Магические круги я выводил с особой осторожностью. Достаточно ошибиться в малюсенькой закорючке и, в лучшем случае, голубя разорвёт на части. В худшем — разорвёт меня. Именно поэтому я с ювелирной точностью переносил рисунок из книги на магическую бумагу, досконально проверяя нарисованное.
Закончив с бумагой, я потянулся к голубю — но решил довести дело до конца, приложив к листку дрожащую от нервов руку и перекинув магический канал. Из моего вместилища маны будто откинулся тонкий шланг, увлекая ману в хранилище магической бумаги. Целая тысяча подпунктов влилась в листок, и можно было бы испугаться такому количеству — но это было ожидаемо, ведь в книге написано, что «сохранённое на бумаге заклинание потребует значительных резервов для своего сохранения». В итоге пять сотен маны на заполнение магического круга, столько же на консервацию и ещё пять сотен на сам призыв духа. Так что стоимость активации любого заклинания через бумагу можно смело умножать на три.
Спустя шесть часов, одну съеденную розовую коробочку и, на всякий случай, полностью восстановленную ману — я взял в руки голубя. Для пущей надёжности вновь закачал в него кровь. Нарисовал на его груди и спине магические печати. Проверил, что всё правильно и ошибок нет. Удовлетворённо кивнул. Положил несчастную птицу на бумагу с кругом.
Вздохнул, успокаиваясь, покосившись на лежащий рядом листок с текстом заклинания. Ещё раз вздохнул. Набрал в грудь воздуха.
Великий дух, услышь меня,
Зову тебя, презрев запрет.
Твой дом ветра, несут тебя,
Без окончанья целых лет.
Услышь мой зов, спустись ко мне,
Прими мой скромный дар тебе.
Используй тело в алтаре,
И укажи дорогу мне.
Магический круг вспыхнул.
Внимание, заклинание прервано
Внимание, получен ущерб
Жизнь: — 500
Сознание разорвало громоподобным взрывом. Зрение отключилось, боль пронзила каждый нейрон, дыхание сдавило, а сердце кувалдой пробивало себе дорогу из груди. Меня сложило пополам. Мыслей не было, только боль везде. Но больше в руке. В правой руке. В среднем пальце.
Я едва справлялся, чтобы не отключится. Кое-как смог вздохнуть. Наваждение спало, пелена в глазах отступила, боль в теле проходила. Но не в руке. Её словно поступью давили тысячи солдат. Подаренное тётей кольцо светилось ярко-жёлтым. Изредка свечение пульсировало, и с каждым разом боль нарастала, а в груди похолодело.
Едва справляясь со слабостью в теле, левой рукой потянулся к поясу. Страха не было, была решимость. Решимость положить этому конец, пока кольцо не положило конец мне. Хруст, вспышка боли. Жар запульсировал между указательным и безымянным пальцем в кровоточащей ране там, где раньше был средний палец. Он лежал рядом, а свечение в кольце затухало.
Вскоре боль стихла. Вернулись чувства, нос защекотал запах палёных перьев, но слух не улавливал шагов за дверью. Осталась слабость, которую следовало побороть. Уже через минуту я попробовал встать. С первого раза не получилось, но с помощью посоха смог сесть на колени. А потом и вовсе выпрямиться.
— Скверно, — прошептал я не то с усталости, не то от грусти.
На табуретке лежал обуглившийся голубь. Его моментально запекло до хрустящей корочки, он даже не успел опомниться и расправить крылья. Магическая бумага под ним полностью покрылась угловатыми линиями, похожими на тысячи мелких молний, и явно больше непригодна. Лог.
Жизнь: 231/900
Мана: 14/1630 + [0/2500]
— Это очень скверно, — я попытался медленно сесть на кровать. Казалось, что ноги не сгибаются. Казалось, что если сейчас сяду, то уже не встану. Но плевать.
Вот и разведал город с помощью поисковой птицы; вот и нашёл тропки для отхода; вот и высмотрел укромные места; вот и построил маршрут для будущего побега до или во время церемонии.
Да и что будет на этой церемонии? Турнир, не иначе, где я буду главным развлечением. И заставят меня сражаться с кем-то крайне опасным, а маны нет! Основной объём-то за десять часов восстановится, но внутренний резерв — никогда. Там за час восстанавливается ровно восемнадцать пунктов, по три пункта каждые десять минут. Скверно, очень скверно.
Я опустил голову и наткнулся на отрезанный палец. Серебряное кольцо не светилось. Что вообще произошло? Почему оно светилось, и откуда было ощущение, что из меня душу высасывают? И показатель жизни сильно уменьшился, будто кольцо пыталось меня уби… Меня пыталась убить Изулиса⁈ Нет. Нет, это бред, зачем ей это делать? Она же… Она отправила меня в академию для защиты — где я сижу в темнице и жду собственную казнь. Она сказала, что всё подготовила — а на деле не готово вообще ничего. Она отправила со мной Налдаса, чтобы тот всё объяснил — и взяла с него клятву молчания
Меня явно завели в ловушку, в грамотно расставленный капкан. Все эти дни, когда мы шли с Налдасом — я полагался на него, не пытаясь изучить окружающий мир. Слепо верил и следовал за ним, когда надо было рвануть со всех лап и бежать далеко. Подальше от академии, подальше от всех. И искать маму с сестрёнкой. Теперь же слишком поздно для поисков. Слишком поздно для сожалений. Слишком…
Я как можно сильнее зажмурился и замотал головой, отгоняя скверное наваждение.
Я ещё не умер! Я жив. И собираюсь бороться за свою жизнь, даже если придётся вырезать всю эту чёртову академию. Мне нельзя умирать, так и не увидевшись с семьёй!
Минут десять я сидел на кровати, успокаиваясь и приводя чувства в норму. Но едва не взорвался от гнева, вновь посмотрев на отрубленный палец. Зато я окончательно понял, что надо делать. Отцепив от посоха фонарь, я положил его на пол, а сверху — палец. Его покрыли языки пламени, запахло горелым мясом. Оставалось проследить, чтобы он сгорел полностью: раз магия позволяет многое сотворить, то многое может сделать и с частью от разумного. Не хотелось, чтобы палец использовали мне во вред.
Что делать с кольцом? Его нельзя надевать обратно, но и нельзя так просто оставить.
Решение нашлось быстро. Придерживая кольцо, я подложил его под ножку табурета, и как следует надавил всем весом. Раздалось электрическое потрескивание. Кольцо сплюснулось, но я не останавливался. Через десять минут постоянного переворачивания кольца раздался металлический щелчок.
Внимание, ваше имущество уничтожено:
Кольцо магического запаса
Обод кольца треснул, теперь оно напоминало гнутую серебряную палочку. Она отправилась в уборное ведро вместе с поджаренным голубем и испорченной бумагой. Через несколько часов к ним присоединился обуглившийся палец.
Пол в темнице был заляпан кровью, в воздухе витал запах горелой плоти, в центре комнаты горел фонарь, а на кровати сидел ксат с выражением лица таким, что вот-вот призовёт демона из ада. Не удивительно, что принёсший ужин разносчик испугался за свою жизнь. И сразу убеждал узнав, что мне ничего не надо, кроме хлеба и воды. Ей я немного почистил руки от крови, а хлебом подкормил голубей — но было стойкое ощущение, что никого больше не поймаю. Сладкое лакомство со вкусом шоколадного мороженого завершило этот, пожалуй, наисквернейший из моих дней.
Каково же удивительно обнаружить поутру, что я действительно никого не поймал. Было бы странно, соизволь Её Величество Удача повернуться ко мне лицом. Радовало, что за ночь порез на левой ладони затянулся да в пальце отросло две фаланги, кроме последней с ногтём.
Вместо привычных разносчиков завтрак принёс матон и даже виду не подал, услышав, что есть я не буду. Перед уходом он лишь кинул, что в обед за мной зайдут.
Оставалось не так уж и много времени до церемонии поступления, так что я стал собирать сумки. Получилось гораздо быстрее и компактней: не было четырёх розовых коробочек и ореха древня, занимавших много места.
В остаток времени я грел над фонарём в железной миске воду и разминал в ней розовые оболочки. Пригодятся, когда буду скрываться в лесах: не придётся разводить костры. Лог…
