вывел на чистую воду.
И Старец Григорий благосклонно закивал головой, мол, у меня все без обмана всегда.
Пообещал настоящее чудо и вот оно перед вами. Пусть сначала и не поверил кое-кто, но, уже признал свою ошибку.
Пистолькорс этот потом пристал ко мне с вопросами, как у меня так получается и в чем хитрость спрятана.
Пришлось ответить с пониманием:
— Сам это объяснить не могу. Чувствую как-то и все. Сами изволили видеть, что с Григорием Ефимовичем моя сила не сработала. Не получается пробиться через его на редкость мощную ауру.
Ну, и камер-юнкер отстал от меня, видя, что я не хвастаюсь и не выступаю гоголем, а веду себя скромно и даже немного застенчиво.
— Ты как, Сергей, пуст или есть еще сила? — улучив момент, спросил меня сам Григорий.
— Увы, Григорий Ефимович, пустоват уже. Не совсем, однако, ничего интересного не покажу сегодня.
— Ладно, езжай тогда домой. Мы в другое место поедем сейчас.
Прямо с гастролями по Петербургу катается божий Старец, не дает своим верующим заскучать без него.
Ну, я сразу же откланялся и прыгнул на извозчика, порадовав его хорошим заказом.
Надеюсь, это мое нежелание пререкаться и как-то себя выставлять все же приведут меня туда, куда мне требуется.
Теперь я еще прожил два дня в гостинице, добавив по итогам двух вечеров игры в карты примерно пятьдесят рублей в плюс, как до меня дозвонилась на рецепцию гостиницы эта самая Акилина и передала слова Старца:
— Завтра поедем в гости к очень важным людям. Прибыть нужно на квартиру к десяти утра. Одежда чистая, быть трезвым. Игрушки для фокусов с собой захватить.
Отлично, даже если мы не поедем в Царское село, ожидается показ у каких-то их светлостей и прочих князей. Так, понемногу я двигаюсь в нужном направлении, хотя, уже конечно надоело мне в качестве фокусника выступать перед поклонницами Старца Григория.
Однако, мы с ним только вдвоем спешим на извозчике на Царскосельский вокзал, который тут недалеко и потом в вагоне для чистой публике катимся в Царское село. Григорий опять в своей красной рубахе и блестящих сапогах производит большое впечатление на окружающих, настолько большое, что вокруг нас остается много свободного места.
В общем, я чувствую хорошо заметный негатив со всех сторон, история с письмом императрицы уже подорвала авторитет царской семьи до какого-то почти нулевого уровня.
Ну, и на меня негатив тоже ложится, как на спутника безбожного Старца, судя по взглядам публики.
Ну, ничего, я это потерплю без особых проблем.
Немного мандражирую, судя по всему, сегодня и состоится моя встреча с семьей императрицы, думаю, что фокусы свои я буду всем сразу показывать. Вряд ли будет при этом сам Николай Второй присутствовать, ничего, мне главное до его супруги достучаться.
Тут у меня много всяких козырей, главное — успеть их выложить, пока обратно не потащили.
На вокзале нас уже встречает машина с императорским штандартом, Распутин сразу выпрямился и стал на недоброжелателей, пусть и скрытых, с вызовом посматривать.
Да, даже на него этот негатив оказывает определенное впечатление, но, близость к семье правящей династии все искупает в моральном плане. Из простых-то сибирских мужиков да в царские фавориты попасть!
А ведь сегодня может случиться настоящее крушение роли Старца Григория при императрице и всем царском дворе, если у меня получится оказаться рядом с цесаревичем на какое-то время.
Вскоре машина заезжает в раскрытые боковые ворота и нас встречает тот самый камер-юнкер, который Пистолькорс:
— Добрый день, Григорий Ефимович! И вам тоже, Сергей!
Здороваясь в ответ и слышу, что мне придется пройти через осмотр, как первый раз попавшему во дворец и приглашенному к императорской семье в гости.
Мы заходим в помещение караула, сам камер-юнкер осматривает мои вещи в саквояже, другой офицер тщательно ощупывает меня и мою одежду, просит снять легкие ботинки для осмотра.
— Это что за камни? — показывают мне лечебные артефакты.
Я взял с собой оба, и для внутренних повреждений, и для наружных на всякий случай, Палантир оставил в комнате гостиницы. Его на осмотр выдавать никак нельзя, оставшиеся шестьдесят процентов заряда выжгут мозги любому человеку сразу. А тут без осмотра никак не обойдешься.
— Магнитные камни. Для фокусов потребны, — отвечаю я и камни отправляются в саквояж.
Они такие некрупные и не тяжелые, не производят впечатления в чем-то опасных вещей, поэтому не привлекают особого внимания. Да еще и магнитятся между собой немного.
После моего осмотра Распутин в сопровождении Пистолькорса уходит, а я пока остаюсь в помещении для досмотра рядом с другим камер-юнкером Высочайшего двора.
Позовут меня к царской семье или нет — этого пока не знаю, Старец мне ничего отдельно не пояснил.
И вообще, они общаются между собой, не обращая на мое присутствие внимания, поэтому я узнаю, что цесаревич вчера сильно упал, у него серьезные проблемы с локтем и коленом. Поэтому Старцу предупредительно и позвонили вчера, чтобы он помог безутешной царской семье и мальчику.
Если у него получится снять боль и дать ребенку уснуть, тогда меня звать не будут. Если же не в полной мере это получится, тогда меня позовут с фокусами для их демонстрации перед цесаревичем.
Пришлось мне два часа просидеть в караулке под присмотром, пока Распутин там боролся с последствиями падения цесаревича. Как у него это получалось — я так и не узнал, но, потом меня позвали во дворец и в сопровождении двоих офицеров охраны я пришел туда. Саквояж несет офицер, я просто иду перед ним за вторым камер-юнкером.
Вскоре я оказался в комнате цесаревича, где он лежит в довольно большой кровати, полностью укрытый одеялом, только голова торчит из-под него. Тут же за столиком сидит с довольно усталым видом Старец Григорий и пьет чай.
Похоже, что он уже выложился, снял своим гипнозом сильные болевые ощущения на какое-то время и теперь ребенка необходимо развлечь, чтобы отвлечь от слабой, но, непрекращающейся боли.
Я читал при подготовке к походу сюда, как именно сказывается гемофилия цесаревича при травмах и ушибах и, честно говоря, даже подумал, что проще было бы царской семье дать ему умереть, чем так мучиться постоянно.
Ну, в любом случае милосердней — это точно.
Императрица стоит около его изголовья и внимательно смотрит, как я достаю из выданного мне саквояжа свои бумажные игрушки, камни и листы бумаги. Делаю все это под пристальным надзором офицеров охраны, но, не обижаюсь на оказываемое мне недоверие. Распутин тут бывает часто и все его знают, а я в первый раз и роль моя еще непонятна охране дворца.
— Александра Федоровна, — обращается Старец Григорий, поднявшись с кресла и отряхнув с коленей крошки, — Вот тот мой
