Растущий на южном берегу тростник столь могуч, что я бы его отнес скорее к бамбуку или как минимум к его близкому родственнику. На оккупированной нашим десантом территории поднимались заросли в три, а то и больше человеческих роста. В этих непроглядных дебрях раз за разом бесследно растворялись все новые и новые волны десанта. Никто пока что не атаковал укреплений, но было понятно, что это вопрос времени, ведь мы не просто так сгоняем сюда людей.
Во второй половине дня можно было наблюдать, как лодки начали подходить и к другой стороне острова. И мы здесь были совершенно ни при чем – работали демы. Снимали с галер и с позиций на правом берегу людей, спешно усиливали островитян. Южане считать умели и понимали, что при таких темпах еще до вечера людей у нас там будет раза в два больше, чем вояк гарнизона.
Таким образом, лодки работали с двух сторон. Мы везли людей и баллисты, демы – людей. Друг другу не мешали, тишь да благодать. Но понятно, что ничем хорошим такая идиллия не закончится. Приближался миг грандиозного побоища за никому не нужный кусок суши. Раньше не нужный, сейчас он сильно интересен обеим сторонам.
Солнце начало склоняться к горизонту, когда наблюдатели доложили о новых действиях демов. Те сняли несколько баллист с левой, самой неудобной для кораблей протоки и переставили их на ту часть укреплений, что прикрывала их позиции с суши. После этого полетели первые снаряды этой битвы. Враг бил по тростниковым зарослям. Или поджечь их хотел, или нанести нам потери, или напугать. С первым в тамошней сырости ничего не выйдет, со вторым тоже вряд ли, с третьим…
Тех, кого можно было напугать, на острове не было.
И вовсе не по причине бесстрашия моих доблестных воинов.
Ночь не назвать темной, здешнее полнолуние – та еще иллюминация. Но вряд ли вражеский глаз мог сейчас разглядеть крошечную лодочку на темной воде. И это при том, что мы были в жалкой сотне метров от ближайшего угла укреплений демов. Но те в преддверии ожидаемой атаки устроили целую иллюминацию: десятки костров, сотни факелов, еще и снаряды зажигательные выпускают, устраивая кратковременные пожары в тростниковой чаще.
Тук время от времени тихо подгребал единственным веслом, удерживая лодку на месте, а я просто ждал, уставившись вперед. Бывают в жизни любого адмирала волнительные моменты, когда он не может удержаться от того, чтобы не выбраться на самое острие атаки или хотя бы поближе к нему. И пусть драться мы сейчас не собирались, но ближе меня к противнику сейчас всего лишь один человек.
Родан – один из рядовых, ничем не примечательных воинов. Если не учесть того, что он лучший ныряльщик. Не раз шутки ради подныривал под кораблями, ему это давалось легко. Редко такие среди местных встречаются, и сегодня его умение пригодилось.
А вот и он, выдрой вынырнул, ухватился за лодочный борт, перевел дыхание, кивнул:
– Глина с песком везде. Плотная, ногтем тяжело ухватиться.
– Ровная?
– Ага, как сковорода. Только под бережком ил начинается, и водоросли колючие на нем, но там мелко уже, кораблю не пройти никак.
– А завалы?
– Ну деревья затопленные лежат, в дебри я не лез, с краю только.
– Хорошо держатся?
– К стволам они камни привязали, течением их не унесет. Но камни вроде не очень, немного их.
На берегу показался патруль – парочка вояк с факелами. Похоже, услышали подозрительный всплеск, таращатся в нашу сторону.
Мы даже дышать перестали – не хватало еще, чтобы заметили. До крепости всего ничего, а там и баллисты, и арбалетов куча, уходить будет весело.
Вода хорошо переносит звуки, вот и сейчас я отчетливо услышал каждое слово врага, пусть и говорил он негромко:
– Да рыба это, здесь ее полно. Крупная, осетры знатные ловятся. Такого положишь на телегу, а хвост по земле волочится.
– Хорошо, что не крокодилы, – ответил на это второй. – Я на них насмотрелся, когда на юге батрачил в малолетстве. Чуть зазеваешься – и косточек от тебя не найдут.
– Тут тоже завелся как-то один, сбежал из зверинца. Сгинул потом, околел небось совсем без баб в одиночку мыкаться.
– Давай уже назад. До тростника рукой подать, а там этих целая прорва.
– Давай. Думаешь, сегодня пойдут?
– Говорят, страж этот вообще на всю голову больной. Он любит ночью приходить и глотки резать.
– Порядочные воины ночами не дерутся, он и правда больной.
– А тут в патруле получше, чем баллисты эти таскать туда-сюда.
– Это ты верно сказал, до сих пор плечи ломит.
– Ну а куда деваться, их там столько собралось, что без баллист можем не удержаться.
– Слышал, как главные говорили, что не полезут они. В темноте вывезут своих всех, а утром прорвутся, пока у нас баллисты на берег направлены.
– Наши тоже не ротозеи, от средней протоки следят за берегом, заметят такое. Никуда эти гады не денутся, сюда такую силу сгоняют, что всем придется раков кормить. Ну или на весла посадят. Не уйти им, никак не уйти.
Слова удаляющихся патрульных затихали, но смысл я продолжал улавливать. Они все так же обсуждали несметные силы, собранные южанами на этом острове. И удивлялись, откуда мы набрали столько народу, ведь, по прикидкам демов, войск у меня было куда меньше. Так что они всерьез считали, что я обеспечил рабов отличной амуницией и оружием, после чего привлек их к десантной операции. Южан это успокаивало – ведь драться против вчерашних невольников не так страшно, как против прославленных головорезов Межгорья.
Патрульные, да и все остальные, были бы весьма удивлены, узнав правду: в данный момент на острове не было ни одного северянина. И освобожденных рабов тоже не было.
И самое интересное, что их здесь вообще никогда не было. За целый день ни один мой воин не ступил на влажную почву. Пассажиры, на пути к острову демонстрировавшие себя во всей красе, по дороге назад скромно лежали на дне лодок. В условиях отсутствия воздушной разведки установить этот факт непросто, так что мы проворачивали трюк с ложным десантом снова и снова, пока демы не пришли к выводу, что противник высадил уже около пяти тысяч воинов при паре десятков легких баллист. Сила по местным меркам немалая, вот и пришлось им спешно разворачивать свою артиллерию, готовясь отбивать атаку, которая даже не планировалась.
Нет, когда я, выслушав сбивчивый рассказ Паши о приключениях запертого в озере капитана Блада, предложил провернуть что-то подобное, мои люди сперва этого не восприняли. А вот идея ударить по укреплениям острова с суши им понравилась. Но я не для того сюда пришел, чтобы терять лучших воинов в чужом тростнике, а единоличное правление имеет свои преимущества, так что мы посовещались, но я решил по-своему.
Итак, демы на острове заняты ожиданием атаки с суши. Нет, на реку тоже поглядывают, но понимают, что такой десант мы быстро не снимем, своих страж тоже не бросает – факт известный. Так что неожиданного прорыва не предвидится.
Да и какой может быть прорыв, если обе протоки на совесть захламлены притопленными деревьями и бревнами? Тяжелое судно с бронированным корпусом после хорошего разгона еще может проскочить такую преграду, но деревянные лоханки неминуемо пропорют днища и лишь усугубят ситуацию, прибавив своими корпусами препятствий.
Вот и пришлось попросить ныряльщика Родана об услуге. Местные лоцманы под угрозами пыток любезно поведали обо всем, что знают об этом участке реки. А знали они немало. В том числе и то, что левая протока не любима мореходами из-за быстрого течения. Если при пути вниз оно помогает, то назад – наоборот.
Это же течение вымывает ил и прочую мелочь, так что дно здесь твердое, якорям трудно зацепиться в случае чего.
Верить на слово – не в моем обыкновении, но Родан, немного поныряв, подтвердил полученную информацию. И даже кое-что об искусственном заграждении узнал. Так что теперь мы могли действовать не наобум.
Первым делом мне пришлось смириться с мыслью, что совсем без потерь обойтись не получится. Люди предлагали под покровом тьмы и с помощью ребят вроде Родана обвязать завалы веревками и растащить в стороны. Но я не мог представить, каким образом можно провести такую операцию бесшумно. Не надо считать врагов глухими и слепыми, любые работы они заметят и быстро примут меры. Как минимум – вернут часть баллист на место, как максимум…
Да кто их знает, что они устроят.
Но я легко иду на жертвы, если это не касается крови моих людей. В данном случае не касалось, я должен был отдать на заклание парочку кораблей. Не скрою – хороших кораблей, тяжелых, лучших из тех, что мы в свое время отобрали у врага. Они могли бы еще не один год честно прослужить, но пришло время их оставить. Увы, ничто не вечно.
Ну и плевать. Я и половину флота не пожалею, если мы выберемся отсюда без прочих потерь.
