— Сохраняя журналистскую объективность, я должен заметить, что законное правительство СССР отдало армии и другим силовым службам приказ поддерживать общественный порядок — это напрямую говорит о том, что массовое кровопролитие — не в их интересах, равно как и не в интересах властей республиканских: править погрязшей в беспорядках страной, неспособной обеспечить экономическую и политическую стабильность, едва ли кто-то хочет.
Вру — тут в дело вступает фактор «а мне-то че?». Уж Борьке-то на бутерброд с икрой как-нибудь наскребется.
— Призываем граждан России дать достойный ответ путчистам и вернуть страну к нормальному, конституционному пути развития, — закончил Ельцин.
Еще один комментарий:
— Вице-президент Янаев, в свою очередь, обвинял в нарушении Конституции группу Бориса Николаевича Ельцина. Борис Николаевич закончил, давайте попробуем попросить его прокомментировать сказанное.
Алкаш был доволен — истосковавшийся по хоть какой-то движухе, застоявшийся на площади народ теперь за него. Механика толпы в действии — переобувается охотно и налету, лишь бы динамика и адреналин поступали. Увидев меня, он махнул рукой охране, и мы снова оказались в «коробочке». Кравчук очень позорно сделал шаг в сторонку, спрятавшись от неудобного японского мальчика за спиной охранника. Охранник «внешний» тем временем пригласил оператора и корреспондента «BBC», как бы нивелировав мою монополии. Плевать — у нас эфир прямой, а у англичан — просто съемки.
— Борис Николаевич, могу ли я уточнить, что вы имели ввиду под словами «вернуть страну к конституционному пути развития»? Чрезвычайное положение с юридической точки зрения является полностью законным: все необходимые распоряжения отдавали обладающие должными полномочиями чиновники.
— В Конституции СССР закреплены свобода слова и право народов на самоопределение! — парировал он. — Планы путчистов направлены на то, чтобы отобрать у народов СССР это право.
— Извините, ради терминологической справедливости я должен пояснить нашим зрителям, что использованный вами термин «путч» юридически неправомерен, потому что «путч» — это вооруженный государственный переворот. Когда законная власть, в полном соответствии с принятым законодательством, вводит Чрезвычайное положение — «путчем» это не является.
— У меня другое мнение, — холодно заметил алкаши и ускорил шаг, направившись к Белому дому.
— Что ж, — пожал я плечами в камеру. — Я считаю, что право на мнение имеет каждый человек планеты, однако внести ясность был обязан: на терминологии и юридических нормах держится тысячами лет выстраиваемый человечеством миропорядок.
— Мы, в России, во главу угла ставим Правду и Справедливость, — заявил он.
— Мистер Ельцин, какими будут ваши действия, если заговорщики решатся отдать приказ о разгоне митинга и вашем аресте? — воспользовался возможностью задать очень грязный вопрос журналист BBС.
— Уверяю вас, мы — справимся! — заявил Ельцин. — Больше никаких вопросов, нам нужно работать!
И охрана очень аккуратно оставила нас за пределами «коробочки». Точно, вот этот охранник со знакомым лицом в мое время рулил Росгвардией. Золотов. Вот так карьеру и делают: оказавшись где надо в нужный исторический момент.
Ко мне подбежал японец-ассистент и с поклоном вручил бумажку.
— Спасибо, Ямасаки-сан, — не забыл я принять бумажку по всем правилам. — С позволения уважаемых телезрителей зачитаю сводку новостей из второго по величине и значимости города СССР — Ленинграда.
И плевать, что он теперь Санкт-Петербург, я же японец, мне эта возня с переименованиями до одного места:
— Митинги проходят и в Ленинграде: на площади у Зимнего дворца собралось две тысячи человек. Действующий мэр Ленинграда, сторонник Бориса Николаевича Ельцина, прибыл на место событий и осудил действия законного правительства СССР. Митинги проходят так же и в других крупных городах. Армейские и силовые структуры продолжают обеспечивать общественный порядок и не пытаются разгонять протестующих. На митинге присутствуют как сторонники законной власти СССР, так и сторонники Бориса Николаевича Ельцина — словом, обстановка в Ленинграде почти не отличается от того, что мы видим здесь.
Рация одного из наших КГБшников ожила, он послушал и подошел ко мне:
— В Доме Советов через пять минут начнется большая пресс-конференция, вы приглашены.
— Спасибо, товарищ! — поблагодарил я его и энергично махнул рукой. — Идемте, позволить себе пропустить пресс-конференцию законной власти СССР в такой, без преувеличения, исторический момент, я не могу!
Глава 28
Взгляды, которыми на нас смотрели собравшиеся на «прессуху» в зале Дома Советов, несли в себе целую смесь эмоций. Первое, конечно, зависть — кто бы там что не говорил, но советских «акул пера и микрофона» реально учили соблюдать журналистскую этику и освещать любые события объективно. Они бы с радостью бегали по Москве, собирая интервью и фиксируя особо красочные карты, но штаты редакторов, директоров каналов и кураторы-силовики не велят. В то время как вот эти япошки ходят где хотят, снимают кого хотят, а главное — с ними не гнушаются общаться основные фигуранты нынешней, будь она трижды проклята, веселухи.
Второе — это уважение. Все в СССР прекрасно знают, кто я: гений, миллионер, филантроп. Будь я нормальным человеком, я бы ограничился отправкой на место события группы соотечественников, а сам бы улетел домой, чисто на всякий случай. Однако не улетел — вон, лично бегаю с микрофоном по территории, которая в любой момент может перестать быть условно-безопасной. Значит — не ссыкло, а это уважения вполне достойно.
Третье — это восхищение и радость. «Железный занавес» нужен не столько огораживаться от злого КГБ, сколько вызывать в гражданах СССР совершенно медицинский комплекс неполноценности. Когда «не выпускают» отсюда — это одно, но когда «не пускают» туда — это совсем другое. Залипая в яркие, порой контрабандные картинки, советские граждане десятилетиями смотрели на Запад и грустили: а почему нас туда не пускают? Там же так здорово! Мы что, рожей не вышли? И вот, когда плоды долгого и упорного нежелания чинить страну престарелыми догматиками из Кремля таки дали всходы, в податливые уши начинает вливаться шепот: а вот без коммуняк всего этого бы не было. Давай отреставрируем капитализм, сдадим прямому врагу все достижения предков, и вот тогда сможем красиво тусоваться в Куршавелях.
Тусоваться смогут себе позволить сильно не все, но среднестатистического молодого любителя свободы и демократии это нифига не смущает — уж он-то точно добьется успеха, если коммуняки не будут вставлять палки в колеса!
И вот этот самый комплекс я с самой своей первой поездки сюда старательно лечу, рассказывая запутавшимся бывшим соотечественникам о том, что они в массе своей живут лучше трех четвертей планеты. Что они — вообще-то сверхдержава. Что у них за плечами здоровенный мешок достижений и поводов для гордости. По большому счету тщетно: ну что слова какого-то японского школьника по сравнению с десятилетиями наблюдения заката Красной Империи в режиме онлайн, выработанной привычки ронять слюни на «импорт», ночным прослушиванием «голосов» и — главное — многочасовыми очередями за всем подряд?
Приятными словами сыт не будешь, и очень сложно обвинять народ в политической несознательности, когда вокруг даже не бушует, а уже давно утопил под гигантскими цунами Его Величество Дефицит? Когда колбасы, джинсов и жвачки в магазинах нет, а по телеку показывают во-о-от такенные ракеты, волей-неволей в голову закрадется простая и на первый взгляд очевидная мысль: на ракеты у партократов деньги есть, а на колбасу — нет! Приоритеты очевидны — сначала геополитические амбиции, а что осталось, так и быть, пусть народ разбирает. Обидно, горько, несправедливо — ради чего народ вкалывает, терпит бытовые неудобства и работает пугалом для «цивилизованного мира»? Ради того, чтобы важный «совок» спецснабжение получал?
