– Леди Светлана, будьте добры, спуститесь, пожалуйста, на дорожку.
– Извини, Бирис, но нет, – выдержав приличную моменту паузу, выдохнула я. Потом повернулась к сильно озадаченной Ларии и прошептала: – Кажется, я знаю, как спасти ваш храм.
Настоятельница полулежала на своей аскетичной кровати и… нет, не хихикала, но почти. Я же сидела рядом на стуле – пила чай и улыбалась. А что? Почему не поулыбаться, если все складывается так удачно? Ведь каким бы принципиальным Ринарион ни был, но переносить храм, пока здесь находится «божественный дар», точно не станет. Он своему королевству не враг.
Попытка вытащить отсюда иначе, с помощью банальной силы? Вариант, разумеется, возможен, но до меня же сперва добраться нужно! А мы, если его голубоглазое тиранство решение не отменит, возьмем и на осадное положение перейдем!
Тем более что запасов в подвалах храма, как заверила Лария, предостаточно. Ну и сама осада божественной обители незамеченной, конечно, не останется. Подобное точно вызовет волнения и осуждения в народе. То есть если осада и случится, то продлится недолго.
Так что поводы для радости действительно имелись! Но и без ложки дегтя, увы, не обошлось…
Я старалась не показывать и даже не думать, но в миг, когда отказывала Бирису, в сердце теплилась надежда – его величество с таким решением не согласится и лично за своим «даром» придет. Вот только… нет. Не пришел. И столько трактовок у этого поступка было…
А еще была я сама. В смысле, мои чаяния и решения. Ведь Ринар дал множество поводов для раздражения, а я тысячу раз приходила к выводу, что величество следует наказать. При этом ужасно расстраивалась из-за своей мягкости и неспособности побороть подогреваемое меткой возбуждение.
Теперь же я была лишена любой возможности свои мстительные решения нарушить, и мне следовало такому положению радоваться! Но возможность щелкнуть одного монарха по носу радости все-таки не приносила. Вернее, приносила, но…
В общем, несмотря на сиятельную улыбку, внутренне я пребывала в растерянности. Зато Лария радовалась искренне и безмерно.
– Я же говорила, что решение непременно найдется, – то и дело повторяла она. – Я же говорила, что Богиня без защиты не оставит!
Спустя час вот таких реплик и взаимного обмена улыбками настоятельница принялась расспрашивать о моей жизни и моем мире. Вот теперь внутреннее смятение подвинулось – ведь кто бы что ни говорил, но перенос храма действительно может лишить связи с родными.
При том что родители и Юльчик и так в абсолютной панике, потеря связи приведет к настоящей катастрофе. Вот только Ринару на проблемы моих близких наплевать, желание лишний раз продемонстрировать собственную власть для этого самодура важнее. Так о каких сожалениях речь?
Но сожаления все равно были. Мне все равно хотелось, чтобы все происходило иначе – лучше и светлей. Правда, рассказывать, поражая храмовницу реалиями родного мира, это не мешало.
Зато когда в дверь тесной кельи постучали, а в образовавшуюся щель протиснулась голова одной из монахинь и сообщила, что к Ларии визитер, сердце опять сжалось. Жаль только, визитером оказался не Ринар – с разрешения старушки в келью проскользнула Низа.
Увидав меня, «белая шапка» сильно удивилась и прищурилась, проверяя наличие метки. А убедившись, что знак никуда не делся, удивилась еще сильней.
– Вы здесь? – выдохнула она. – Но как? Почему?
– Пытаюсь воспитывать короля, – призналась я с улыбкой.
– А ваша телепортация? – продолжила недоумевать Низа.
Вот в этой реплике, в отличие от первой, отчетливо прозвучали нотки фальши, и я тоже прищурилась. Потом припомнила нашу первую и единственную встречу и прищурилась сильней.
Да, Ринарион, будучи представителем светской власти, забыл о столь элементарной особенности, что храм есть убежище. Но Низа-то забыть не могла! Вот только…
– Почему вы не сказали, что стены храма от телепортации защищают?
По лицу «белой шапки» пробежала тень легкого, но несколько шкодливого испуга, однако тушеваться храмовница не собиралась. Ответила:
– Вы про это не спрашивали.
Я шумно втянула ноздрями воздух и вновь попыталась вспомнить ту встречу. А ведь матушка права… Ринар интересовался возможностью переместить меня обратно в мой мир и снять метку. А вот про запрет телепортации величество не заикнулся.
Но это была уже софистика! Низа прекрасно ситуацию понимала и могла подсказать! Тем не менее, равно как и сопровождавшие ее коллеги, предпочла промолчать. Ну не зараза ли?
– Леди Светлана, метка на вашей ауре – символ воли Богини-Матери, – видя мой скепсис, напомнила Низа. – Пойти против Богини? Да еще по собственной инициативе? Вы же понимаете, что я не могла.
Увы, но я действительно понимала. А еще я понимала, что, напомни «белая шапка» про храм, и все бы сложилось совсем иначе. Да, наши с Ринаром отношения не идеальны, но и не так уж плохи. И тот факт, что мы с величеством постоянно были вместе, сыграл в этом вопросе не последнюю роль.
Так что поводов ворчать на Низу все-таки не имелось, поэтому я выдохнула и беспечно махнула рукой. А храмовница просияла и обратилась уже к Ларии:
– Как себя чувствуешь?
– Чудесно! – прощебетала старушка. И слегка вытянув шею, дабы рассмотреть получше, спросила: – А что это у тебя?
Вот только теперь я заметила в руках Низы стопку скрепленных между собой листков. Но, в отличие от Ларии, никакого интереса к этим листкам не испытала.
– Легенда о возникновении Железных гор, – сказала «белая шапка». – Помнишь, ты просила?
Старушка, безусловно, помнила, а Низа…
– Я хотела принести сами свитки, но они буквально рассыпались в руках, и часть текста от старости поплыла. Поэтому я переписала.
– Ой, ну зачем… – начала было настоятельница.
– Мне несложно, – с улыбкой ответила Низа. После чего шагнула к высокому столику, который стоял между кроватью и оккупированным мною стулом, и, водрузив на него обсуждаемый документ, огляделась.
«Белая шапка» искала, куда бы присесть, но единственный стул был занят, поэтому Лария подтянула ноги и указала на край кровати.
Я попыталась проявить вежливость и встать, дабы освободить место и вообще келью покинуть. Но была остановлена…
– Нет-нет, – сказала Лария. – Сиди.
– Но…
– Все хорошо, – заверила старушка. – Ты не помешаешь.
Низа это мнение разделяла, о чем сообщила ее улыбка, и я, подумав, осталась. Подхватила чашку с недопитым чаем, сделала глоток и услышала:
– Ты хорошо выглядишь. – Реплика принадлежала Низе и адресовалась, разумеется, «больной».
– Это все Фивия, – пояснила настоятельница. – И ее тонизирующий настой.
«Белая шапка» неожиданно скривилась, чем невольно напомнила об отношении к Фивии Ринариона. И добавила, покачав головой:
– Лария-Лария…
Старушка картинно закатила глаза, а через секунду парировала:
– Матушка Фивия давно доказала свою преданность храму. Она работает не покладая рук и делает побольше многих. Ее прошлые взгляды – это юношеский максимализм. Низа, ты ведь знаешь, как молодые к жизни относятся! Им кажется, что жизнь будет длиться вечно и что все окружающие – дураки. Молодости свойственно бунтовать против устоев общества. Но это проходит.
Слова точно звучали не впервые, и «белую шапку» они не впечатлили. Только уходить в философию Низа не стала, ее ответный аргумент был проще и носил чисто прикладной характер:
– Если Фивия оставила прошлые взгляды, то почему она не принимает участие в таинствах, посвященных Богине? Почему, когда речь об обрядах, где в свидетелях сами боги, Фивия всегда остается в стороне?
– Мм… А вот до этого еще не дозрела, – чуть растеряв пыл, ответила старушка.
– Не дозрела? – переспросила Низа. – За столько лет?
В общем, взгляды на матушку Фивию у Низы и Ринара совпадали, однако улыбки этот момент не вызвал. Наоборот – я ощутила толику тревоги, правда проникнуться этой тревогой не успела. Просто отвлеклась…
Дело в том, что когда возвращала чашку на столик, зацепилась взглядом за надпись, украшавшую первый лист переписанного «белой шапкой» сочинения. Что-то в этой надписи показалось странным, и я слегка выпала из реальности.
Я сидела, смотрела и усиленно пыталась понять, что именно меня смущает. А потом догадалась – надпись была слишком аккуратной и какой-то очень округлой. Этакий даже не женский, а истинно девчачий почерк.
Уже не слыша, о чем говорят храмовницы, я потянулась и осторожно приподняла первый лист. Только надежда не оправдалась – сам текст был написан той же рукой, и от заголовка, который вполне мог сделать кто-то другой, не отличался.
Это вызвало новый прилив растерянности, и я решила уточнить.
– Матушка Низа, – некультурно перебив разговор, позвала я. А когда храмовница отвлеклась, продолжила: – Извините, а вы точно сами этот текст писали?
