сполз. Нагородил там всего. Конь недовольный ходит, не хочет со мной разговаривать, короче. Думаю опять будет прессовать.
— Это правильно, что сполз. Не вздумай подписаться на это дело. Даже если будут жёстко наезжать, стой на своём, понял?
— Да понял. Я и не собирался.
— Не собирался, молодец, но они могут реально давить, раз бойцов не хватает. Знаешь, что мы с тобой сделаем. Мы тебе руку загипсуем. Точняк, Андрюха. Ты скажи сегодня Коню, что передумал и хочешь пацанам помочь. Извинись, скажи зассал сначала, но потом решил от коллектива не отрываться. А утром завтра приходи ко мне, я тебе гипс наложу и скажешь, типа всё, трындец. Шёл, поскользнулся, упал. Закрытый перлом. Очнулся гипс. В травму зашёл, тебе там сразу снимок сделали и в гипс упаковали. Со сломанной рукой на дело же не пойдёшь.
— Блин… И чё мне потом месяц в гипсе ходить? А тренировки как?
— Там придумаем что-нибудь. Справку напишем, типа не перелом, а трещина. Ну, короче, походишь недельку, а там посмотрим по обстановке.
— Ну, ёклмн…
— Ладно ты, не суетись раньше времени. Съёмный сделаем. Чего ещё слышал?
— Рыжего ж погнали за беспредел, так вот, Каха на него злой очень. И на тебя, кстати тоже. Говорит, что это ты капал Алику, чтобы тот Рыжего выгнал. А одному Кахе тяжко со всем справляться.
— Да, это заметно. Непонятно, почему он вместо Рыжего никого не привёл.
— По ходу некого взять. Не Коня же, он ведь тупой. Не подросла ещё смена. Егор, точно надо гипс делать? Стрёмно как-то.
— Тебе же делаю лучше, чтоб никто не заподозрил ничего.
— Блин. Ладно. Приду завтра, но ты помозгуй ещё. Может, ну его на?
Когда я возвращаюсь домой, звонит телефон. Я снимаю трубку и слышу голос табачного капитана.
— Брагин, здорово.
— Блин, Анатолий Семёнович, просил же, — говорю я тихонько, чтобы не слышали родители.
— Выходи, — дело есть.
Ну ёлки-палки. Не мог чуть раньше прийти. Конспиратор хренов.
— Я выйду на минутку, — сообщаю я родителям, сидящим у телевизора.
— Куда опять на ночь глядя?
— Да задачки обещал Юрке Ширяеву дать списать.
— А сам он решить не может что ли? — спрашивает отец.
— Ну, пап. Не может.
— А чего не поднимется к нам?
— Да, стесняется. Стеснительный он.
Я беру тетрадку и выскальзываю на улицу. Артюшкин уже мечется, ожидая меня.
— Брагин, — подскакивает он ко мне. — Всё, как ты говорил. Твои начали бомбить своих же клиентов.
— Ну не идиоты ли? — подмигиваю ему я.
— А это значит, — говорит он, не реагируя на мои слова, — что пришло время тебе поработать. Слушай сюда!
— Погодите, Анатолий Семёнович. Не торопитесь. План-то уже имеется. Грандиозный план с подсадной уткой, большими деньгами и взятием с поличным.
Он замирает и ждёт продолжения.
— Единственное, что может вас огорчить, это то, что Каха, мне кажется, на дело сам не пойдёт. Ему просто не на кого бросить свою контору. Но люди его однозначно будут. Так что проследить связь легко удастся.
— А как его самого выманить?
— Да как выманишь-то его? Никак. Либо выйдет, либо нет…
— Действительно, грандиозный план. Либо выйдет, либо нет…
— Всё верно. Хорошо, что вы понимаете. Только у меня есть одно условие.
— Что ещё за условие? — сердито спрашивает капитан.
— Если там будет парнишка с загипсованной рукой, его ни в коем случае не задерживать. Это мой агент.
— Чего? Какой ещё агент?
— Пятнадцать лет, рука в гипсе. Ясно? Если вдруг его заметут, я просто предупредить хочу, я ему найму лучшего адвоката, развалю вам всё дело против Кахи и буду свидетельствовать против вас лично.
— Ты не больно-то борзей! — злится Артюшкин.
— Просто это важное условие и я хочу, чтобы вы это осознали и чтобы мы понимали все тонкости заранее. Улавливаете?
Мы какое-то время обсуждаем детали и он уходит.
Утром я бегу в аптеку на Демьяна Бедного. В детстве, в моём подлинном детстве, во дворе дома, где находится эта аптека, мы как-то раз нашли с пацанами целую кучу выброшенных изделий номер два в бумажных упаковках. Применять их в то время нам было не на ком, но радости и поводов для шуток мы получили немало.
Сегодня мне нужны гипсовые и обычные бинты. Как следует поразмыслив, я решил сделать Трыне лонгет, чтобы он мог сбрасывать «панцирь», приходя на тренировки.
Выходя из аптеки, сталкиваюсь с Рыбкиным.
— О, Егорий. А ты чего здесь сутра пораньше? Заболел кто?
— Так я же ещё лекарства принимаю. Вот подкупал.
— А-а-а, — тянет он. — Понятно. А я вот на работу.
Ну, это тоже понято, опорный пункт размещается в соседнем здании.
— Я не Егорий, кстати.
— Ага, точно, — соглашается он. — Я у тебя спросить хотел. А чего это ты с Артюшкиным тёр, когда я вас встретил? Он тебя всё по тому делу колебает?
— Ага. Он, конечно, тот ещё типчик, как прилипнет, не оторвёшь. Подкараулил, когда я с собакой вышел и привязался. Я вот тоже хочу спросить, почему он так на Кахе повёрнут? Прям одержимость какая-то.
— Так это, счёт у него неоплаченный. История была пару лет тому. У Толика племянница, девка молодая, красивая, а Каха её испортил. Она влюбилась, ну он и позвал её к себе домой. Вино, кино и домино. И там её втроём с дружками оприходовал. Заяву на него написали, но дело замяли, сам понимаешь и Толя не смог ничего сделать. У Кахи батя шишка нев***ная. Вот и весь секрет полушинели.
— Полушинели?
— Ну, ты понял, — машет он рукой. — Ладно, бывай. Некогда мне. Пошёл работать.
Трыня ждёт меня у подъезда.
— Здорово, — протягивает он руку. — Я уж думал, ты забыл, да в школу ушёл.
— В школу рановато ещё. В аптеку ходил. Пошли, забинтую.
Мы поднимаемся в квартиру и заходим на кухню. Раджа приветствует Трыню махами хвоста и головой подставляемой под руку. Типа, гладь.
— Съешь чего-нибудь? — спрашиваю я. — Завтрак пропустил, наверное? Доставай из холодильника масло, сыр. Хлеб на столе. Бери, что на тебя смотрит. Буженина ещё имеется.
Пока он ест, я готовлюсь к «оказанию первой помощи». Смотрю воображаемый «ютубчик». Да, сейчас бы он пригодился, но, если честно, за всё время, что я здесь, рука ни разу не потянулась к карману, где обычно лежит телефон.
Я складываю гипсовый бинт в несколько слоёв длиной примерно двадцать пять сантиметров и мочу в тёплой воде. Накладываю Андрюхе на руку по длине и жду, когда схватится.
— О, зыкано! — говорит он. — Это как рыцарские доспехи. Точно! Так
