", инженер с фирмы-производителя. С ним мы поделили комнату в общежитии, даже отдалённо не напоминающую хоромы в Ваенге.
Больше никаких разносолов и деликатесов, мисс Римма снабдила талонами на питание в столовке, и тут мне полагалось обслуживание по местным аскетическим стандартам военного времени, без экивоков и попыток произвести "правильное" впечатление на заграничного гостя. Теперь яичница, бекон и чай с молоком показались далёкой несбыточной кулинарной мечтой.
Старший лейтенант Иконников, в общем-то, неплохой эксперт по вооружению, поразил зоологической ненавистью ко всему несоветскому ещё больше, чем переводчица незнанием английского. Помню, тыкая пальцем в "Харрикейн", он разразился длинной речью, объясняя мне, что присланная иностранная техника - полное говно.
- Удивительная картина... Стоит какой-то горбатый, неуклюжий самолёт, непохожий на наш стройный ЛаГГ-3. Никаких описаний и инструкций с самолётом получено не было. Технический состав осваивал эту технику самостоятельно, немало горя хлебнул при обслуживании и ремонте этого самолёта. Самолёт предназначался для полётов с идеально ровных бетонированных аэродромов. Винт деревянный, устаревшей конструкции, когда на всех советских самолётах давно металлические. Окраска пустынная, к зимней эксплуатации не подходит. Рассчитан только на бетонные полосы, на наших же грунтовых аэродромах и полевых площадках его обшивка легко повреждается. Отсутствие воздушных фильтров приводит к преждевременному выходу из строя мотора и, как следствие, к вынужденным посадкам и поломкам. Самолёт оказался не приспособленным к эксплуатации в зимних условиях. При запуске моторов зимой технический состав выбивался из сил (18). Ни одной пушки! Только пулемёты. Моё мнение - лучше вообще на фронт такие не посылать.
