гуделку, и беззвучно перебирала струны, как будто бы наигрывая какую-то мелодию.
А еще там же, рядом, стояла Зарна, соседка Глаи. Мы уже отчаялись привлечь ее в колхоз, но сегодня она пришла сама. И вид у нее был… ну, как будто бы она готовилась прыгнуть с обрыва в незнакомую реку. Восторг от собственной смелости или безрассудства и панический страх одновременно. Интересно.
Рядом было еще несколько вдовушек. Думаю, это те, которым пришла очередь вступать в колхоз. Или, скорее всего, как раз те, кто лучше всех прядет, ткет и шьет. Уж в способности господина Гририха привлечь именно тех, кто нам нужен, я нисколько не сомневалась.
– Кхм, – прокашлялся господин Гририх, – итак, колхозницы… бабоньки, очередное колхозное собрание объявляю открытым. И сегодня Малла расскажет нам о своих новых предложениях, которые могут быть нам полезны.
Я согласно кивнула и вышла вперед:
– Девочки, – начала я с воодушевлением, – я думаю, что мы не должны останавливаться на достигнутом. Сыры, мясо птицы и овощи – это все приносит нам очень хорошие деньги. Но мы можем больше…
Я говорила и говорила. Рассказала, что такое клуб, и чем будет заниматься Дайра в колхозе. И я видела, как загорелись ее глаза, когда бабы одобрительно зашумели на предложение открыть в колхозе клуб. Петь-то у нас многие умели и любили. А под руководством Дайры мы, вообще, как соловьи запоем. Этого я, конечно, не сказала. Побоялась, что вместо соловьев «Малла Вильдо из Хадоа» получится. Нет здесь таких птиц.
– Девочки, – подмигнула мне Салина, я ей немного рассказывала о планах, – а ведь мы можем в другие вдовьи поселения ездить, песнями нашими и музыкой Дайры вдов радовать. Вспомните, как мы сами до колхоза жили. Да разве не рады были бы, если бы к нам хор приехал?
Не забыли вдовы. И понимали прекрасно, о чем Салина говорит. И постановили, что быть у нас в колхозе клубу. И хору. Вдовьему хору. Чтобы все помнили кто мы и откуда.
За клуб проголосовали единогласно. И тут же, не откладывая дело в долгий ящик, записались почти все колхозницы в хор. И я тоже. Не хотела, конечно, не так уж хорошо я пою, но Дайра так умоляюще смотрела на меня, что я не нашла силы отказаться. Теперь буду ходить на репетиции два раза в неделю. И зачем оно мне надо было.
После хора перешла я к рассказу о мастерской ткацко-швейной. Рассказала о наших с господином Гририхом расчетах, о стандартных размерах, о пошиве линий одежды. Тут меня Вилина поддержала. Она-то тоже в курсе была, мы когда с господином Гририхом доходность подсчитывали к ней за помощью обращались.
Слова лились легко и непринужденно, словно я всю жизнь только и делала, что выступала перед публикой. И мне даже понравилось видеть восторг в глазах Наны и госпожи Гририх от возможности проявить свои Дары в полной мере, радость в глазах вдов, которые пришли вступать в колхоз, когда они понимали, что для них тоже есть место среди нас.
За мастерскую тоже проголосовали дружно. Тут же распределили обязанности. Нана стала бригадиром ткачей, а Вилина – швей. И права я оказалась, все вдовушки, которые пришли к нам на собрание, шустро по бригадам распределились. И озадачили Салину закупом шерсти и тканей.
– Бабоньки, – поднялась со своего места Сайка, – только у меня к вам просьба, давайте сначала себя сарафанами обеспечим. А то сейчас у каждой по одному да по два платья. Приходится и в мир, и на работу одно и то же надевать…
И тут меня озарило. Спецодежда!
– А давайте мы нашьем накидки из такой ткани, чтоб грязь сходила легко. И будем их на работе надевать? Поработала, сняла и все чисто. А то сарафаны переодевать долго. А так можно даже в поселении быть красивой.
– Так можно и в старом, – возразил кто-то. Но Сайке моя идея понравилась. И благодаря ее настойчивости, у нашей мастерской появился первый заказ.
Собрание подходило к концу. Я открыла рот, чтобы поблагодарить вдов за доверие. И в этот самый момент, перебивая меня и отвлекая внимание слушателей, в правление вошла бригада строителей во главе с господином Орбреном.
– Привет, колхозницы, – весело и непринужденно, сияя белозубой улыбкой, поприветствовал он моментально потерявших голову от мужского внимания вдов.
Бабы, расплывшись от счастья, конечно же забыли про все дела и застреляли глазками в мужчин-строителей и их бригадира.
А я закипела. Почувствовала прямо, как злость во мне поднимается нешуточная.
– Что вам нужно?! – громко зашипела я, а этот негодяй, спокойно прошел ко мне, и слегка толкнув плечом, задвинул назад. Я едва сдержалась, чтобы не ударить эту сволочь как следует. В руках просто ничего не было. А то бы по голове-то огрела.
– Бабоньки, мы закончили строить ваш коровник, – словно сожалея развел руками господин Орбрен, – и нам пора уезжать.
Что тут началось. Бабы взвыли, запричитали, мол, как же так, договаривались же, что строить они у нас и сыроварню будут. И все остальное.
Я тоже огорчилась. Ее неизвестно, какая бригада нам попадется, а господин Орбрен, хотя и негодяй первостатейный, но работу свою выполнял честно и качественно. И так быстро, что я диву давалась. Явно у господина Орбрена Дар подходящий. Коровник у нас получился как игрушка. Добротный, красивый и даже резьбой украшенный. Прелесть какой коровник. Если бы в нашем мире такой коровник построить, то можно гостей из города приглашать на экскурсию. Чтоб полюбовались, молочка свежего попили, коров посмотрели. Были у меня подружки городские, никогда в жизни их не видевшие.
А господин Орбрен еще раз взмахнул рукой, баб к тишине призывая и продолжил:
– Но мы можем и остаться, и более того не возьмем с вас денег за строительство коровника, если, – он выдержал многозначительную паузу, оглядывая баб, забывших как дышать от ожидания, – если вы нас всех к себе в колхоз примете.
И конечно же никто не услышал мой возмущенный вопль. Потому что бабы орали, как на концерте любимой группы. Мне на секунду даже показалось, что они сейчас строителей наших качать начнут.
А я не выдержала и треснула господина Орбрена кулаком по спине. Несколько раз. Ну, да… он даже не почувствовал. Что ему мой кулачок. Хмыкнул только и даже не повернулся. А то бы я ему глазенки-то выцарапала бы.
Когда бабы проорались, этот негодяй снова поднял руки, призывая к тишине. Позер бесстыжий! Ух! Как я его ненавижу! Своими руками придушила бы!
– Если вы одобрите наши кандидатуры, то в таком случае
