Зотовых. Двери открыла Настена. На вопрос: «Дома ли мать?» ответила утвердительно и впустила нас комнату.
Дарья уже ждала нас. Мы поздоровались, и хозяйка ответила, удивленно глядя на посетительницу с дочкой.
— Дарья Александровна позвольте представить вам Анну Николаевну Глебову. — Церемонно произнес я и, хотел было представить гостье Дарью, как Аннушка воскликнула:
— А нас уже знакомили. Дарья Александровна помните, год назад, мы с вами знакомились на юбилее у Бергов.
Дарья неуверенно кивнула, а непосредственная Аннушка быстро подошла к хозяйке обняла её и чмокнула в щечку. Та немного заторможено ответила. Затем Аннушка взяла за руку дочь, которая хвостиком бегала за ней.
— Варенька, поздоровайся с тетенькой и иди, поиграй с девочкой.
Та послушно изобразила нечто вроде книксена и пошла к Настене, которое во все глаза смотрела на явление нашей красавицы Аннушки в их доме. А та продолжала говорить, сглаживая некоторую неловкость первой встречи.
— Мы и не подозревали Дарья Александровна, что вы так хорошо рисуете. А можно посмотреть другие рисунки, а то я видела всего три. Их мне Алексей подарил. А сейчас вы над чем работаете?
Дарья под этим напором несколько растерялась и бросала на меня откровенные взгляды, явно ожидая помощи. Пришлось вмешаться:
— Анна Николаевна не смущайте хозяйку. Я забрал у неё все рисунки. Теперь они находятся в «Ювелирном салоне» господина Гуревича. Там их можно и посмотреть, и даже купить. А Дарья Александровна сейчас, наверное, пишет картину для доктора Горского.
Дарья утвердительно кивнула. Я же мельком подумал, что так и не расспросил Мишаню, покупают или нет рисунки нашей художницы. Ладно, это не страшно, позже спрошу. Аннушка при упоминании доктора Горского откровенно развеселилась и, улыбаясь, сказала:
— Александр Ионович картину вам заказал? Как интересно! А можно взглянуть на неё? Ну, хотя бы одним глазком.
Мало нашлось бы людей способных отказать Аннушке в её маленькой просьбе. Вот и Дарья не устояла и провела нас в комнату с мольбертом. Убрав с мольберта, закрывающую холст, тряпку, она отошла чуть в сторону, чтобы дать нам возможность посмотреть картину.
На мой взгляд, картина была закончена, по крайней мере, она была увеличенной, но точной копией акварельки, что лежала рядом на столике.
— Дарья Александровна, что вы мучаетесь, картина же уже написана. — Постарался я приободрить художницу, которая с отрешенным и недовольным видом рассматривала собственное творение.
— Нет. Но я не могу понять, что еще нужно сделать.
Ох уж эти мне творцы, вечно не довольные собой. Вспомнив суриковское: «Сани не едут!», сказанные им по поводу творческих мучений при написании «Боярыни Морозовой», пошутил:
— Что ветер не дует и трава не растет?
Дарья рассеянно кивнула, скорее даже не поняв, что я сейчас сказал. Аннушка, чуть склонив голову набок, рассматривала картину и хмурила брови, пытаясь видимо уловить ускользающие ощущения. Наконец она глянула на Дарью и выдала:
— А я бы вот тут и тут нарисовала две березки небольшие. — Указала пальцем на холсте места, где бы она хотела видеть эти пресловутые березки.
Дарья впилась взглядом в эти места на картине, потом схватив кисточку и смешав на палитре краски, стала уверенными мазками наносить их на полотно, забыв в творческом угаре о нашем присутствии. Мы с Аннушкой молча, наблюдали за работой художницы. Наконец сделав последний мазок, она отошла от картины и стала ее разглядывать. Черт! А ведь действительно эти две березки как-то преобразили картину, сделали её более многозначной что ли. Между тем Дарья, видимо углядев какие-то недостатки, решительно шагнула к мольберту и стала тыкать кисточкой в палитру. Мы с Аннушкой практически одновременно воскликнули:
— Не надо! Не поправляйте?
Она оглянулась на нас и, снисходительно усмехнувшись, нанесла еще пару мазков, затем поставила свою подпись в углу полотна. Отойдя, оглядела картину и, как бы очнувшись, снова стала прежней Дарьей, несколько застенчивой и неуверенной в себе.
— Анна Николаевна, а как вы догадались что нужно добавить в картину березки. — Тихо спросила она.
Аннушка пожала плечами, и беспечно ответила:
— Не знаю. Мне просто так захотелось. А что?
— Анна Николаевна, можно я ваш портрет напишу? — Не отвечая на вопрос, произнесла художница.
— Мой портрет? — Удивилась красавица. — Но это, наверное, дорого?
— Я просто так его напишу не за деньги. — Робко сказала Дарья.
— Соглашайтесь Анна Николаевна. — Обрадовался я. — Мы с Дарьей Александровной вам его подарим.
— А вы-то Алексей здесь причем? — Улыбнулась Аннушка.
— Вы, наверное, забыли Анна Николаевна, но я с некоторых пор являюсь агентом по продаже произведений Дарьи Александровны и пятьдесят процентов стоимости ее картин мои.
— Ну, раз так, то я согласна. — Засмеялась Аннушка.
Расставались женщины уже лучшими подругами. Когда мы с Аннушкой и Варенькой вышлина улицу, то нам встретилась, спешащая на помощь Дарье, баба Уля. Увидев меня, она притормозила:
— Это ты барчук! А я уж думала, что опять Дерька, пьянчуга этакий, приперся.
— Не придет Дермидонт — уехал. Говорят, допился до черных чертей и уехал.
— Ну и слава тебе господи. — Перекрестилась Тетка Ульяна и шмыгнула в дверь, узнать у хозяйки новости.
Извозчик, завидев нас, шлепнул вожжами по крупу лошади и подкатил поближе. Деда ждать не стали и покатили к Глебовым. Там я сдал на руки хозяина дома его драгоценных женщин. Потом зайдя в его кабинет, выдал Сергею Петровичу аванс в три тысячи рублей, сказав, что остальные две выдам, когда привезем его тёщу.
На этом все дела в городе были завершены. И вот мы уже громоздимся на паром через Обь.
Четыре дня мы ползли до Сосновки. Четыре долгих скучных дня. Нет, надо изобретать не самолет, а автомобиль — «телегу, мать её, самобеглую». Но автомобиль построить, пожалуй, не легче чем самолет. Ведь что главное в машине? И это не мотор, не кузов и не кардан с прочими прибамбасами. Главное в автомобиле это колеса. Именно колеса делают автомобиль автомобилем. А с колесами нынче плоховато, а вернее, нет их пока. Тележные есть, а автомобильных нет. Хотя может в Европе или Америке их уже делают, но скорее всего тележные приспосабливают. Но на тележном колесе машина далеко не уедет. Еще гоголевские мужики спорили: «доедет ли колесо до Киева или не доедет». Так вот! Не доедет! Однозначно! Резина нужна и много резины. Изобретать надо и покрышку, и камеру, и стальные обода со спицами, хотя возможно, что все это уже изобретено. Но главное — резина.
Резину, конечно, делают, вон галоши шлепают только так, вулканизацию уже освоили. Но искусственного каучука ещё нет, а гевея растет
