— Жека, что это?
— То, что ты потерял.
— Я ничего не терял, а если и случалось, так, значит, уже неважно и не нужно.
— Это было давно. Возьми, это твоё, — Женька буквально ткнул мне в руку бумагу вместе с конвертом. — Теперь можно.
Я машинально перехватил, чтобы листок с конвертом не упали на землю, похлопал себя по карманам, бестолково перекладывая бумажки.
— Чёрт, кажется, сигареты закончились.
— Много куришь, — машинально пробормотал друг, но я не ответил привычной шуткой.
Пожелтевший листок буквально жёг руки, и, кажется, я вспомнил, где встречался с такой древностью. Шагнул к лавочке, уселся и развернул на коленях неожиданный подарок.
— Это я взял её тогда в общежитии. После второго обыска.
— Ты? На хрена? Подожди… Тебе-то она зачем? Ты… работал с Ниной? —
Имя далось с трудом, с трудом удержался, чтобы не смять бумагу. Прошлое как-то уж слишком внезапно ворвалось горячим южным ветром в давно насаженную и размеренную жизнь.
— Кто такая Нина? — удивился друг.
Не врёт, действительно не знает. Или не помнит. Хотя нет, если он взял карту по просьбе Нины, вспомнил бы.
— Тогда зачем? Я же искал её. Из-за этой карты могли погибнуть люди. Зачем, Женька?
— Ты бы не поверил, решил, что я сошёл с ума.
— Никогда слышишь, никогда не думай за меня и не решай. Понял?
— Понял, Леший, не злись. Мы были студентами. Мне казалось, так лучше, правильно. И… я испугался тогда, сильно. Я ведь второй раз едва не застукал тех, кто искал эту вещь. Случайно не попался им на глаза.
— И кто это был? — напрягся я, припоминая имена тех, кто оказался тогда замешан в историю с сокровищами.
— Извини, не узнал, — смутился Женька.
— Опять врёшь? — прищурился я, разглядывая друга.
Жека стоял, как-то скукожившись, опустив плечи. Видно было, что за свой поступок ему стыдно до сих пор, но при этом он абсолютно уверен, что тогда поступил правильно.
— Да рассказывай уже, что ты мнёшься как девица на первом свидании.
Я свернул схему, вложил её в конверт и выжидательно уставился на Женьку.
— Да нечего рассказывать собственно, — отчего-то смутился товарищ. — Со мной тогда это в первый раз случилось. Я как во сне был. Ты же помнишь, бабка у меня была…
— Жека, история про свою колдунью можешь опустить, вес мы про неё не просто помним, а очень хорошо помним, — ухмыльнулся я.
«Чёрт, покурить бы», — с тоской подумал. В голове чёрно-белыми вспышками всплывали картины прошлого, которое так хотелось забыть. Тогда я поклялся, что больше никогда не подвезу в подземелья и никому ничего не расскажу из того, что знаю. Вот только прошлое не спрашивает, когда ему вернуться. И почему именно сейчас? Не потому ли, что мне осталось жить всего ничего?
— Короче, приснилась мне тогда бабка моя. И велела карту вытащить и тебе ничего не рассказывать, — выдохнул Денька.
— И ты из0-за какого-то сна взял и скоммуниздил вещь у друга? — я удивлённо приподнял брови.
— Просто сон… — Женька тяжело присел на лавку и ещё больше сгорбился — Я думал, обосрусь от страха. Она как живая была. Я пока карту не достал, бабка не уходила. Думал, сердце остановится. Сначала ноги заледенели, потом по телу пошло. Чёрт…
Товарищ обхватил себя руками, словно ему внезапно стало холодно жарким летним вечером.
— Ну, проснулся бы и подумал, — пожал я плечами.
Прошлое не исправить, что теперь-то рассуждать. Это тогда я бы ему морду набил, если бы догадался. Наверное. «А ведь я тогда заподозрил, — пришло воспоминание. — Ведь подумал, что Женька что-то скрывает, только торопился и не стал допытываться. Эх…»
— … лунатик, очнулся…
— Что? — перебил я друга. — Какой лунатик? Ты о чём?
— Да ты меня слушаешь вообще?
Женька вскинул голову, пристально на меня посмотрел, нахмурился.
— Лёх, с тобой всё в порядке? Тени какие-то… — забормотал друг. — Давай посмотрю…
— Да нормально всё, — поморщился я, отмахиваясь от его экстрасенских причуд. — Договаривай да пойдём. Какой лунатик? Кто? И бабка, что во сне сказала?
Мне вдруг показалось, что в ту ночь каким-то образом решалась моя судьба. Или она на чаше весов прямо сейчас? И потому приехал Евгений Стулин в студенчестве, нынче — Евгений Кукулин, известный в стране экстрасенс и колдун. Фамилию он поменял на бабкину перед тем, как поступать в медучилище, подсказала память.
Я развернулся лицом к другу, стараясь сдержать эмоции и не обнять себя за плечи, как товарищ пару минут назад. Спина заледенела, несмотря на вечернюю жару, пальцы на ногах онемели и потеряли чувствительность. Я ждал ответа, как приговорённый смертную казнь.
— Лунатик — я, — терпеливо повторил Женька. — Ну, один раз, правда, со мной такое случилось, именно в ту ночь, — товарищ задумался и уточнил. — На третью ночь. Я тогда очнулся, карта в руках, тайник открыт. Я и не знал, что там что-то спрятано. Да и что нам прятать было? Так, баловство одно, сигареты. Ну и вот, а бабка мне приснилась и давай душу выматывать… Она ж не одну ночь приходила, Лёха. Я сопротивлялся сколько мог. А потом вот… не выдержала психика… На третью ночь встал и забрал…
— Ерунда это всё, Женька, — я хлопнул товарища по плечу, с трудом поднимая одеревеневшую руку. — Ну, забрал и забрал. Сколько лет прошло. Бабка-то что хотела? Так и требовала: укради карту-у-у.
Попытка пошутить не удалась, я закашлялся, на глазах выступили слёзы. Да, Лёха, что-то ты совсем расклеился. Не к добру.
— Спасибо, что вернул.
Я начал сворачивать плотную бумагу, чтобы сунуть в карман, но остановился, побоявшись повредить чёртову карту. Да какого лешего! Не собираюсь я снова в эти мрачные катакомбы! Скрипнул зубами и начал подниматься со скамьи.
— Ну что, погнали по докторам?
— Бабка сказала: не время ему уходить, забери карту. Не заберёшь — сгинет в подземельях. Рано ему. Отдашь, когда время придёт. Забери карту — сбереги важные души.
— Откуда ты?..
Я приземлился на лавку, не успев подняться. Женька точно не в курсе про то, где мы с Леной побывали и что делали. Моё тогдашнее окружение товарищи из органов опрашивали, но так, чтобы несильно привлекать внимание. Уверен, никто из людей в сером ни словом не обмолвился о том, что натворил Алексей Лесаков.
— Лёха, вот вы никогда с Леной не верили в то, что моя связь с бабкой — реальна!
Женька возмущённо выпрямился и оседлал любимого мистического коня.
— А я тебе сколько раз говорил, она мне всегда снится, когда в будущем какой-то выбор предстоит или беда. Предупреждает. Ты думаешь, как я девяностые пережил? Да всё потому, что бабка-покойница, царство ей небесное, приходила и предупреждала, с кем не стоит связываться.
— Да верю, верю. Что ещё бабка сказала? Ты дословно помнишь?
— В конверт записано, я тогда в блокноте черкнул, и вместе с картой спрятал. Потом уже, когда увозил в деревню, так и оставил, чтобы не забыть. Но не забылось, а в конверт я больше не заглядывал. Даже теперь… Когда она снова пришла и потребовала бумаги тебе передать.
— Прямо-таки потребовала? — хмыкнул я.
— В ультимативной форме. Сказала — время пришло, пора, — буркнул друг.
Я неторопливо разгладил письмо, вытащил схему, пошарил, отыскал ещё один листок, развернул и прочитал: «Не время ему уходить. Забери карту — сбереги души. Сгинет товарищ в городе под землёй, если сегодня карта в руках чужих окажется. Рано ему уходить. Придёт время — примет свою судьбу, тогда и отдашь».
Буквы плясали, вылезая за клеточки. Ощущение, что человек не видел строки, когда писал. Или делал это с закрытыми глазами. Впрочем, наверное, так оно и было. Я задумчиво покосился на Женьку, который молчал и щурился, наблюдая за солнечными зайчиками, пляшущими в листве.
Перечитал ещё раза два и как-то незаметно оказался снова в подземелье.
* * *
— Лёша… Лёша… Нина… Она не дышит?
— Какого чёрта!
Я кинулся к Нине, опустился на колени, прижала пальцы к шее, пытаясь проверить пульс.
