не придержал нападение на меня?
— Он мог начать запираться. А так, видишь, все рассказал.
— Ты помнишь, Ефрем, что Лао-Дзы писал про несостоявшийся бой? Что это — выигранный бой! И какой вывод?
— Какой?
— Ты — не китаец!
— Я это переживу. А вот твои, Антон, отношения с женщинами нужно серьезно обсудить. Ты заметил, что у тебя с ними в последнее время какая-то двусмысленность и проблемы? Что с тобой? Может быть, прислушаться к гласу народа? И отвести тебя к пивной? Хозяйка, она же тебя ждет!
— Вот все эти твои намеки… Так и знай. Я их — не услышал.
Мы перешучивались, но внутренне я недоумевал. В прошлой жизни я в институте ни с кем не дрался… Решил не грузиться. Все равно, Катя никуда от меня не денется. Если не сейчас, то как в прошлый раз, на Санином ДР, она взглянет на меня с интересом.
Мучила мысль о том, что нужно к кому-нибудь обратится со своим сверхзнанием. Я эту мысль думал, и никак не мог найти точку приложения.
Обратиться в КГБ? Ну, а что? В конце концов, могут же они хоть что-то? С другой стороны, вот организация. Даны ресурсы, полномочия, привилегии. И поставлена задача – охранять СССР.Через несколько лет СССР развалится. Эта публика, вместо честного признания своей профнепригодности, громко заявит: «Мы – профессионалы! И единственные правильные в этой стране люди». Как так? Да вы не выполнили свою работу, ребята! А уж в чем вы профессионалы и думать неинтересно. Это не считая того, что с начала восьмидесятых туда понабрали детишек своих же генералов. Вспомнить хоть Астахова
К созданию имиджа всемогущего монстра приложили огромные усилия. На деле — чуть копнешь, везде провалы. А Штирлица не существовало.
А вот все нормативные документы ГКЧП, как и сам переворот, готовились именно в КГБ. И тоже грандиозно провалились. Ну и смысл с ними связываться?
То есть нужен политик. Тут тоже все не то и не так. Из существующих наиболее вменяемый — Горбачев. Но и он увлекся внешней политикой. А те, кому он поручил внутреннюю — обосрались ващет. И какой смысл мне идти к тем, кто уже однажды обделался?
Свою способность влиять на политические процессы я оцениваю как ниже ноля.
Так что, нужно выкинуть глупости из головы, и ехать к Владимиру Борисовичу Дранишникову. Вот пара кончится и помчусь.
Но после пары меня перехватил СанСэй.
— Тоха, когда репетиция?
— Завтра в пять. Ты с утра принеси паспорт, перед репетицией съездим в одно место.
— Зачем?
— Там ставят отметку из дурдома, об отклонениях. У меня подозрения.
— То есть?
— То есть, если тебе её не поставят, как можно тебя привлекать к творчеству?
— Ты, Антон, забываешь про латентные формы расстройств.
— Латентным может быть только гомосексуализм. Не примазывайся к этому влиятельному подполью.
— Как же трудно жить!
Мы вышли из здания и уселись в мою машину.
— Алку будем ждать?
— Не, они сегодня с двенадцати, у неё еще две пары.
По дороге рассказал ему, что попробую договориться, чтобы нам заверили копии паспортов на английском. За бугром их ждет юрист, чтоб запустить создание оффшора. И я хочу, что бы он подумал, что открывать первым. Оффшор, или финскую компанию. Высадил загруженного Шурика у садика Олимпия, и поехал на Адмиралтейский канал.
С приходом Горбачева евреев начали массово выпускать на ПМЖ в Израиль. Многие тогда свалили, и поток иссяк где-то в середине девяностых. Вспоминаются Владимир Рудольфович Соловьев, и Александр Гордон. Видные патриоты. В нулевые будут учить любить родину. Пересидев вдали трудные времена.
Те, кто отъезжал, избавлялись от имущества и недвижимости. И такого рода сделками занималось достаточно много людей. Вот с одним из них я и решил встретиться. Нотариус Дранишников. Зимой восемьдесят пятого я помог ему завести его заглохший авто. Дело было в жопе мира, точнее на Ржевке. Поздним вечером. Интеллигент, сначала решил, что бандит его пытается грабить. И безропотно позволил ковыряться в его авто. А потом, из благодарности, довез до метро. Пока ехали разговорились и познакомились. Я обращался к нему по своим наследственным делам. И он пару раз делал мне предложения недвижимости. Я думаю мы с ним поладим.
Нотариат восьмидесятых – это пыльное помещение с кривыми столами и канцелярскими шкафами повсюду. Сам нотариус сидит в отдельной комнатенке. туда я и заглянул, минуя очередь.
— Здрасьте, Владимир Борисович.
— Антон! Какими судьбами?
— Мне нужна ваша консультация.
— Я сейчас по быстрому дела раскидаю, и весь твой. Лады?
— Я покурю пока. На улице.
Глава 34
Поскольку рынка в Союзе нет, то и квартиры не продаются. Их предоставляют предприятия, Исполкомы, организации. Существует жесткий институт прописки — негласный кабальный договор с государством. Закрепляющий тебя на одном месте. Желающим сменить место жительства, нужно найти не просто работу на новом месте. Но на работе должны еще и дать прописку. Именно поэтому я, после института, оказался в Москве. Меня с удовольствием соглашались взять в Питере на работу. При условии наличия прописки. И мне с наслаждением были готовы предоставить прописку, при условии наличия работы в Питере. В Москве к тому времени было уже гораздо проще жить без прописки. То есть лицом Без Определенного Места Жительства (БОМЖ). Прописался в Москве я только когда купил квартиру. Да и то, мне пришлось сначала прописаться в старой квартире на Комсомольской. Заплатив штраф за существование без прописки. Потом выписался, и прописался в свою собственность. Этот дурдом прекратится в девяностые. Хотя послабления начнутся пораньше.
В частности уже не так жестко отслеживался жилищный норматив проживания. Это когда на человека полагалось определенное количество квадратных метров.
Эти занятные вещи мне вспомнились когда я беседовал с Владимиром Борисовичем. Он вник в мои пожелания. И сказал, что нет ничего проще. Переводы копий заверим. Квартиру — есть пара вариантов. Схемы громоздкие, но он все берет на себя. При условии оплаты вперед. Во сколько вас завтра ждать?
