— Сразу говорю, что это чисто моё мнение, — предупредил я их, — ни в коем случае не претендую на истину в последней инстанции.
— Иван, мы поняли, не маленькие.
— Значит так, — я стал по очереди, как они бегали, говорить свои мысли о том, что я бы улучшил, если вместо них был я и какие тренировки порекомендовал в каждом конкретном случае.
Бегуньи задумались.
— А теперь если время умных слов закончилось, кто из вас хочет быть моей девушкой? — радостно распростёр я руки к ним.
Девушки засмеялись и показав мне языки, пошли пробовать то, что я сказал каждой. Ко мне сзади подошла Петрова, положив руку на плечо.
— Ну вот, не так уж и сложно оказалось Иван?
— И что это ещё за «известный» бабник? — удивился я, — у меня и девушек-то было всего ничего.
— Ну, может быть тогда кто-то отпугивает этим остальных, — улыбнулась она.
— Ладно пойду я Зоя Евсеевна, больше я вряд ли чем тут помогу.
— Да и за это спасибо Иван.
***
Утром, за завтраком я видел, как много взглядов было направлено в мою сторону, а также на столик американцев, где сидели их спринтеры. Напряжение прямо витало в воздухе, весь сегодня, через несколько часов мы выйдем на дорожки и выясним, кто из нас быстрейший, завоевав золото Олимпиады. От этого нервничали все: тренеры, сопровождающие, представители делегаций, и лишь, пожалуй, только сами спортсмены были спокойны. Когда мы приехали на стадион и переодевшись вышли на первый полуфинал вместе с Джимом Хайнсом, поскольку Чарльз Грин бежал во втором, то я видел, что чернокожий атлет собран и спокоен, как и я. Мы старались не смотреть друг на друга, словно боясь сглазить, так и вышли под оглушающее приветствие стадиона. Причём, когда представляли меня, зрители просто взорвались аплодисментами, вызвав моё удивление, нет, меня и вчера весьма тепло приветствовали, но сегодня поддержка была ещё более мощная. Отрегулировав колодки, мне даже пришлось сложить руки ладошками словно в молитве, и обратиться к стадиону, только тогда шум стал стихать.
Выстрел, и спринтеры с разным цветом кожи, сорвались с мест, объединённые только одним желанием — победить! Сегодня наступил именно тот миг, к которому они так долго готовились эти четыре года. На восьмидесяти метрах рядом со мной было тёмное пятно, поэтому мне пришлось добавить усилий, а как только мы с Хайнсом финишировали рядом, я тут же посмотрел на табло.
— Ivan Dobryashov — 10.04
— Jim Hines — 10.08
— Roger Bambuck– 10.11
Поклонившись стадиону во все стороны, я помахал трибунам рядом и пошёл сдавать кровь и мочу. Это стало по-настоящему меня раздражать, что делали мы это после каждого забега, хотя другие спортсмены лишь в конце последнего забега в день. Связано это было только со мной, и с запросом американцев, пытавшихся обнаружить в моём организме тайный препарат КГБ. Пока — бесполезно, но они не оставляли попыток, требуя усилить допинговый контроль.
— Денис, — я вернулся из душа, и протянул ноги. Тот, всё ещё злой на меня из-за Лены, но к делу приступил, поскольку знал, что если я его тоже выкину из Мексики, это будет большим пятном на его карьере. Поэтому он скрепя зубами, делал своё дело.
— Ваня, держись, — ко мне заглянул Кузнецов, и сжал кулак, — сейчас проходит ещё один полуфинальный забег и всё! Начнётся финал !
— Сергей Ильич, только вы мне об этом сказали уже пятый раз, — лениво отмахнулся я, — может хватит уже?
— Всё, молчу, — он успокаивающе протянул ладони, — не мешаю.
— «Ну что, шутки кончались, — в голове плавали ленивые мысли, — выкладываемся по полной, чтобы понять, на что я там натрудился за всё это время».
Через двадцать минут, за мной пришли, и мы вместе с тренером пошли в комнату ожидания. Там присутствовали целых три американца, ямаец, француз, канадец и как не странно кубинец. Нас развели по разным дорожкам, чтобы американские спринтеры не стояли рядом, и прозвучала команда подготовки.
Голова как-то разом стала очень пустая, не думая ни о чём, я чувствовал только гудящее от напряжения тело, готовое сорваться в стремительный бег. Вслушавшись в эти чувства, я легко улыбнулся — моя готовность была максимальная. Выстрел и я полностью отпустил все сдерживающие меня ранее факторы, побежав так, что даже если будет травма, то всё равно, лишь бы победить. Но даже эта мысль если и была, то где-то далеко за общим фоном свободной от мыслей головы.
На восьмидесятиметровой, моей любимой отметке я краем глаза не увидел рядом никого, это меня так удивило, что я с испуга дожал оставшиеся капли сил в организме, и финишировал. Пробегая дальше финишной линии, чтобы погасить инерцию, у меня словно тумблером включили слух. В голову моментально полезли ранее оттуда изгнанные мысли, а стадион стоя рукоплескал нам. С трибун отовсюду виднелись восторженные лица, поэтому повернувшись, я посмотрел результаты забега.
— Ivan Dobryashov — 9.84, WR
— Jim Hines — 9.95
— Lennox Miller– 10.04
— «Всё? Так просто? — удивился я, всё ещё не веря, — я стал олимпийским чемпионом?».
Я несколько секунд постоял в ошеломлении. То, к чему я стремился всё же произошло, поэтому, когда ко мне подошли соперники пожать руки, я не сразу понял, чего от меня хотят и только встряхнувшись, стал их тоже поздравлять с олимпийскими медалями. Бегун из Ямайки выглядел довольным, а вот американец явно рассчитывал на лучший результат, хотя и так, пробежал весьма и весьма прилично, выбежав из злосчастных 10 секунд по электронному секундомеру.
Энергия от случившегося переполняла меня, поэтому подойдя к телевизионной камере, я показал всем известный жест в моём времени Усейна Болта, и пусть молнии на небе не засверкали при этом, но я почувствовал себя причастным к чему-то великому. Стадион с восторгом встретил эту необычную позу.
Почти сразу наступило награждение, и я со смешанными чувствами поднялся на подиум с цифрой I. Нам принесли медали, меня поздравил представитель МОК, надев на шею золотую медаль, а когда остальные два спортсмена получили свои награды, настала небольшая пауза, а затем торжественно зазвучал гимн СССР, и я, приложив руку к сердцу слушал его, поскольку в эти годы слова такой важной для любого советского спортсмена музыки, так и не были официально утверждены и гимн исполнялся без слов. Когда музыка закончилась, стадион захлопал, затем заиграл гимн Америки. Я краем глаза заметил, что Хайнс сбросил кроссовки и стоит, опустив голову в чёрных носках и чёрных перчатках, одну руку он в сжатом кулаке поднял вверх.
«Явно политическое заявление, лучше держаться от него подальше, и так я тут с этим своим недавним жестом, — тут же решил я, так как обычно такие заявления спортсменов плохо влияли на их дальнейшую карьеру».
Поэтому, когда отыграл гимн Ямайки, я оторвался от спортсменов и обошёл по кругу весь стадион, хлопая и благодаря за поддержку болельщиков. Такого не делал ещё никто, так что мне хлопали в ответ и под град аплодисментов я зашёл под трибуну, мгновенно попав во множественные объятья. Тренера сборной, спортсмены, которые были рядом, плакали словно дети, хлопали меня по спине, прикасались к медали, и успокоить их удалось с большим трудом.
— Эх, Ванюша, — прослезился и Сергей Ильич, когда наконец доступ к моей тушке освободился и для него, — каюсь, как на духу, вот не верил я, не верил, что такое возможно, а вот случилось.
— Ну вообще Сергей Ильич, — притворно возмутился я, — я же вам в самый первый день нашего знакомства сказал, что завоюю эту медаль.
Он меня обнял и похлопал по спине.
— Значит сдержал слово Ваня, значит сдержал.
Количество людей, зашедших меня поздравить перестало быть двухзначным, даже девочки успели заглянуть и поцеловать скромно в щёчку. Через полчаса, прибыли автобусы, и мы поехали обратно, квалификации на 200 метров были только завтра.
— Что молчишь Денис? — я передал ему посмотреть медаль, — злишься? А ведь в ней есть часть и твоего труда тоже.
