В общем, с моей помощью он оделся, я налепил ему на рот пластырь, связал руки найденным тонким полотенцем и повёл на выход. Дверь за нами захлопнулась, и мы направились к лифту. В это время снизу, со стороны лестницы послышались пьяные голоса. Вот только встречи с пьяной компанией мне не хватало! Назад дороги не было, потому как ключей от квартиры у меня просто не имелось. Я как-то не собирался туда возвращаться! Надо срочно что-то делать.
Голоса тем временем приближались. И судя по ним, наверх поднималась целая компашка молодых людей, состоявшая из двух мужчин и двух или трёх девок, громко хохочущих на разные лады. Палки в колёса вставлял лифт. Я уже несколько раз судорожно нажимал на кнопку, но то ли лифт завис на каком-то из этажей, то ли его кто-то держал, но подниматься на восьмой этаж он упорно не желал.
Когда голоса приблизились настолько, что без труда стали различимы отдельные слова, в лифтовой шахте наконец-то раздался характерный звук тронувшейся лифтовой кабины.
С лестницы нас с Павловым пока видно не было, но время стремительно отщёлкивало секунды. Вот же блин, ещё немного, и нас увидят! Надо спешить! Но как отсюда убраться незамеченными? Как избежать нежелательной встречи? От меня сейчас совершенно ничего не зависело! Лифт уже почти доехал до нашего этажа, оставалось выиграть всего две или три секунды. Следовало сделать что-то неординарное, чтобы отвлечь эту компашку, заставить остановиться.
И я… Я не придумал ничего лучшего, чем выдать на весь подъезд неподражаемый звук долго сдерживаемого пердежа. Разумеется, не натурального, а ловко сымитировав его губами. И получилось настолько похоже, что аж показалось, словно пахнуло чем-то соответствующим! Звук испускания кишечных газов разнёсся по всей лестничной клетке, и когда он долетел до громко переговаривающейся компании, внизу повисла недоумённая тишина. Судя по отсутствию шагов, вся компания застыла на месте.
В это время лифт доехал до нашего этажа, и его дверки разъехались в разные стороны. На всякий случай я повторил тот же самый звук, только немного изменив его тональность и добавив вальяжной прерывистости. И тут же услышал захлёбывающийся от эмоций женский хохот. Впихнув старика в открывшийся проём кабины лифта, я не глядя, нажал на первую попавшуюся кнопку. Лифт вздрогнул, и его дверки стали закрываться, скрывая нас от пьяной компашки.
А с лестницы вовсю слышался гогот всей компании, явно корчившейся от смеха там, где их застал мой экспромт. Наконец, самый прыткий и любопытный из них очнулся и сделал пару гигантских чуть ли не скачков, дабы успеть запечатлеть источник звука. Но дверки уже почти закрылись, так что увидеть он смог немногое. Лифт поехал вниз, а вслед ему неслось:
— Старый пердун! Пацаны, это старый пердун Павлов. У него тут две квартиры сорок четвёртая и сорок пятая.
— Вот это он выдал! Ещё и два раза! Да так громко и с переливами! Ой, не могу! Ааааа! — послышался заливистый смех одной из девок. — Ой, не могу… Давно так не смеялась!
Её поддержал мужской гогот, с каждым мгновением уплывавший вверх. По мере того, как мы спускались вниз, голоса затухали и вскоре затихли полностью.
Я выволок старого пердуна из лифта и, чуть ли не неся его на плече, продефилировал мимо спящего охранника. Как говорится: приятных снов, товарищ! Больше нам никто не попался. Вышел за ограду, швырнул чемоданы в багажник, туда же скинул медицинский халат и колпак и усадил старика в машину. Мы еле поместились в этой жалкой развалюхе! Ну, в тесноте, да не в обиде.
И мы помчались по ночной Москве, спеша навстречу следующим приключениям. Доехав до своего дома, я отвёл старика в квартиру и, усыпив его на всякий случай снова, оставил там под охраной одного из афганцев.
Избавившись от ненужного пока балласта, я поехал за Мойшей и его наставником, параллельно ища Саида и Курта. Время стремительно утекало сквозь пальцы. Но что поделать? Цейтнот!
Администратором гостиницы, в которой остановились мои евреи, была типично советская тётка далеко за сорок, со сложно навороченной причёской. Она-то и воззрилась на ввалившегося посреди ночи меня сквозь чёрную роговую оправу очков с немым вопросом в глазах.
— Мне нужно увидеться с постояльцами номера 325, — скороговоркой выпалил я по-русски, чуть коверкая слова.
Женщина немного удивилась, услышав мой ломаный русский.
— Сейчас два часа тридцать пять минут! Если вы не заметили, то после полуночи! Какие могут быть гости? Постояльцы уже спят! — категорически заявила она, явно не желая нарушать заведённый регламент посещения.
— Они сами позвали меня бухать, — наигранно нахмурился я и возмутился: — Я, значит, всё купил: и шашлык-машлык, и пиво-водка-посидим, и всё остальное! А вы меня не пускать?
— И женщины, наверное, будут? — поджала тонкие губы она.
— Нет, никаких женщин! — энергично замахал я руками. — Только бухать. Первым делом бухать! Ну, а женщины, а женщины потом!
— Врёте небось⁈
— Клянусь! — размашисто перекрестился я.
Она рассмеялась.
— А вот вам на подарок! — и я аккуратно положил перед ней бумажку в десять долларов. Мелочь, конечно, но приятно.
— Проходите, — не стала она больше упорствовать, — но имейте в виду: на ночь в номере оставаться запрещено!
— Мы уедем, машина ждёт! — улыбнулся я и тут же слинял по направлению к лифту.
В дверь пришлось стучаться несколько минут, пока заспанный Мойша не соизволил мне её открыть.
— Иван⁈
— Не Иван, а Баста! Собирайтесь, едем на задание!
— Но сейчас же ночь⁈
— И что? А если бы тебя блондинка с ногами от ушей и грудью до пупа позвала, ты бы сразу, наверное, поехал? И без всяких вопросов, да?
— Не-е, — озадаченно посмотрел на меня Мойша. — Грудь до пупа — это как-то…
— Хорош уже болтать, времени мало! — резко прервал я его и оттолкнул со своего пути. — Где твой дед?
— Я здесь, — поднялся с кровати ещё крепкий дедок довольно утончённой, если не сказать интеллигентной, наружности. Судя по блеску его настороженных глаз и цепкому взгляду, видел он в жизни много всякого. Как приятного, так и неприятного.
— Как вас зовут?
— Вилен Либерман.
— Отличное имя, революционное!
— Не жалуюсь.
— Это хорошо. Одевайтесь, мы едем.
— Куда?
— В подвалы ЦК КПСС, — ответил я, и оба еврея дружно от меня отшатнулись. Пришлось их немного успокоить и заодно подзадорить: — Готовьтесь к работе с бумагами. И вообще ко всему готовьтесь. Время сейчас такое: можно в одночасье озолотиться, и с такой же (если не с большей степенью вероятности) словить пулю в лоб. ГКЧП вам в помощь.
— А если мы не согласны?
— Поздно, — сказал я, вынимая из-за пояса револьвер.
Миша тут же с испугом вытаращился на оружие, а старик лишь усмехнулся.
— Я-таки понял, что всё к этому и шло! Но Миша особо не вникал. Если вообще понимал, на что мы подписались.
— Старая школа, — усмехнулся я в ответ и спрятал револьвер. — Поздним утром вернёмся, собирайтесь.
— Или не вернёмся, — тихо буркнул Вилен.
— Я вернусь, а вы — не знаю, — честно прокомментировал его фразу я.
— Что значит «не вернёмся»? — шёпотом уточнил Миша.
— Я так не говорил, Миша. Это полностью зависит только от вас. Если вы будете послушны моей воле, то вернётесь целыми и невредимыми. К тому же богатыми. Если же нет… то, как говорится: се ля ви.
— Я вижу, особого выбора у нас-таки нет? — сказал старый еврей.
— Есть, конечно! Ну, а чтобы вы не думали, будто я пытаюсь вас обмануть, вот вам аванс по пятьсот долларов каждому. Пусть эти деньги греют вас и ведут, как путеводная звезда.
Деньги моментально куда-то исчезли, из моих рук, и евреи резко засобирались. Всё-таки и в этой национальности довольно часто встречаются весьма авантюрные личности. Особенно когда дело идёт о деньгах, а за душой ни дома, ни семьи.
Ровно через пять минут мы вышли из их номера.
Глава 22
Золото партии ч. 3
Саид весь день занимался тем, что на двух своих машинах выслеживал найденные авто. Сначала они поехали по адресу, где нашли машину с дипломатическими номерами. Однако обнаруженная Вольво спокойно стояла за оградой посольства Швеции и никуда не выезжала. И провела там практически весь день, никому не мозоля глаза. Выходной у неё, что ли, выдался?
