— В это игру Майкл можно играть вдвоём, — улыбнулся я, — я у вас уже месяц и успел многое с чем ознакомиться из ваших газет.
ЦРУ-шник осторожно сказал.
— Это угроза?
— Господь с вами Майкл, какая угроза? — я всплеснул руками, — как я, простой человек из далёкой варварской страны могу угрожать одной из самых могущественных организаций мира?
Он задумался и успокоился.
— Мы даём тебе три дня на обдумывание, потом оставишь ответ здесь на тумбочке в номере.
— Доброй ночи Майкл, — улыбнулся я, вставая и открывая ему дверь. Агент, косясь на меня вышел, а я забрал с другого номера Кэти, которая обеспокоенно стала меня трясти, что происходит.
— Похоже дорогая, я поменял шило на мыло, — почесал я затылок.
И конечно же я обо всём рассказал послу, чтобы он передал эти данные товарищу Белому, а также через три дня нарисовал рисунок в виде эмодзи улыбающейся какашки на листке бумаги, когда уходил из номера на званный вечер во французском посольстве.
Глава 34
На четвёртый день телеканалы, на которых мы должны были появиться с Кэти, прислали извинения и отказы, а в The Washington Post появилась статья, что Иван Добряшов не такой уж белый и пушистый, как все думали. На самом деле отец у него вовсе не герой войны, а алкоголик, умер пьяным под комбайном, а мать вообще сдала его в школу-интернат, сбежав с мужчиной. Также в газете намекали, что у них есть и другие грязные подробности про новоявленную звезду спорта, и о чём они обязательно расскажут своим читателям в следующих выпусках. Кэти принесла этот выпуск мне, трясясь от страха, я с трудом её успокоил, сказав, что это гнусная ложь, а сам пошёл искать ножницы и клей.
Ещё через три дня опять в The Washington Post появилась ещё одна статья про меня, но стране было не до неё, поскольку вчера независимый журналист получил по почте такую бомбу, что сразу напечатал её в утренней газете, и это сотрясло не только телеэфиры, но и Белый дом. Были напечатаны такие грязные секреты Уотергейтского дела, которое и без того гремело во всех газетах, что новости и телеканалы были забиты только сообщениями о том, когда объявят импичмент президенту Никсону.
А поскольку счёт у нас с ЦРУ был 2-1 в их пользу, то я не стал откладывать дела в долгий ящик и ночью положил под дверь редакции ещё одно письмо от «Патриота», как я назвал себя, с данными о вице-президенте Спиро Агню и его налоговом мошенничестве, связанном со взяточничеством в Мэриленде. Сравняв счёт, я стал ждать следующий шаг ЦРУ и он не застал себя долго ждать. Как и обещал Майкл, Кэти обвинили в махинациях с налогами, при поступлениях на её счёт от фирмы «Adidas». Эта история конечно попортила нам обоим нервы, пришлось связываться лично с Дасслером, брать бумаги, печатать опровержение, защищаться, на что мной было потрачено около месяца времени, не говоря уже о нервах и стресса жены. Поэтому с чистой совестью, я снова подготовил письмо, только в этот раз я его опустил в почтовый ящик другой газеты, поддерживающей демократов, и поэтому постоянно нападающей на республиканца Никсона, поскольку оказалось, что за тем издательством, куда я подкладывал письма прошлый раз установлена слежка.
В этом письме я раскрыл все подробности убийства агентом ЦРУ Феликсом Родригесом при полной поддержке этого злодейства компартией Боливии, самого знаменитого революционера в мире — Эрнесто Че Гевара. Вышедшая на следующее же утро газета, утопила в грязи ЦРУ, ещё и потоптавшись при этом на нём с удовольствием, рассказывая к каким методам прибегает эта организация. А ещё через день, когда о статье узнали на Кубе и в Боливии, там начались антиамериканские протесты, и даже кажется кого-то убили из них. Даже СССР и Китай не остались в стороне и прислали ноты протеста, на действия ЦРУ в других странах.
Пока я старательно вспоминал ещё грязное бельё из политики США, меня вежливо пригласили на обед в ресторане нашего отеля. Причём приглашение оказалось написанное на том же листе бумаги, где я старательно рисовал какашку, два месяца назад.
В назначенный час, я спустился вниз и увидел двух хмурых агентов ЦРУ и сидящего с ними рядом неизвестного мне человека в очень дорогом костюме. Увидев меня, он поднялся из-за стола, первым протянул руку и стал улыбаться во все свои 33 белоснежных зуба.
— Добрый день Иван, рад с вами познакомиться, меня зовут Генри Киссинджер, я…
— 7-й советник по национальной безопасности президента Соединённых Штатов, — с улыбкой ответил я, поняв, кто передо мной, — вам не нужно представляться, я весьма впечатлён вашей активностью по Китаю и Вьетнаму. Ума не приложу Генри, как вы согласились на то интервью с Орианой Фаллачи, этим писакам ведь вообще нельзя доверять!
При упоминании об одном из самых громких своих провалов, его улыбка чуть погасла, но он взял себя в руки и опустился на место, приложив сесть и мне. Я это сделал, оглянувшись по сторонам, и поняв, что в обычно полном по вечерам ресторане, сейчас находимся только мы одни.
— Слушаю вас Генри, — обратился я к нему, — поскольку не очень хочу есть, пропал аппетит знаете ли последнее время.
— Да? — не очень искренне удивился он, полностью игнорируя сидящих по бокам агентов, — в чём же причина?
— Ваша пресса последнее время меня почему-то не жалует: я нервничаю, жена, в общем одно расстройство, — вздохнул я, разведя руками.
— Согласен с вами, — расстроенно покачал головой он, — представляете и у нас те же проблемы, от писак совсем нет прохода.
— Да, Генри, тяжело вам конечно, у нас вот в СССР, что партия скажет, то газеты и пишут, никакого волюнтаризма, — согласился я с ним, едва не умирая от смеха внутри себя от ситуации, а главное от лиц агентов, молча слушающих этот разговор.
— У нас к счастью демократическая страна, — улыбнулся он, — но всё же я думаю, мы могли бы попросить журналистов, скажем из той же TheWashington Post снизить накал страстей, чтобы к вам снова вернулся аппетит.
— О, Генри это было бы просто отлично, — воодушевился я, — в этом случае я очень надеюсь, что и ваши недруги перестанут писать всякие гадости о президенте и его команде.
— Вы надеетесь? — он широко улыбнулся.
— Я очень сильно на это надеюсь, — подтвердил я.
— Тогда спасибо вам за уделённое время Иван, рад был знакомству, — он поднялся и протянул мне руку.
Я конечно же долго тряс её, благодарил его за поддержку и надеялся на ещё одну встречу с таким обаятельным и умным человеком.
* * *
Президент Никсон, багровый и весь в красных пятнах, бегал по кабинету и орал на стоящего перед ним навытяжку Директора Центральной разведки, потрясая пачкой газет.
— Ричард, ответь мне пожалуйста только на один вопрос, ты реально ёбн…й?
— Господин президент…
— Нет просто ответь, ты ёбн…й или нет? Если да, то всё понятно, я смирюсь и просто уволю тебя на пенсию, но если нет, то я просто тебя уничтожу! Размажу! Растопчу!
— Господин президент, — тот стоял не шевелясь, — агенты просто не учли все последствия.
— Не учли?! — Никсон замахал пачкой газет, — да вы меня просто уничтожили! Сенат и Конгресс готовят импичмент! Мне нужно уходить самому, пока это не произошло в принудительном порядке!
Стоявший рядом Киссинджер, спокойно сказал.
— Наши аналитики со 100% достоверностью провели корреляцию между событиями в прессе. На каждую статью о Добряшове, вскоре следовала статья с нашим грязным бельём. А поговорив с ним сегодня лично, я и сам могу сказать, что эти уёб…и решили поиграть в игры с гением аналитики работающем на КГБ, вместо того чтобы его просто прикончить, если уж так сильно он им насолил. Наведя справки по своим каналам, даже я узнал, что КГБ с его помощью весьма успешно топит команду нынешнего Генерального секретаря Брежнева. Кресло под ним так шатается, что скоро упадёт и на него скорее всего сядет Андропов, тот самый, на кого сейчас работает этот человек, с которым наше доблестное ЦРУ решило поиграть в игру, кто грязнее вытащит чужое бельё наружу.
